| |
|
|
Коммандер Элрик Ратвен
Элрик Октавин Ратвен, лорд Сейберхаген, коммандер Навис Империалис и наследник династии Сейберхаген, проснулся сегодня раньше обычного. В спальне было темно, хотя сквозь узкую щель в тяжелых шторах просачивались уже лучи утреннего солнца. В их тусклом свете Элрик мог видеть просторное, даже слишком, помещение с покрытыми богатой лепниной белокаменными стенами, холодным мраморным полом и легкомысленно ажурной мебелью. Сам Элрик обнаружил себя возлежащим на столь же просторной кровати с темным балдахином и горой чрезмерно мягких подушек под головой. На закрывавшей нижнюю половину его тела одеяле были вышиты его инициалы. Фешенебельный и просто самый, пожалуй, роскошный на планете Гранд Отель Ваакон, в котором остановился сейчас Элрик Октавиан, действительно серьезно относился к своим обещаниям индивидуального подхода к каждому гостю.
В спальне не было часов, но по собственным его ощущениям не более чем через минуту после пробуждения Элрика двери спальни бесшумно распахнулись. В комнату мягким шагом вошел Малакай, старый слуга семьи, а вслед за ним в спальню впорхнула полдюжины изящных любезно предоставленных отелем херувимов.
Малакай, кажется, не заметил пробуждения господина. Он прошествовал к окну и жестом, который был бы уместен для дирижера, начинающего концерт, дал сигнал херувимам раскрыть шторы. Комнату залило мягким светом утреннего солнца, пробивающего серые облака в небе. За окном спальни, не уступавшем габаритами окну на мостике какого-нибудь скромного корабля-эскорта, раскрылся вид на центральные шпили улья Новая Кастилия, столицы планеты.
– Доброе утро, милорд. – со своею обычной чопорностью произнес слуга, прошествовав к кровати и склонившись в легком поклоне перед уже окончательно воспрявшем ото сна лордом Сейберхагеном.
Пара пухлощеких херувимов с блаженными улыбками на младенческих лицах опустились из-под потолка и установили прямо на постель перед Элриком небольшой столик-поднос с чашей для омовения, парой пушистых полотенец и высоким стаканом с охлажденным фенксмирским чаем. Сегодня, впрочем, на столике нашлось место и чему-то необычному – небольшой стопке запечатанных конвертов. Это было странно – обыкновенно консервативный Малакай всеми силами сопротивлялся чтению писем (или, упаси Император, переписок на датаслейте!) в постели. Что-то заставило его сделать исключение сегодня.
– Я взял на себя смелость доставить вам утреннюю корреспонденцию немедленно, милорд. – пояснил Малакай, заметив взгляд Элрика на неожиданно объявившихся конвертах, - Последнее письмо доставили всего несколько минут назад из канцелярии вице-адмирала Варгаза…
Действительно, на верхнем конверте, простом и даже аскетичном на фоне других, стояла печать Навис Империалис и пометка на высоком готике «solum usum Navis internum». Внутри краткая инструкция с машинным текстом и подписью от руки:
Коммандер Ратвен
Приказываю прибыть для брифинга на мостик Арматы Секунды к 2 звону полуденной вахты
В-А Э Варгаз
До назначенного часа оставалось еще много времени, даже если учитывать полет на шаттле до орбитальной станции Армата Секунда. А долгожданный брифинг был вероятно связан с предстоящим назначением, которое, как уверяли родичи, было недавно обеспечено Элрику.
Среди остальных конвертов будущий капитан (Элрика уверяли, что дело обстоят именно так) обнаружил несколько ни к чему не обязывающих приглашений на светские мероприятия в Новой Кастилии, пару писем с представлениями от младших офицеров, в которых любезность соседствовала с прямолинейным намерением обзавестись связями, и ворох «специальных предложений» от местных торговых домов.
Лейтенант Веста эл Валериан-Сикар
Мягкий металлический звон сигнала пневмопочты заставляет Весту проснуться. В космосе нету дня и ночи, но на кораблях и станциях Навис Империалис всегда можно судить о времени суток по внутреннему освещению. С собственной комнате лейтенанта Валериан-Сикар свет приглушен, но из своей кровати она может видеть окно-иллюминатор, через которое в свою очередь видно иллюминаторы коридора, ведущего к модулю офицерских кают на станции Армата Секунда. В коридоре горит утреннее освещение. Даже видно как в один миг оно зажигается чуть ярче, знаменую тем новый звон утренней вахты, не слышимый в изолированной лейтенантской каюте.
Каюте достаточно скромной, следует признать. Армата Секунда – крупная база Флота, одна из крупнейших в субсекторе. Тем не менее, командование здесь явно не считает комфорт проживающих на станции офицеров высоким приоритетом. Что уж там, большинство высоких чинов и просто тех, кто не вынужден выживать на одно жалование, арендуют апартаменты на многочисленных гражданских орбитальных станциях или даже на поверхности планеты, если не ожидают срочных вызовов на пост. Кто-то скажет, что это разгильдяйство и полное пренебрежение догматами Тактики Империалис... Но орбита Фенксмира не видела войны уже больше тысячи лет, а командующий станцией вице-адмирал Варгаз по собственным словам «не желает утруждать леди и джентльменов Флота мелочами».
Именно потому Весте Юлии приходится жить в каюте, рассчитанной на двоих. Ей повезло, правда, или может быть распоряжающийся подобными вещами флаг-лейтенант Натаниэль Варгаз проявил сочувствие к непростой ситуации леди Валериан-Сикар (в конце концов, Варгазы и Валериан-Сикары не единожды соединялись в брачных союзах, пусть последний раз это и было четыре поколения назад), а потому к второй койке в ее каюте никто не прикомандирован – та стоит пустой и аккуратно застеленной. Кроме двух коек в каюте есть еще два письменных стола, два шкафа для личных вещей и тесная ванная комната, которую, к счастью, тоже делить с кем-то не приходится. В маленьком алькове в углу комнаты установлен старый и побитый череп какого-то «мичмана К» (имя стерлось от времени), который глядит сейчас на Весту своими пустыми и грустными глазами.
Терминал пневмопочты установлен рядом с «мичманом К». Капсулу со свернутым в трубочку и запечатанным посланием видно в прозрачной трубе, но для доступа требуется преодолеть генетический замок. С натужным жужжанием игла замка выдвигается из термина и легонько протыкает протянутый палец Весты. На терминале загорается зеленый огонек и капсула с посланием выпадает в руки лейтенанта.
Лейтенант Валериан-Сикар
Приказываю прибыть для брифинга на мостик Арматы Секунды к 2 звону полуденной вахты
В-А Э Варгаз
До полуденной вахты еще полно времени, а до мостика Арматы Секунды идти пешком не больше десяти минут... Впрочем, вызов от самого вице-адмирала после уже которой недели полного безделья на борту станции может быть чем-то многообещающим.
Энсин Эльмунд де Арундел
– Бляяяяяяяяядь... – именно от этого слова, тоскливого и протяжного, а также от вдруг полившегося из неожиданно открытой двери света, пробудился ото сна энсин де Арундел.
Неловко покачиваясь в двухместную офицерскую каюту на станции Армата Секунда ввалился сосед энсина де Арунделя – энсин Рейнард Винхоф. Он был несомненно пьян, энсин Винхоф, и пьян сильно. Не в первый раз, конечно. Впрочем, судя по уровню освещения в коридоре, сегодня он задержался с товарищами особенно поздно – было уже утро. Трудно было представить, что именно они отмечали в этот раз.
Винхоф нащупал на стене нужную кнопку и закрыл дверь. Затем танцующей походкой прошествовал к своей кровати, сбрасывая на ходу китель на стул. В последний момент он заметил пробудившегося соседа, скривился и произнес:
– Эээ... Прости, ладно? Прости, пожалуйста. Я... загулялся немного. – лицо его исказилось в гримасе хмельного самоотвращения, – Постараюсь так больше не делать....
Рейнард Винхоф постоял еще секунду-другую, глядя туповато в иллюминатор. Затем посчитал свой долг перед товарищем исполненным и глухо бухнулся на свою кровать.
Энсин Винхоф не всегда был таким, конечно. Он на самом деле был весьма популярным офицером, душой компании. Чрезвычайно болтливым и охочим до выпивки, да. Способным как поглощать мерзейшую плойновую водку, так и рассуждать о достоинствах самого изысканного амасека. А еще он был младшим братом мастера-над-оружием Арматы Секунды, что обычно позволяло избегать последствий своих регулярных выходок.
Заснуть спокойно энсину Винхофу было, однако, не суждено – меньше чем через минуту после его возвращения в каюту звякнул в только что установившейся тишине сигнал пневмопочты. Еще полминуты, и он звякнул снова.
– Жопа Императора, ну за что?!.. – тихо простонал Рейнард в подушку. Простонал, но не поднялся, может из-за отсутствия желания, а может уже из-за отсутствия способности к подобным подвигам.
Энсин Арундел же обнаружил в терминале пневмопочты два запечатанных сургучом сообщения (для доступа требовалось преодолеть генетический замок, который, однако, на деле открывался по генетическому материалу любого из офицеров станции – очевидная брешь в системе безопасности, которая игнорировалась уже многие века). Одно из них было адресовано ему:
Энсин Арундел
Приказываю прибыть для брифинга на мостик Арматы Секунды к 2 звону полуденной вахты
В-А Э Варгаз
Второе сообщение... Выглядело совершенно идентично первому (как внешне, так и по содержанию, если бы энсин Арундел взялся его вскрыть), но предназначалось энсину Винхофу. Из недавних сплетен Эльмунд знал, что вызов к вице-адмиралу связан скорее всего с будущим назначением на новый пост. Вероятно ему и Винхофу предстояло служить на одном корабле. Если, само собой, Винхоф по вызову явится, а не бездарно его проспит. Времени до второго звона полуденной вахты было еще много, но судя по кондиции Рейнарда, такой риск не стоило сбрасывать со счетов.
Общее
Мостик орбитальной станции Армата Секунда представлял собой амфитеатр консолей и станций, над которыми колдовали бесчисленные техноадепты и офицеры-эфирики, накрытый сверху темным и величественным куполом, на который проецировалось космическое пространство вокруг. То тут, то там, по указке одного из многочисленных служителей мостика, часть звездного неба приближалась и вдруг над головой можно было наблюдать громадное голографическое изображение одного из кораблей вокруг, окруженной сводящими с ума навигационными диаграммами и рунами диагностики. И через секунду или минуту с такой же головокружительной скоростью огромный корабль под потолком вдруг уменьшался и исчезал, обращаясь снова в крохотную ползущую по небу звездочку. Дополняла эффект панорама звуков мостика – монотонный речитатив переговоров диспетчеров сливался со стрекотом сервиторов и техноадептов и мерным гулом когитаторов. Словно огромный храм, где слышится далекое пение хора. Поднять голос здесь казалось (да и было) святотатством, которое мог позволить себе только единоличный владыка этого места – вице-адмирал Эфраим Варгаз.
Сейчас, впрочем, его трон пустовал. Собравшихся ко второму звону полуденной вахты встретил племянник и адъютант, адмирала флаг-лейтенант Натаниэль Варгаз. Слегка полноватый рыжеволосый юноша, Натаниэль был давней правой рукой вице-адмирала, а также в некотором смысле его секретарем. Сейчас вместе с ним был еще один человек: невысокий мужчина в комиссарской форме с редкими светлыми волосами и необычно глубокими морщинами, выдающими использование дешевых процедур реювенации.
– Комиссар Умберто Скейн. – формально представился вытянувшийся по струнке незнакомец, а затем немедленно расслабился и расплылся в приветливой улыбке, – Нам, пророчит моя интуиция, предстоит работать вместе, джентльмены, мадам. – улыбка комиссара стала чуть шире, когда он взглянул на Весту.
– Ваша интуиция не обманывает. – охотно подтвердил лейтенант Варгаз, тоже улыбаясь, – Но дядюшка ждет, а я не хочу портить сюрпризов! Позвольте мне проводить вас.
Младший из Варгазов повел своих подопечных по крутой лестнице, ведущий с мостика к покоям командующего станции, миновал выложенную блестящим обсидианом колоннаду парадного зала, тут и там салютуя стоящим на карауле стражникам, а затем вошел в кабинет командующего через пару тяжелых дверей из драгоценного дерева.
Кабинет адмирала напоминал громадную оранжерею, раскинувшуюся под звездным небом. Здесь буйствовала зелень: пальмы в тяжелых кадках, благоухающие цветы с разных миров. На мраморном полу в черно-белую клетку были словно бы небрежно разбросаны шкуры экзотических животных – большинство из них, как говорили, Эфраим Варгаз убил лично. Под стеклянным потолком витали туда-сюда сервиторы-колибри.
Сам хозяин кабинета восседал за тяжеловесных столом из эндритского дуба и чем-то напоминал гудрунского льва, массивная шкура которого была расстелена перед столом. Эфраим Варгаз был рослым и широкоплечим мужчиной, с внушительной гривой завитых рыжих волос и лихо закрученными усами. Голос его практически всегда был чрезмерно громким, а гнев неизменно страшен. Сейчас, впрочем, на его лице царило выражение сытого и благостного довольства.
– Присаживайтесь. – бросил покровительственно Варгаз вошедшим, указывая на расположенные перед его столом кресла. Ленивым взглядом он проследил как его гости занимают места, выслушал что-то от склонившегося над его ухом Натаниэлем и хмыкнул. Затем достал из ящика стола небольшой деревянный футляр, положил его на стол, развернул и подвинул к энсину Арунделю.
– Энсин де Арундел! – рявкнул адмирал, заставив собственного племянника за своей спиной вздрогнуть, – По рекомендации капитана Зигмунда Сторфа, по рекомендации Фенксмирской ассоциации капитанов-хартистов и по моей!.. – он чуть приподнял футляр и звонко стукнул им по столу для эффекта, – Рекомендации... Было решено даровать вам отличительный знак Хонорифика Коммерциум III степени. – Эфраим Варгаз эффектно раскрыл футляр одной рукой, демонстрируя лежащий на шелковой подушечке золоченый наградной знак, – За личное мужество в борьбе с пиратством и пустотной преступностью! Так держать, энсин. – он подвинул футляр с наградой вперед, передавая его Эльмунду.
– За это мы выпьем. – вице-адмирал хлопнул трижды в ладоши и в помещение вкатился сервитор с тележкой-баром. Адмирал поднялся из-за стола, лично разлил каждому по бокалу крепкого амасека и поднял тост за «посмертные муки всякого пустотного сброда». Затем вновь вернулся за стол.
– Теперь к остальному. – адмирал нацепил на себя круглые очки в золотой оправе и пробежался взглядом по нескольким документам, лежащим у него на столе, - Коммандер Ратвен, вам скоро быть капитаном. Официальное назначение будет позже, но прямо сейчас я передаю вам на попечение «Гончую-6». Для подготовки к первому вылету после расконсервации. – Варгаз передал соответствующий приказ, уже с собственной подписью, Элрику, – У вас две недели на все про все, потом будут приказы.
– Натаниэль введет вас в курс дела, но работы много. Прямо сейчас я могу вам предоставить только костяк команды и офицерский состав. Остальных наберете сами. Комиссар Скейн вам с этим поможет. – Варгаз лениво взглянул на комиссара. Тот улыбнулся как-то странно и с энтузиазмом закивал.
– Кхм... Относительно офицеров. – адмирал подвинул к Элрику еще одну бумагу, бланк с полным списком офицерского состава. В графе капитана было вписано имя Элрика, в графе мастера-над-штурвалом – имя Весты, мастера-над-артиллерией - Эльмунда, а мастера-над-оружием – Рейнарда Винхофа. Чуть в стороне, в графе «корабельный комиссар» красовалось «Умберто Скейн». Все остальные графы пустовали.
– У меня есть некоторые рекомендации, но остальной офицерский состав на ваше усмотрение, Ратвен. – пояснил Варгаз, – Поищите добровольцев или возьмите кого-то из свежих мичманов. Потом принесете мне на утверждение.
– Вопросы?
***
«Гончая» была хорошим кораблем. Новеньким даже, пусть и выходящим сейчас из многовековой консервации. Ее история читалась как история какого-нибудь сухогруза, прыгающего туда сюда по проверенному маршруту, а не боевого корабля – за пятьсот лет активной службы «Гончая» не бывала ни в крупных сражениях, ни в каких-либо катастрофах и передрягах. Подвигов на ее веку тоже не бывало. Хотя даже странно было, что такой славный (хотя бы на бумаге) корабль оказался обречен на долгую консервацию. Глупость или какой-то неприятный и неочевидный сюрприз? Что чаще бывает на Флоте?
Натаниэль Варгаз вечером того же дня провел краткую экскурсию по кораблю. На первый взгляд все выглядело неплохо, а рапорты техноадептов были только положительными. Только вот корабль был пока слишком пустым – на борт прибыло чуть больше двух тысяч человек экипажа, еще три тысячи были в транзите и прямо сейчас на борту работали шесть тысяч пустотников с Арматы Секунды, которые, однако, должны были покинуть «Гончую» в ближайшие недели.
Впереди было много дел.
|
|
1 |
|
|
|
|
Обычно Элрик Октавиан разделял мнение своего слуги о подобающем для корреспонденции времени и месте - читать письма, даже любовные, следовало за столом или в кресле, но никак не в постели, - но годами преданного служения Малакай доказал, что не станет нарушать протокол без веской необходимости, и Элрик привык полагаться на его мнение в подобных, весьма многочисленных, надо сказать, вещах. Малакай был верной тенью господина, его помощником и конфидантом во всех делах, больших и малых, и хотя было бы кощунственно назвать его другом, слуга, без сомнения, был Ратвену человеком близким, о благополучии которого он ратовал и мнением которого дорожил. Вот и сейчас среди вороха утренней корреспонденции отыскалось письмо, пропустить которое было никак нельзя.
Умывшись и позволив облачить себя в домашний костюм, Элрик проследовал к столу, где, в ожидании завтрака (он считал необходимым провести перед первым приемом пищи некоторое время в работе, чтобы деятельно потратить минуты утренней ясности и одновременно почувствовать укол голода, с которым завтрак из бытовой формальности превращался в желанный миг наслаждения) стал разбирать письма. Предложения коммерческих домов сразу же отправились в корзину для бумаг, не удостоившись даже ножа для бумаги, сократив стопку почти вдвое. Схожая участь постигла рекомендательные письма офицеров, которые Элрик хотя бы пробежал взглядом, без особой, впрочем, надежды, на предмет любопытных кандидатов. Наконец, очередь дошла до приглашений. Оставить их вовсе без ответа было бы грубым нарушением этикета, с которым Ратвен не мог смириться, но и принимать каждое он не спешил. Сейчас фигура лорда Сейберхагена была окутана ореолом загадочной новизны, который следовало поддерживать как можно дольше, а если ответить согласием на все приглашения, то эксклюзивность персоны Сейберхагена мгновенно растворится, как дрема на глазах поутру. Поэтому надлежало дать утвердительный ответ некоторым, а другим послать вежливый, но безапелляционный отказ. Вот только сделать выбор сознательно не представлялось возможным. Какие-то фамилии были знакомы Элрику по прошлому визиту на планету, но большинство были незнакомы, как сами имена, так и их значение, и Ратвен в вопросе выбора доверился самой своей преданной, хоть и строптивой maîtresse - фортуне, с чьего веления он выбрал те послания, которые удостоились согласия.
***
Перелет от шпиля Гранд Отеля к Армате Секунде дал достаточно времени, чтобы, предаваясь неге в мягких креслах аквилы, окончательно свыкнуться с мыслью о неизбежности командования. Так, должно быть, размышлял Элрик, чувствует себя приговоренный к смерти в день казни, когда идет от камеры до плахи. Он знал, что рано или поздно этот час настанет, но реальность происходящего снизошла на него только сейчас. Конечно, воображаемому арестанты была уготована гораздо более скорбная участь, нежели новоиспеченному коммандеру Ратвену, но ни месяцы обсуждений в кругу семьи, ни обязательный курс офицерской школы, во время которого наставники пытались за шесть недель вложить в голову благородного ученика то, что обычно преподавали шесть лет, но даже прибытие на Фенксмир по назначению флота не казались Элрику чем-то настоящими. Только сейчас, сидя в челноке, он ощутил неизбежность и неотвратимость своего ближайшего будущего.
Лорд Сейберхаген не был приговорен к умерщвлению тела, но что оно в сравнении со смертью духа? На мгновение Элрик ощутил предательскую слабость в животе от мысли о том, чем ему предстоит заниматься ближайшие десятилетия. Мысль о том, что военная служба, даже в мирное время, довольно опасна и с кораблем в космосе (тем более, варпе) может случиться что угодно, не обременяла коммандера, но вот перспектива командовать угрюмыми вояками, напрочь лишенными даже намека на чувство прекрасного, дышать одним воздухом с матросней, согнанной на корабль электрокнутами, заниматься крючкотворством и суетой, которую воспринимают как достойную деятельность только мещане, вызывала отчаяние.
Два десятилетия, даже полвека, малый срок, но он вовсе не кажется таким в самый первый день. Совет капитанов династии, эти могущественные мужи и дамы, коллегиально определявшие судьбу Сейберхагенов, представил свое решение в обертке мудрости: никто, в первую очередь он сам, не планировал, что однажды Элрик Октаввиан унаследует патент. Потенциальных капитанов готовят с рождения, рассуждали они, воспитывая правильные черты и умения. Будучи лишенным всего этого, чтобы обеспечить благополучие династии, Ратвен должен набраться надлежащего опыта в более щадящих условиях, заключили капитаны. Служба на флоте, конечно, бедная копия испытаний, которые выпадают на долю Вольного торговца, но можно хотя бы составить представление, хотя бы научиться отличать порт от старборда, прежде чем принять в руки настоящий корабль. В чем-то Элрик был даже согласен с этими доводами. Он действительно не мыслил, что однажды ему придется возглавить судно, хотя новость о наследстве и пробудила в нем дремавшее до той поры честолюбие. И, признаться, весьма смутно представлял себе, чем именно занимаются офицеры на корабле целыми днями. Однако, и в этом Ратвен был убежден бесповоротно, все большие слова совета были лишь прикрытием. Они наказывали его, мелочно и подло, зная, что тот не сможет отказаться или возразить. Что же, если такова игра, в которую играли капитаны, Элрик сыграет в нее тоже, и не просто сыграет, а выйдет триумфатором. Он, быть может, не лучший отпрыск своего клана и не самый достойный, но он, варп побери, Сейберхаген, и не позволит никому усомниться в этом.
Когда позолоченная аквила мягко опустилась на палубу ангара, по трапу на борт сошел уже преображенный коммандер Ратвен. От безупречно сидящего парадного кителя, сверкающего новыми пуговицами и застежками, брюк без единой лишней линии, до начищенных сапог и сложенной на изгибе локтя фуражки, опирающийся на трость Элрик Октавиан являл собой эталон капитана имперского флота. Единственная неуставная детали гардероба - висящий на груди вместо горжета розарий - придавал образу легкую пикантность. Бастион решительности, который Ратвен выстроил вокруг себя, выдержал путешествие по коридорам станции, передачу череды бумаг из рук в руки и даже недолгое ожидание приема, но дал брешь при встрече с офицерами, как младшими, так и августейшими.
Если вид одного из палубных офицеров, от которого тянуло кислым ацетоновым запахом пьянства, вызвал легкую брезгливость, а подобострастная улыбка комиссара вызвала желание немедленно помыться, то поведение вице-адмирала повергло в Элрика Октавиана в недоумение. Внезапное награждение казалось неуместным при знакомстве экипажа, и, казалось, было исключительно поводом последовавшему следом предложению выпить, что окончательно закрепило впечатление о всепроникающем пьянстве среди офицеров. Должно быть, заметил про себя Ратвен, это и есть тот самый "адмиральский час", над которым регулярно посмеивались капитаны династии. Нет, конечно, Элрик не был трезвенником или поборником воздержания, Боже-Император упаси, но в этой бытовой, почти походной манере опрокинуть рюмку и продолжить говорить о делах было что-то глубоко неправильное. Алкоголь, как любое удовольствие, требовал нераздельного внимания и особого ритуала, без которого из благородного напитка превращался в тот самый порок, которых низвергали с кафедры священники Красного искупления.
Все это, впрочем, осталось исключительно в голове коммандера Ратвена, он был достаточно благоразумен, чтобы не портить отношения с командующим станцией в первый же день, и вслух новоиспеченный капитан произнес совсем другое: поблагодарил вице-адмирала за оказанную честь, с надлежащим почтением принял любой совет, которым Варгаз готов был поделиться, охотно согласился обязательно переговорить с комиссаром Скейном о вербовке экипажа (чего делать, естественно, не собирался) и задал ровно столько вопросов, чтобы продемонстрировать внимание и вовлеченность, но не утомить адмирала необходимостью на самом деле давать какие-то ответы.
***
По завершении аудиенции Элрик Октавиан пригласил теперь уже своих офицеров (даже комиссара) в одну из кают-компаний, где долго смотрел на них, подбирая правильные слова. Коммандеру подобало сказать что-то подходящее моменту, но, глядя на этих людей, которых он видел впервые и с которыми ему предстояло провести вместе годы, Ратвен не находил подходящих слов. Это не значило, конечно, что слов у него совсем не было, просто ни одно из них не казалось подходящим моменту, поэтому он просто переводил взгляд темных глаз с одного на другого, пока, наконец, не нарушил собственное молчание, чтобы извинить энсина Винхофа. Тому следовало проспаться и более не появляться перед командованием в подобном виде.
- Нам предстоит много сделать, - проводив Винхфоа взглядом, проговорил Элрик, - Здесь, до выхода в космос, и еще больше - после. Я рассчитываю, что каждый из вас будет прилежно и добросовестно исполнять свои обязанности и обещаю вам то же самое со своей стороны. Сейчас же, пока приказы о назначении не вступили в силу, мы можем говорить как равные. С учетом чинов, конечно же. Если у вас есть вопросы, я отвечу на те их них, что в моем знании. В то же время я хочу услышать рассказ о вас.
***
В какой-то момент поток новой информации стал слишком большим даже для заостренного достижениями Адептус Механикус цепкого ума коммандера Ратвена, и тот перестал вникать в детали. Необходимость лично подбирать экипаж была, без сомнения большой неожиданностью, Элрик полагал, что одно из немногих преимуществ военной службы заключается в поддержке вездесущего Департаменто Муниторум, который должен обеспечить, проследить и проверить, но, судя по всему, многократно пересказанные шутки о коррупции и бардаке в логистической руке Империума содержали долю правды в том смысле, что вся она не помещалась даже в самые дикие байки. Однако все это, как и инспекции, и знакомство с офицерами, могло подождать. Первые шаги, когда к твоей персоне приковано максимальное внимание, были самыми важными, и следовало тщательно взвесить, оценить и выбрать наиболее подходящие поступки. Элрик Октавиан не был уверен в том, сколь много из обращенных на него глаз смогут оценить всю глубину расчета, но ему достаточно было двух - своих собственных.
Первое действие было самым очевидным: надлежало установить дружеские или хотя бы любезные отношения с начальством. Ратвен не сомневался, что среди офицеров флота у него немало завистников, как среди тех, кто мог рассчитывать на патент, прежде чем тот достался богатому выскочке, который просто купил чин, так и среди тех, кто эти чины подписывал. У последних могли быть свои протеже, которых пришлось задвинуть, да и Элрик сомневался, что флот безропотно воспримет вмешательство в свои дела каких-то там Вольных торговцев. Поэтому наладить контакт с вице-адмиралом было просто необходимо, если Ратвен хотел хоть на что-то рассчитывать. К тому же, первый визит должен был продемонстрировать Варгазу серьезность, с которой Элрик Октавиан относился к своим обязанностям, предпочтя общество вице-адмирала любым другим потенциальным удовольствиям.
Затем лорд Себерхаген планировал коммуникации со своими дальними коллегами: капитанами хартистами. Естественно, они были не ровней Вольному торговцу, но, во-первых, Элрик таковым пока не являлся, а во-вторых, встреча с хартистами должна была продемонстрировать, что Ратвен не забывает своих корней и знает, кто на самом деле заставляет вращаться шестеренки Империума. К тому же, капитаны наверняка знали много того, что нельзя было прочесть в военных докладах, как относительно возможных опасностей, так и о потенциальной прибыли.
Затем наступал черед планетарной знати, но прежде чем отправиться на прием, Элрик планировал напустить дополнительной таинственности и подогреть ажиотаж визитом к внешне неприметному хозяину. Несомненно, посещение дома Актениана не останется незамеченным и добавит порцию слухов, чего Ратвен и добивался - если все пройдет как задумано, то к исходу третьего дня не он будет стучаться в двери благородных домов, а они сами станут зазывать его к себе.
|
|
2 |
|
|
|
|
Эльмунд привык относиться к выходкам Винхоффа с невиданным флегматизмом. Почему-то Рейнард не вызывал раздражения, несмотря на то, что он мог заявиться поздно ночью или даже, вот как сейчас, ранним утром. Когда младшего брата мастера-над-оружием Арматы Секунды удавалось застать трезвым, он был вполне приятен в общении. Наверно, это компенсировало весь хаос, который он устраивал, когда был пьян.
Потому бросить товарища в беде более спокойный и уравновешенный Эльмунд не мог. Позевывая, энсин отложил конверт в сторону, уселся на край собственной кровати и принялся прикидывать, сколько у него есть времени в запасе, чтобы помочь Винхоффу привести себя в порядок и потом спокойно и без спешки дойти до капитанского мостика, справляясь с корабельной качкой, вызванной жутким похмельем.
По-хорошему, готовиться к приему у адмирала стоило начать уже сейчас. Но из непонятных соображений, наверно, из чувства сострадания, Эльмунд позволил товарищу отлежаться пару часов. После чего попробовал разбудить не причиняющее никому вреда пьяное тело, которое с удовольствием провело бы в отключке весь этот день.
- Рейнард, вставай! – грозным тоном рявкнул энсин. Безрезультатно. Спящий вроде бы пошевелился, но не проснулся. Еще несколько окриков также прошли впустую. Слова о том, что сегодня состоится назначение, тоже не вызвали никакой реакции. Хотя наказать за нарушение дисциплины должны были Винхоффа, скверно ощущал себя почему-то Эльмунд.
Энсин тяжело вздохнул и перешел к более действенным методам. Тряхнул спящего за плечо, потом осмелел и принялся методично шлепать товарища по щекам. До тех пор, пока тот не пришел в себя и не начал обводить мутным взглядом каюту в поисках того, чем бы тяжелым швырнуть в излишне назойливого соседа по комнате. Однако, основная часть работы была сделана. Убедившись, что Винхофф стабильно держится на грани между сознанием и бессознательностью, энсин подсунул ему чашку с заблаговременно заваренным рекафом. Забрав опустевшую чашку, Эльмунд вручил Винхоффу адресованное ему письмо.
- Нас вызывают к адмиралу. Сегодня ко второму звону полуденной вахты, – на всякий случай прокомментировал энсин, понимая, что чтение с похмелья может оказаться не самой приятной задачей. – Прости, что разбудил. Но это очень важно. Иначе бы я не стал тебя трогать.
В середине дня Эльмунд с осознанием, что он сделал важное дело, и с пошатывающимся товарищем, прибыл на мостик Арматы-2. Арундел был облачен в синий с белым парадный мундир, который дожидался своего часа с того самого момента, как Эльмунд получил звание энсина. Однако, несмотря на стремление произвести на вице-адмирала хорошее впечатление, Эльмунд был заранее уверен, что с этой задачей он не справился – слишком много мелочей он попросту не успел выгладить и расправить. Наверняка, командующий найдет к чему придраться.
Тем не менее, все оказалось не настолько плохо. Адмирал ничего не заметил или не подал виду. Новость о том, что его заслуги были отмечены, заметно порадовала Эльмунда. И то, что к наградному знаку полагалась стипендия, делало эту новость приятной вдвойне. Лучась от радости энсин, поднялся в кресле, подтянул футляр с наградой к себе и громко воскликнул:
- Служу Императору! – после этого мужчина закрыл короб и уселся на место, слегка стушевавшись. Как отреагируют присутствующие на его успех он пока не был уверен, но что награды и благосклонность командования порождают зависть у остальных сослуживцев был прекрасно осведомлен. Опустошив бокал, энсин вжался в кресло и превратился в молчаливого слушателя, изо всех сил пытающегося скрыть свою радость от присутствующих.
По окончании брифинга и последующей встречи в кают-компании энсин несколько успокоился. Обходительность и мягкость нового капитана чем-то подкупили доверие Эльмунда. Почему-то капитану хотелось верить, даже несмотря на то, что энсин видел его впервые и несмотря на то, что капитан оставался совершенной загадкой, ничего не рассказывая о себе.
Эльмунд настолько успокоился и осмелел, что пригласил всех офицеров Гончей-6 отметить вместе с ним вручение Хонорифика Коммерциум III степени в одном прекрасном заведении на поверхности Фенксмира. Разумеется, полностью за его счет. Хотя он еще не получил стипендию, ожидание денег в следующем месяце пьянило разум и позволяло роскошествовать – теперь можно было спокойно расходовать накопленные неимоверными усилиями сбережения. Тем более, что неизвестно, где экипаж Гончей-6 будет находиться через месяц.
Следующие несколько дней были наполнены забавной суетой, резко контрастировавшей с несколькими месяцами жизни Арундела на Армате Секунде до этого. Новоиспеченный офицер метался между задачами, которые возложило на него руководство, и затеями, за которые он решил взяться добровольно. Вернее сказать, служебные задачи он тоже взял добровольно, поскольку капитан благоразумно уступил инициативу подчиненным и не стал мелочно регламентировать каждый их шаг. Однако, так или иначе, а свободного времени у Эльмунда практически не осталось.
Прежде всего – организация банкета. По совету Винхоффа, энсин арендовал залу в “Золотом Штурвале”. Достойное заведение в Новой Кастилии принадлежало торговой династии, выполняющей операции в Иосийском Пределе и Проливах Голгенны. Вполне вероятно, Арундел во время службы даже как-то сталкивался с представителями этой династии и охранял ее торговые суда, однако вспомнить конкретные имена за давностью лет энсин сейчас не мог. В любом случае, заведение было что надо, с картой звездного неба, изображениями кораблей и портретами принадлежащих к династии капитанов.
Куадисские вина с экзотическими закусками, холодными и горячими блюдами на любой вкус – все это прекрасно компенсировало легкую стеснительность и немногословность виновника торжества, который довольно быстро устал поддерживать внимание гостей на себе и совсем перестал произносить тосты. Эльмунд разговорился с Винхоффом и потом, к своему удивлению, завязал непринужденную беседу с лейтенантом Вестой Юлией, корабельным мастером-над-штурвалом. Девушка увлекательно рассказывала о своем прошлом, и время пролетело довольно незаметно. К утру энсин, наевшись, напившись и вдоволь наговорившись с гостями, лишь сожалел, что на Гончей-6 такой роскоши не будет – и месяцами придется довольствоваться брикетами “сойлент виридис” к огромному разочарованию для тела и духа.
Придя в себя в собственной каюте, Эльмунд понял, что он не хочет уподобляться Винхоффу. Пора было взяться за работу. Немного подумав и рассудив, что идти на Гончую-6 ему сейчас категорически не хочется, энсин уселся с пером и чернильницей перед листом бумаги и взялся за составление запроса в Департаменто Муниторум о переводе на фрегат столь необходимого ему офицера на любую из должностей согласно штатному расписанию. Хотя это стоило долгого стояния в очередях и всех нервов энсину, но все-таки в конце дня письмо ушло по адресу.
Устав от праведных трудов, энсин на следующей день позволил себе немного отдохнуть. Он проснулся сильно позже полудня, и к вечеру отправился в один из театров на Новой Кастилии смотреть постановку “Золото в Огне”. Более искушенный критик заметил бы, что ничего выдающегося в трагикомедии нет – фарс для наивной юной публики, которая неспособна оценить положительное влияние катарсиса на человеческую душу и потому желает счастливого финала вместо того, чтобы извлекать урок из чужого поражения. Однако, не особо избалованному высоким искусством уроженцу Сеферис Секундус постановка, лишь на самую капельку отклоняющаяся в сторону от общепринятых канонов, понравилась, и он покинул галерку в прекрасном расположении духа. К тому же, успев обсудить пьесу с другими дворянчиками, которые разделяли впечатления Арундела от представления.
Следующий день Эльмунд целиком потратил на инспекцию артиллерийских палуб. Он перезнакомился с младшими офицерами, которым была вверена корабельная артиллерия, и после этого занялся вооружением Гончей-6. Не считая того, какой древностью дышал на него корабельный арсенал, для долго ходившего в мичманах офицера процесс был не нов. Было лишь несколько непривычно самому быть мастером-над-артиллерией и командовать сразу всем, а не выполнять чужие приказания.
|
|
3 |
|
|
|
|
– Бляяяяяяяяядь...
Именно от этого слова, тоскливого и протяжного, а также, от вдруг полившегося из загоревшегося на потолке глоу глоба света, пробудился ото сна энсин де Арундел и на следующий день после банкета, вероятнее всего чувствуя явное дежавю. Впрочем в этот раз, нецензурно стонавший от боли и отчаяния голос, несмотря на определенную глубину и легкую хрипотцу, определенно принадлежал женщине. Где-то энсин уже слышал это хрипловатое контральто, причем совсем недавно...
– Сука... варп и демоны... г-где блять моя маска... – Продолжала между тем незнакомка, которая судя по доносящимся из-за спины у молодого офицера звукам, пыталась осуществить вчерашний маршрут Винхофа, только следуя обратным курсом, то есть подняться с кровати, одеться и покинуть их общую каюту. Проблема однако была в том, что таинственная гостья очевидно не слишком понимала во-первых в чьей именно каюте она находится, во-вторых где конкретно она оставила свою одежду, а в-третьих и в главных, как вообще люди перемещаются в пространстве.
– Ай! Ай, блять, какого ксено... Аргх! – Оглушительный грохот падающего на пол предмета, который кто-то в сердцах пнул ногой, об этот же самый предмет ушибленной, не подумав о том, что ноге от этого станет только хуже – Ай! Жопа Императора, ну за что?!
Повернув голову Эльмунд увидел... и в самом деле жопу. Принадлежала она правда не Императору, а некоей высокой, молодой и довольно красивой блондинке, одетой сейчас только в офицерский китель на голое тело и почему-то золотую маску. Пошатываясь, как при гравитационном шторме, таинственная особа противорейдерским зигзагом пересекла каюту и с грохотом ввалилась в тесное помещение ванной комнаты, из которой впрочем уже через пару секунд высунулась её растрепанная и очень удивленная голова.
– А... это... – Голова похлопала глазами и облизнула пересохшие губы, с явным усилием сфокусировав взгляд на энсине – А...это... к-к-куда мичман делся? Т-ты не знаешь?
***
"Какой же позор".
Именно эта мысль, и только она одна, раскаленным гвоздем ввинчивалась в несчастный череп новоиспеченного "мастера-над-штурвалом" несколько часов спустя, уже в её собственной двухместно-одноместной каюте, нагло игнорируя усердные попытки похмельной Юлии Фредерики или переключится на что-нибудь более продуктивное или хотя бы прекратить уже думать вообще (и в идеале уже больше никогда не начинать снова).
"Какой же позор. В первый же день! И с низшим чином! Трон и Терра, какой же пиздец..."
События прошедшего дня упрямо отказывались восстанавливаться в памяти в единую картину, вместо этого складываясь в какой-то безумный калейдоскоп отдельных эмоций и образов. Она очень злилась... причем сразу на всех вокруг, начиная от уродов из адмиралтейства, которые, после всего что она пережила, имели наглость не наградить её повышением или хотя бы какой-то завалящей медалью, а ПОНИЗИТЬ В ЗВАНИИ и отправить служить на какой-то убогой лоханке, на которую уроженке "Триумфа Святого Друза" и плюнуть то было зазорно, и заканчивая флаг-лейтенантом Варгазом, посмевшим смотреть на благородную дочь рода Валериан-Сикар, со снисходительной жалостью, причем что хуже всего жалостью совершенно искренней и полностью лишенной даже намека на издевку! И больше всего, она разумеется ненавидела саму себя, за то что оказалась в этой ситуации, за то что смирилась с разжалованием, за то что скрипя зубами приняла сочувствие Натаниэля, за то что чуть ли не в слезах просила семью о заступничестве, за то что...
Ненависть, в самых разнообразных оттенках заполняла воспоминания Весты ровно до того момента, когда вице-адмирал предложил выпить за "личное мужество всякого пустотного сброда" (ну или как-то так, в деталях она не была уверена), после чего брифинг в вице-адмиральском кабинете по какой-то причине, неожиданно и без предупреждения обрывался, немедленно переходя в разудалую попойку, по случаю чьей-то... стипендии? А, насрать пусть будет стипендии. Главное что она пила, курила лхо, шутила, смеялась и совершенно позабыла о ненависти, унижении и обидах. Напротив, ей было очень весело!
А потом... потом... потом она заплетающимся языком пыталась рассказать виновнику торжества о случившемся на "Стремительном", в тот момент очевидно полагая себя бывалой пустотной волчицей рассыпающей жемчужины мудрости перед молодыми... А потом этот Эл... Эм... Эдмунд? Варп с ним, пусть будет Эдмунд! Так вот, потом этот Эдмунд внезапно оказался очень внимательным и заинтересованным слушателем... которому к тому же очень и очень шла офицерская форма... и в какой-то момент, когда она потянувшись за очередной бутылкой "Траурного Сбора", пошатнулась и едва не упала под стол, он очень галантно подхватил её в последний момент, и... и...
Мучительно покраснев, Юлия Фредерика с похмельным стоном стащила с себя маску, зарываясь лицом в ладони и втайне надеясь на то что сейчас из черной пустоты в иллюминаторе возникнет вырвавшийся из Имматериума орочий ВАААГХ и ураганным огнем со всех стволов, разнесет на куски и "Гончую", и Армату Секунду, и вообще весь Фенксмир со всеми его хайвами и их обитателями.
В такой позе она просидела примерно десять секунд, прежде чем взбунтовавшийся желудок заставил её сорвавшись с места бросится в ванную, скрючившись над гальюном, под понимающим и сочувственным взглядом мичмана К.
Последующие дни, леди Валериан-Сикар провела держа максимальную дистанцию от любых злачных мест Арматы и Новой Кастилии, а также от всех знакомых офицеров обретавшихся на станции – просто на всякий случай. Даже того что она помнила о произошедшем во время банкета было более чем достаточно, для того чтобы всерьез задуматься о прекращении карьеры во флоте и уходе в монастырь Сестер Пустоты, и последнее чего ей хотелось, это узнавать новые интересные подробности от свидетелей. Тем более, что отказавшись от простых офицерских радостей, можно было бы посвятить больше времени исполнению свежеобретенных "прямых должностных обязанностей" и поближе познакомиться с кораблем на котором предстояло летать и с командой которой предстояло... командовать.
"Должностных обязанностей" правда у мастера-над-штурвалом на судне стоявшем на приколе было не так много, а потому Весте пришлось удовлетворится проведением тщательной инспекции сначала мостика (с которого ей предстояло управлять кораблем), затем машинных залов и двигателей (которыми ей собственно и представляло управлять) и наконец артиллерийских палуб (которые конечно были вотчиной корабельного мастера-над-артиллерией, но раз уж на эту должность им поставили какого-то зеленого энсина, только что из учебки, то не мешало бы держать под присмотром и их. А заодно и их официального "хозяина", как его там, Э... Эдвард де Арундел?).
...Эльмунд. Точно. Вовсе не Эдвард и даже не Эдмунд. Эльмунд де Арундел. Действительно, совершеннейший салага, совсем недавно выпустившийся из учебки... и по старой традиции, решивший отметить это дело банкетом. На который он разумеется любезно пригласил в том числе и своих новых сослуживцев. Кажется даже прямо на вице-адмиральском брифинге.
Первое правило пустотника не знающее исключений – все что может пойти через варп, обязательно пойдет через варп и только через варп. Если ты потеряешь управление кораблем, то ты не просто влетишь в астероид, этот астероид ещё вдобавок окажется голодным пустотным кракеном или орочей "каменюкой" полной соскучившихся по "махачу" зеленых "бойзов". Если ты пропустишь выстрел из главного калибра, то он обязательно выведет из строя основной двигатель и вызовет пожар в машинном храме. А если ты, надравшись до потери памяти, переспала с незнакомцем, то конечно выяснится что его назначили на тот же корабль, что и тебя, а попытка объяснить ему что случилось, кончится тем что...
– Бляяяяяяядь... – Простонала леди Веста, адресуя это одновременно и своей стервозной планиде и себе лично. Энсин Эльмунд, без формы как оказалось выглядевший ничуть не хуже чем в форме, заворочался во сне, поминая какого-то "Рейнарда", и не просыпаясь перевернулся на другой бок.
|
|
4 |
|
|
|
|
Эльмунд пришел в себя в собственной постели, испытывая странное чувство дежа-вю. Вновь кто-то ругался, точно таким же образом, как и Винхоф вчера. Вот только не удавалось понять кто. Единственное, что можно было понять, что судя по голосу, эта кто-то была довольно привлекательной особой. В голове энсина продолжал висеть тяжелый туман и мысли двигались медленней, чем изображение тяжелого крейсера на радаре, засеченного на расстоянии в полмиллиона километров. Но стоило только Эльмунду повернуть голову и увидеть женщину в весьма пикантном ракурсе, как рассудок тут же пришел в себя, а разрозненные воспоминания начали складываться в единую картину.
Он находился у себя в каюте вместе с лейтенантом Вестой Юлией из семьи Валериан-Сикар, новым мастером-над-штурвалом на фрегате Гончая-6. Вчера Эльмунд получил награду Хонорифик Коммерциум III степени лично из рук вице-адмирала Эфраима Варгаза. К награде прилагалась внушительная стипендия, в честь чего энсин закатил роскошный банкет, на который пригласил несколько десятков офицеров с того самого фрегата. Хозяин банкета не мог не приметить высокую девушку в золотой маске, похожей на птичий клюв. Он слегка заинтересовался, что скрывается под маской, однако приставать с такими расспросами к офицеру, с которой он знаком меньше суток, было бы, очевидно, невежливо, потому поначалу Эльмунд придушил свое любопытство и сосредоточился на других гостях. Тем не менее, спустя некоторое время ему удалось привлечь к себе внимание Весты и…
Задумавшйся энсин продолжал глядеть Юлии в спину, пока она совершала противорейдерский маневр в ванную комнату, которой больше бы подошло слово каморка. В голове мутилось, и фигура Весты была единственным якорем, удерживающим внимание Эльмунда от сползания в темноту небытия. Из-за общей кондиции энсин смог понять вопрос лейтенанта не сразу. Мужчина спохватился секунд через пять и с легким изумлением на лице, но как можно дружелюбней попытался уточнить:
- К… какой мичман? – удивленно переспросил Эльмунд. Он преодолел сухость в горле и дружеским тоном попытался разъяснить ситуацию. – Это моя каюта, я живу здесь вместе с Винхофом. То есть с энсином Винхофом. Мичманов здесь нет.
…Через полтора часа от начала банкета уставший от произнесения тостов и бесцельно слоняющийся по залу Эльмунд, столкнулся лицом к лицу с мастером-над-штурвалом и предложил ей выпить. Вероятно, поскольку он сам уже успел опьянеть, предложение прозвучало непринужденно и от того довольно убедительно. За следующую пару часов Эльмунд успел немало узнать о произошедшем с рейдером “Стремительный” в последние годы. Энсин не переставал восхищаться отважным капитаном корабля, которая самоотверженно и очень умело руководила кораблем на протяжении нескольких лет в экстремальных условиях. Эльмунд также помнил, что выражал свой восторг очень бурно, и Веста не стеснялась травить истории одну за другой. При этом, каждая история сопровождалась возлияниями с обеих сторон.
В какой-то момент Веста утратила равновесие, и энсин инстинктивно дернулся вперед, чтобы не дать девушке рухнуть на пол. Он успел подхватить мастера-над-штурвалом тогда, когда столкновение с плиткой пола казалось уже почти неминуемым. Благодарный взгляд лейтенанта и то, что ей не пришлось пострадать в первый день службы по вине самого энсина (ведь это он закатил банкет!) стоили внезапного рывка. Что же происходило дальше…
В общем-то, дальше сложно будет описать восторг Эльмунда, не прибегая к гиперболам, метафорам и многозначительным эллипсисам. Достаточно будет сказать, что энсин был бы счастлив, если бы Веста задержалась утром еще на пару часов и поговорила с ним о литературе. Или обсудила служебные обязательства. Или рассказала еще что-нибудь про ее рейдер “Стремительный”. К сожалению, обоюдное крепкое похмелье, а также ситуация в целом не располагали к дружеской беседе. До энсина медленно начинало доходить, какие досужие сплетни поползут, если выяснится, где Веста провела ночь. Вернее, правильнее будет исходить из того, что сплетни уже поползли. Наверняка, на банкете нашлось несколько невоспитанных гостей, которые пренебрегли гостеприимством хозяина и не напились до такого состояния, чтобы перестать обращать внимание на окружающих и заниматься исключительно своими делами.
Не то чтобы Эльмунд боялся чужого внимания. В самом крайнем случае, он будет готов вызвать наглецов на дуэль, одного за другим. Наверно, достаточно будет расправиться с двумя-тремя, чтобы остальные потеряли интерес к этому вопросу раз и навсегда. Потом, конечно, придется отправиться на гауптвахту, но это пустяк. Главное, чтобы капитан обратил внимание на ситуацию позже, чем пройдут дуэли. Однако, энсина беспокоило, как отреагирует Веста? Что, если она начнет его избегать, просто чтобы сохранить свою репутацию в неприкосновенности? Или и вовсе подаст прошение о переводе на другой корабль? Такой вариант развития событий был Эльмунду совершенно не по душе.
Совмещать активное обдумывание ситуации и практические действия было сложно с учетом сильного похмелья, однако энсин кое-как справился. Эльмунд поднял и отставил к кровати Винхофа от греха подальше опрокинутый стул. Потом дождался появления Весты из ванной. Он помог девушке одеться и под самое завершение процедуры осмелился нарушить повисшую тишину:
- Если что-то понадобится, я к твоим услугам, – хрипло произнес энсин. Он подождал ответа, запоздало улыбнулся и, галантно взяв лейтенанта под руку (совсем как Винхофа вчера!), сопроводил пошатывающуся девушку к выходу из каюты.
Следующая пара дней утонула в рутине. Энсину было чем заняться. Составление запроса в Департаменто Муниторум оказалось меньшим из зол. Направить лист по нужному адресу было гораздо сложнее. В свободное время Эльмунду на ум приходила Веста, однако девушки нигде не было видно, в силу чего намерение объясниться и пригласить ее куда-нибудь в приличное место повисало в воздухе. Да и были ли нужны кому-то его объяснения? Ответить на этот вопрос с уверенностью мужчина не мог. Благо, дневная рутина довольно неплохо притупляла чувства и энсин, хотя и отдавал себе отчет в том, что скучает по девушке, практически примирился с мыслью о том, что увидит ее не раньше, чем лорд Сейберхаген созовет всех офицеров на следующее собрание.
Увидев Весту на артиллерийской палубе на четвертый день службы, Эльмунд удивился и вначале не поверил своим глазам. Нет, было сложно перепутать стройную блондинку, носящую вычурную золотую маску, с кем-то другим. Среди экипажа Гончей-6 иных офицеров, носящих золотые маски, энсин не знал. Однако Веста была назначена мастером-над-штурвалом. Зачем же она пришла в угодья мастера-над-артиллерией? Изумленный мужчина учтиво поздоровался и на всякий случай услал младших офицеров в соседний отсек.
Проводить инспекцию вдвоем оказалось гораздо интереснее, чем в благородном одиночестве старшего по должности в компании унтер-офицеров. Девушка хорошо разбиралась в корабельном вооружении, что в целом-то было ожидаемо, до понижения в должности она была капитаном. Правда, рейдера, а не фрегата, но это не так уж и важно. С помощью Весты энсин оценил степень износа корабельных систем, тщательно проверил все корабельные орудия и совершенно не скучая заполнил журнал учета. После этого энсин в приподнятом расположении духа увел девушку за собой провести вечер где-нибудь вдали от артиллерийских палуб.
|
|
5 |
|