Хижина выглядела грустной – особенно из-за пустующей детской кровати.
Здесь должен был звучать смех, строгое ворчание отца, распекающего за шалости и поучающие.
Однако война, как проклятье, вымела людей с обжитых мест искать безопасности, лучшей жизни или хоть какой-то жизни. .
Синие занавески, голубая скатерть.
В доме старались поддерживать уют, несмотря на бедность.
Собрав патроны – просто по привычке – Нора, повинуясь безотчетному желанию оживить хижину, принялась заправлять лампу.
"Можно будет здесь собраться за столом и всем перекусить," – объяснила она самой себе свой порыв, хотя в душе знала, что ей просто захотелось вернуть сюда тепло и свет хотя бы на время.
Из-за этого она и замешкалась, услышав странный женский вскрик. Док выглянула в окно с легким чувством недовольства – похоже, что Вирджиния умудрилась подвернуть ногу или упасть в какую-то канаву, досадная неприятность, которая их задержит или вообще затормозит.
Но нет, кажется вскрик был испуганный, и Нора, схватив подвернувшуюся кочергу, выбежала на улицу.
– Что? Что случилось?
Послушав сбивчивые объяснения Вирджинии, которая, кажется, с каждым новым вопросом все сильнее путалась, и четкие команды Фиц-Джонс, Нора тут же поручила Фоули и свой саквояж тоже.
– Оно, говорите? Наблюдало? Если не местный житель, то может быть какой-то бродяга, тут осевший. Будьте осторожны, мало ли уголовников могут тут скрываться от полиции.