Услышав слова и предложения Фенга, Хару замерла, а свой взгляд, ставший задумчивый и полыхающий бурей противоречивых эмоций, отвела куда-то в сторону, мимо телевизора и пустого столика, в пол. Только сейчас парень заметил, что её таз, даже в столь неудобном для подобного положении, пытался насадиться киской ему на пальцы, которые чавкающая смазкой плоть так жадно пыталась втянуть внутрь, заставив хоть немного двигаться.
А затем красноволосая решилась... И оседлала пальцы китайца, села к нему на колени лицом к лицу, прижимаясь грудью к его груди и позволяя собственному весу медленно опускать её вниз. Розовые сосочки тёрлись Фенгу об скулы, а горячее, неровное дыхание девушки обдавало ему по волосам.
Интересно, задумался ли он, почему оно было таким прерывистым, хриплым, будто на грани истерики?
— Я... Я бы хотела просить тебя трахнуть моё тело так, как тебе хочется,— прошептала Хару любовнику на ушко, а её голос ломался в плаксивый тон всё сильнее, пока она насаживалась на замеревшие пальцы.— Требовала всего. Всего и сразу. Мечтала бы об укусах и грубости, чтоб оправдать этот нелепый наряд и дурацкий чокер. Я хотела тебя, Фенг. Хотела я и моё тело. Но...
Девушка вдруг замерла, не сев на всю глубину пальцев лишь немногим больше сантиметра. Её пальцы впились в плечи гулю, будто та сопротивлялась гравитацию и собственному желанию, что тянули её вниз.
На Фенга начали капать чужие, горячие слёзы, солёные и горькие от досады, а милый голосок сорвался в плач с истерикой.
— Я хотела этого. И сейчас хочу... Но "появилась та, на кого я смогу её отвлечь"... У тебя есть другая, т-так? И она лучше меня?— Глаза Хару блестели от слёз, пока она смотрела не на лицо Фенга, а ему на шею. Туда, где ничего не значащие отметины для знающих складывались в укус. В метку. И Хару... Хару знала. Прекрасно знала.— Как... Как давно ты такой? Ты с ней? С ней хорошо, да? Лучше, чем с недоеденным обедом. Чем со своей мартышкой, на которой так забавно смотрится ошейник. Ты... Ты счастлив с ней, да?
Голос Хару дрожал, а из прикрытых слёз капал соленый дождь. Горячее, полное похоти тело замерло в сантиметре от полного погружения и девушка боролась с соблазном продолжить, ожидая ответа. Ожидая одного слова. Её сердце билось так безумно, что отдавало эхом в уши гуля, заглушая прочий мир, заглушая дыхание, его и чужое.
Такое активное. Такое несчастное. Девичье сердце было хрупким. Очень хрупким, словно полный любви хрустальный бокал, что замер во мгновении от удара об мрамор. Замер он, а Фенг лишь стоял рядом. Стоял рядом и держал кувалду для удара.
Одно слово, один жест – и хрусталь разлетится на тысячи кусочков. Склеить их можно... Но любовь разольётся, потеряв цвет и фактуру. Вино не любит пола. Любовь не любит измен.
А сердца девушек не любят гулей, что так легко ходят налево и раскидываются знаками любви так, будто не обещали их хрупкому человечку немногим больше пары дней назад...