[D&D 5] Любовь и смерть | ходы игроков | 1. Гармония

Телега двинулась в путь, удаляясь от этих обветшалых фермерских построек. Дальше дорога сделала резкий поворот и заструилась подобно ручейку между высоких холмов. Не прошло и часа, как показалась цель путешествия – небольшой городок, немного больше Вэймута, окружённый невысокой крепостной стеной. Впрочем, с той стороны, откуда двигались путешественники, роль стены играла естественная преграда в виде широкой и довольно бурной реки. По обе стороны реки стояли небольшие сторожевые башенки. Переправой же служил весьма необычный мост, каких в родных краях странникам не доводилось видеть. Выглядел он как довольно высокая башня, построенная на островке посреди реки, от которой на оба берега были перекинуты деревянные мосты, соединяющиеся внутри башни тоннелем. Сама башня была очень искусно выполнена для фортификационного сооружения, украшена изящными орнаментами и фигурами горгулий, а также прочих чудовищ, которые выглядели столь реалистично, что казалось, будто они вот-вот спикируют со своих насестов и примутся наводить на округу ужас.

Сам город тоже не походил на кормирский. Архитектура не была какой-то чудной, принадлежащей к совершенно иной культуре (вроде той, что приписывали далёким землям Кара-Тура или Земель Судьбы), но она хоть и имела общие мотивы с тем, что можно было увидеть и в Кормире, и на Побережье мечей, всё же отличалась от обоих регионов. Дома по большей части были не выше двух этажей, лишь несколько башенок выделялось на фоне городской панорамы. Помимо реки у Гармонии имелась ещё одна естественная защита в виде высокого холма с крутым и ровным словно стена склоном, высотою в пятнадцать метров. Несмотря на поздний час город ещё не спал, во многих домах горел свет, на улицах, освещённых фонарями, видны были люди.

– Скрийте оръжията си, приятели, и мълчете, докато говоря с стражата, – По-добре не показвайте, че разбирате дори и малко от нашия език, така ще има по-малко въпроси.

Когда телега въехала на мост, встречать её вышла пара стражников из ближайшей башенки. На кормирских воителей они были совершенно не похожи. Вместо блестящих металлических доспехов эти двое носили куртки из плотной ткани с зелёными накидками. Вместо пурпурных драконов на накидках изображались такие же лиры, как и на монетах старика. Вооружены они были копьями, в ножнах на поясе были короткие мечи. Один из стражников подсветил фонарём лица сгрудившихся на телеге мужчин. На его хмуром небритом лице возникла гримаса неодобрения от того, что он увидел. Второй же стражник сразу подошёл к вознице, расплылся в доброй улыбке и пожал старику руку.

– Царус, стари дявол, кого ни докара отново в града? – спросил стражник у старика.

– Добър вечер, слуги, – голос Царуса стал таким ласковый, елейным, будто старик не говорил, а пел. – Срещнах добри хора в гората, чужденци. Благородни и почтени господа, за това гарантирам. Търсят лекар и място за нощувка. Имат пари, но не са местни. Ще ги пуснете под моя отговорност?

– Имате ли пари? – в глазах стражника, худощавого, с большими усами, появился алчный блеск. – Е, тогава можете да платите митото. За чужденците, както знаете, имаме специална тарифа. Платинена монета на човек.

Стражник поднял вверх палец и показал его семёрке чужеземцев.

– ЕДНА! ПЛАТИНОВА! МОНЕТА! – громко сказал он, выделяя каждое слово. Издевательская улыбочка возникла на его губах. – От всеки!

– Моля те като свой, – Царус отвечал стражнику. – Виждал ли си някога платинена монета? Някой наистина ли е плащал такива пари за влизане в града? Не отговаряй, сам знам, че не съм плащал. Виж, тогава просто ще направя завой и ще отида към южната порта. Аз ще загубя време, а ти ще останеш с празни ръце. Те не са проклети скалдови, а добри чужденци. Давай за златна.

– Златен? – удивлённо переспросил стражник. – Толкова ли са богати? Хм, добре. Правя ти услуга, Царус. Запомни добротата ми. За златен ще те пусна.

Старик обернулся к спутникам и попросил:

– Трябва да платиш една златна монета за преминаване. Иначе ще трябва да обиколиш града от южната страна, а това ще отнеме много време.

Получив от своих пассажиров золотую монету, Царус гордо вручил её стражнику. Реакция у того была примерно такая же, как и самого старика и Марии, когда они разглядывали щедрый дар Рудольфа. Второй стражник приблизился к напарнику и вместе они вертели золотой, разглядывая со всех сторон в свете фонаря. Один из них попробовал металл на зуб и остался очень доволен результатом.

– Минете, господа, минете, добре дошли в Хармония, градът на най-добрите менестрели в цяла Картакаса, – искренне заулыбался стражник и уже не так искренне отвесил поклон. – И Царус, нека поне научат химна, иначе повече няма да ги пуснем.

Старик кивнул, и телега двинулась дальше по деревянному мосту, затем въехала внутрь башни. Там было ещё несколько стражников, которые лишь мельком бросили взгляд на телегу, потому как во всю резались в карты. Взгляд путешественников привлёк сложный механизм со множеством шестерней, колёс и лебёдок во внутренностях башни. Кажется, он призван был поворачивать нечто очень массивное. Когда телега проехала по мосту и въехала в город, механизм за спиной пришёл в движение. Деревянные мосты на цепях подтянулись к башне, а сама башня пришла в движение и стала поворачиваться. Вскоре туннель, прикрытый с обеих сторон поднятыми мостами, оказался обращён не к берегам, а самой реке.

Порядком уставшие от своей ноши лошадки неспешно тащили телегу по мощённым улочкам Гармонии. Люди на улицах разбредались по домам. Выглядели они примерно, как провинциальные кормирцы, одевались небогато, но старались, чтобы одежда выглядела ярко и нарядно. Никто не проявлял к вооружённой группе враждебности, на чужаков смотрели с интересом, с возницей многие здоровались и махали ему руками, а он отвечал тем же.

Чарующие звуки песни развеялись монотонный цокот копыт и скрип колёс. Красива была песня старика, которую странники услышали там в лесу, но ни в какое сравнение она не шла с тем, что открылось их слуху теперь. Удивительный женский голос, в котором разом соединились и чувственная нежность, и бушующая страсть, разливался по вечерним улочкам. Слова этой песни не были понятны даже наполовину, но и без слов песня проникала в душу, дёргала за самые неожиданная её струнки, вызывая целую гамму чувств и воспоминаний: о любимом доме, о безмятежном детстве, о родных и близких, и о чувстве утраты. Когда телега завернула за угол и направилась к одному из редких высоких зданий, трёхэтажному каменному строению с колокольной башней, в которой угадывалась здешняя ратуша, обладательница чудесного голоса явилась во плоти. Молодая красивая девушка, стройная, грациозная, с чёрными как сама ночь волосами, водопадами спадающими на обнажённые плечи, с тонкими линиями лица, которое будто ваял скульптор.



Прекрасная незнакомка была уличной артисткой. Разместившись на небольшой площади у ратуши она вместе с тройкой мужчин-музыкантов давала представление для нескольких десятков людей, которые как завороженные слушали песню и бросали монеты в небольшую коробочку. Царуса девица сразу узнала и замахала ему рукой, тут же превратив это действие в подобие танца. Затем взгляд её упал на людей, что ехали со стариком на телеге. На лице девушки появилось беспокойное выражение, она вдруг замолчала, оборвав песню, и подошла к чужестранцам.

– Кто вы такие? – речь её прозвучала совершенно понятно, хотя интонации звучали довольно причудливо.

Публика, не очень довольная тем, как представление было прервано, принялась расходиться. Несколько человек осталось и с интересом разглядывало эту странную компанию, столь выделяющуюся на фоне местных.

Покидать теплую избу не хотелось, да отбиваться от коллектива пока Филидор не пришел в себя, Руди не решился. А поэтому когда господа двинулись в город, попрощавшись с хозяевами, конокрад побрел за ними, кивнув на прощание хозяйке, хотя уходить совершенно не хотелось. Остаться бы, да подсобить, забор поправить там, со скотиной помочь. А там может и само как-то сложится. Только вот что сложится-то, Руди, если прежнего послушного конюха уже нет давно. Сможет ли он теперь работать за гроши, когда воровать лошадей проще, да прибыльнее. Сможет ли он оставить то дело и снова стать семьянином? Вряд ли, чего греха таить. Как говорила его бабка, в прежнюю реку уже не войти, сколько бы ты ни шел вдоль берега к ее истоку.

Когда Царус разговаривал со стражей, Руди напрягся. А ну как сейчас их бросят в темницу просто за то, что языка не знают, при оружии и с ребенком на руках без матери и оттого подозрительные. Но блеснул золотой и стражники закрыли глаза на все странности, а телега а ехала в город. Гармония оказалась крупным городком – везде сновали люди, а выступления музыкантов быстро собирали толпу зевак. И хотя исполнительница была красива сверх меры, иллюзий Руди не питал – не его полета то птица, а потому больше смотрел по сторонам, чтобы заранее заметить, если кто захочет обчистить карманы кому-нибудь из господ их небольшого отряда. Руди бы не удивился, если бы кто-нибудь из стражников не передал маляву у богатых иноземцах куда надо и карманники спешили уже ощипать приехавших гусей. Поэтому нужно было держать ухо в остро.

Дорогу до города Арнил провёл в ещё более удручённом настроении нежели прежде. Царус, насколько он смог его понять, довольно настойчиво предложил им проехать дальше и не задерживаться ради волка и вот теперь дом несчастной Марии оставался за их спиной, а лицо рыцаря становилось всё более и более угрюмым с каждым поворотом дороги. Бежать от сражений со злом – а в том что встреченное ими чудовище было самым настоящим злом Арнил ничуть не сомневался – было не в обычае его ордена и его веры, мерзко было чувствовать себя бессильным и ещё паршивее задваться вопросом а так ли бессилен помочь ты был. Разумом рыцарь осознавал что навязывать свою помощь тем кто от неё отказывался было бы неправильно, что порой к проблемам следовало подходить стратегически и что в любом случае они не смогли бы караулить волка на ферме вечно, и что один раз обжёгшись он едва ли тут же попытается сразиться с ними снова. На сердце однако было погано, а душу снедали сомнения: правильно ли они поступили. Не расплатится ли Мария и её дети своими жизнями за их нерешительность. Не будет ли в конце концов слишком поздно когда они вернутся за этой бестией – в том что им предстоит встретиться снова паладин также почти не сомневался.

×××

Телега катилась не торопясь: лошади старика похоже не были привычны к столь тяжёлым грузам, а дорога петляла между холмов, стуча колёсами по кочкам. Прислонив щит и моргенштерн к лежащему на дне телеги рюкзаку, Арнил закутался в серый дорожный плащ и накинул на голову капюшон: время вновь клонилось к ночи: будто бы и не было всего того времени что они продирались через лесную глушь, и осенние ветра вновь напоминали о себе, забираясь под кольчугу и одежду. Пока что было ещё не слишком зябко, но привыкший странствовать со своим наставником рыцарь, знал что когда ночь окончательно войдёт в свои права, станет холоднее. Впору было радоваться тому что-то оставалось неизменным в этой неведомой земле, в этот длинный, безумно длинный день, но Арнил лишь криво и горько усмехнулся: если это и было чьей то шуткой, то шуткой изрядно мерзкой.

Стянув с руки перчатку рыцарь коснулся лба уложенного на сено и замотанного в запасной плащ Фили Вудбранда проверяя его температуру: не хватало им ещё только того чтобы мальчик на этом ветру банально простудился. Скорее всего простую простуду Арнил исцелить бы смог, но рисковать всё же не хотелось

– Может быть можно как нибудь подогреть парню плащ? Замёрзнет ведь... – посмотрел он сперва на Рэмма, затем на Альберта. Сколько ему ни доводилось видеть в своей жизни волшебников, никто из них не производил впечатления человека готового понапрасну жертвовать своим комфортом, и у каждого в арсенале были припрятаны какие нибудь хитрости на подобные случаи.

От разговоров его, однако, отвлёк Царус, сообщивший о том что они приехали. Вслушавшись в болтовню старика с привратниками рыцарь уткнулся носом в пол, чтобы не выдать себя, глубже надвинул капюшон на лоб и едва заметно фыркнул. Давненько он не встречал таких жуликоватых стражников. Старик сэр Грегор был бы в восторге, расскажи он ему эту историю.

Впрочем спорить с этими парнями им сейчас было не с руки. Арнил потянулся к кошельку, достал блестящий золотой кругляш, приподнялся и и протянул монету Царусу. Вскоре та скрылась в хватких руках стражника, а рыцарь уселся на своё место, вновь потрогал лоб мальчика, убедившись что за эту пару минут ничего не изменилось, и снова погрузился в свои невесёлые мысли

×××

От тягостных размышлений его оторвали звуки музыки и льющиеся откуда то слова песни – прекрасные, чарующие, навевающие чувства сладкой тоски: Арн отчего то вспомнил дом, тянущиеся с кухни запахи еды, приглушённые разговоры которые отец и Нерил вели за закрытыми дверями, пока младшие трое его детей подслушивали под дверьми, совершенно ничего не понимая в тех важных делах которыми отец счёл нужным поделиться с их старшим братом. Вспомнилось как в последний его приезд он сам поймал за ухо одну из племяшек: а накануне у Нерила родилась уже третья – Арн как раз собирался навестить их после Вэймута...

Мотнув головой рыцарь прогнал непрошенные воспоминания – но лицо его, впервые с тех пор как отряд добрался до поляны с костями, озарилось краткой, но тёплой улыбкой.

– Признаюсь, господа – шепнул он товарищам, оглядываясь в поисках источника чудесной мелодии – Я завидую местным. Хотел бы я уметь петь вот так.

Заметив девушку, пляшующую и поющую посреди улицы, он замолчал и уставился на неё, залюбовавшись движениями, танцем, музыкой... да и чего греха таить самой артисткой – та была на редкость красива: той необычной красотой которую в Кормире не на каждом шагу можно было повстречать

Вопрос прозвучавший с её стороны выбил его из равновесия. Это что-же, она говорила на... рыцарь потерял момент чтобы понять какой это был язык, но тут же поспешил назвать себя

– Арнил Халлмен, рыцарь Ордена Астры! — неловко вскочив и едва не сверзившись с телеги спешно выпалил он, прилагая руку к сердцу. Оглянувшись он смутился и представил остальных:

– Это мэтр Рэмм Алсевир, боевой волшебник кормирской короны. Это Андель из Пурпурных Драконов. Это мэтр Альберт из Уотердипа, Хрокр и Харальд, они двое с Севера, вот этот рыжий парень это Руди, а с Царусом вы, как я вижу, уже знакомы ...

Замявшись Арнил погрустнел и немного осунулся

– Мы из Кормира, временно состоим на службе у лорда Вудбранда. Вырвали его сына почти что из пасти огромного волка в Королевском Лесу, а на обратном пути заплутали и вышли уже в этих краях... Теперь ищем храм где мальчику смогут помочь... хорошо бы Владыки Зари, но выбирать нам боюсь не приходится...

Замолчав ненадолго он поежился от повисшей тишины и поспешил спросить

– А вы миледи... откуда? Нам казалось что никто в этих краях не говорит на нашем языке...

— Да и имя ваше тоже пригодится, раз уж началось знакомство, — добавил к вопросу боевого товарища Дель, спрыгнув с телеги на землю. Чуть более резво, чем следовало бы для подвернутой лодыжки.
Слова свои полукровка подкрепил уверенным приглаживанием усов.

Не считая ворот с нечистыми на руку стражниками (отдельная болезненная тема для телсорда), Гармония встречала путников как то… по доброму, что ли. Невраждебно. После выхода из леса эти земли казались какими то угрюмыми и опасными. А после истории родственницы Царуса - еще и апатичными.

Но песня! Снова песня стала маяком для отряда. Как будто бы Леди Судьба намекала на важность этой встречи. Тягостное ощущение, что где-то недалеко осталась вдова, попросившая защиты, но не получившая ее, потускнело. Юный лорд без сознания в крестьянской телеге не выглядел таким уж безнадежным заданием. Даже факт таинственного перемещения из Кормира теперь не тревожил душу так сильно. Взамен этого пришло ощущение тепла, как будто находишься в ненастную погоду у родного очага, с близкими людьми и просто радуешься моменту.

— Сдается мне это может быть Судьба, кра… сударыня,— добавил Стиртт, приосаниваясь и смотря в лицо незнакомке.

Солдат даже думать забыл о мысли о том, что здешний воздух воздействует на людей странно: сперва конокрад отдал кошель женщине, а сейчас сэр Арнил без запинки выдал все имена по первому же требованию незнакомке. Пусть и весьма эффектной незнакомке. Что ж, возможно сам полуэльф на его месте поступил бы так же…

Дорога до города, петлявшая средь холмов была ничем не примечательна и лишь дала охотнику лишний час вздремнуть. Город же, напротив, оказался весьма любопытным, и проснувшийся от окрика стражников Харальд с интересом разглядывал живописно украшенные ворота.
- Чудна́я, однако, конструкция, - заметил он, когда повозка миновала мост, а башня натурально принялась разворачиваться вдоль течения реки. - Ну зато стража везде одинаковая.

Люди в городе действительно походили на кормирцев, разве что одевались чуть победнее. Сделав мысленную пометку насчёт нравов стражи, следопыт теперь с ответным интересом разглядывал горожан, примечая тех, кто махал руками Царусу.
- Возница наш, кажись, тут многим друг, - шепнул он сидевшим рядом товарищам, улучив момент. - Стоит его держаться.

От наблюдения Харальда отвлекла песня. Яркая, чарующая - и плевать, что ни рожна не понятно в словах - она привлекла всё внимание следопыта лишь для того, чтобы в следующее мгновение рассыпаться ярким калейдоскопом эмоций, оттеняя появление той, что эту песню исполняла. Взгляд следопыта оказался прикован к изящному тонкому стану, к густым чёрным волосам, к дерзким плечам и словно выточенному из мрамора лицу. Харальд никогда не искал руки богов в тех чудесах, что повидал на своём веку, но здесь был готов признать, что одним лишь смертным шванцем такой красоты не настрогать... Девушка тоже узнала Царуса и приветливо замахала ему, кружась в танце. Но узнала как-то иначе: она, кажется, была первой из знакомых старика, кто забеспокоился, увидев на его телеге столь причудливую компанию.
- Неужто дочка, - пробормотал следопыт, вспоминая, как голосисто тянул свою песню возница.

Красавица, меж тем, взяла знакомство в свои руки и подошла с вопросом столь требовательным, что Харальд на миг опешил. И не он один, должно быть. Рыцарь, вон, вообще сходу высыпал всё, что мог, и об отряде, и об их миссии, и о последних событиях. Впрочем, северянин не мог его винить: под пристальным взглядом красавицы растаяли бы многие, и лишь учтиво кивнул, когда паладин называл его имя. Удивило следопыта лишь то, что он очень отчётливо понял вопрос, каждое слово, чего прежде не случалось ни с одной фразой Царуса. Комментировать это он, впрочем, не стал, оставив мужам более учёным разбираться с этими закавыками.

- Не местные мы, ага… ну хоть не всех профессии да фамилии обозначил...

Пробурчал Альберт еле слышно себе под нос, не слишком довольный тем, что паладин их сходу всех представил. Если они были, по предположению Алсевира, на другой плоскости бытия, то с именами тут нужно было быть поосторожней.

Голос девушки был красив, как и она сама, но это-то почему-то и беспокоило. Некоторые вещи тут не вязались одна с другой или, наоборот, вязались слишком хорошо. И речь Царуса из головы не шла. Тревожно, в общем, было на душе. И обеспокоенное выражение лица черноволосой певицы спокойствия Альберту не добавило. Это было сродни ситуации, когда кто-то смотрит тебе за плечо и кричит "ложись". Можешь дураком оказаться, а можешь и голову сохранить.

Поэтому, пусть и привстав и вежливо поклонившись, когда Арнил его представил, он все же потом склонился к Царусу и негромко спросил у того:

- Это ваша знакомая? Знама вие се жена?

Спрашивать "можем ли мы доверять ей", разумеется, Альберт не стал. Даже если это было не так, вряд ли их возница это знал. Люди вообще имеют склонность закрывать глаза на тьму в своих близких. Осознав, что именно он только что мысленно проговорил, волшебник немного покачал головой, удивляясь нахлынувшей паранойе и мрачным идеям. Это не было ни естественным ходом мысли Альберта, ни естественным следствием вопроса.

Нехорошо.

Они поступили нехорошо, если смотреть на ситуацию вне контекста: оставили без помощи бедную женщину, уже утратившую своих близких из-за чудовища, терзавшего те окрестности, где жила Мария. Внутреннее чувство справедливости и преданность идеалу «защищать невинных, карать виновных» недовольно ворочались в сердце Рэмма, доставляя неприятные ощущения даже на физическом уровне: дискомфорт в районе солнечного сплетения и общее чувство, словно Алсевир сорвался с обрыва и летит в бездонную пропасть, а тело его стало ватным и невесомым.

С другой стороны — пусть лорд Вудбранд и был лишь «работой», заданием, порученным Рэмму старшими магистрами ордена Боевых Магов Кормира, но за год жизни в замке Троллеубийцы, завтраков, обедов и ужинов вместе с ним и его семьёй, уроков в истории, географии и правописанию, которые по просьбе лорда мэтр Алсевир давал его сыну, совместно пережитых несколько тревожных моментов, связанных с народными недовольствами то налогами, то бандитами, грабившими в основном торговые караваны, но порой посягавшими и на фермы земледельцев и животноводов, не могли не изменить восприятие молодого человека. Лорд Вудбранд был не чужим, а его сын, Филидор, и подавно, и обеспечить исцеление мальчику и безопасное препровождение его в отчий замок был в системе ценностей Рэмма непререкаемым и безусловным приоритетом. Но это щемящее чувство в груди, этот пульсирующий ритм в висках… Фили или нет, они поступили нехорошо — как минимум в отношении несчастных людей, которые уже этой ночью могут стать жертвами кровожадной твари в волчьем обличьи.

Руна, ощущая внутренний настрой своего сотоварища, перестала кружить в небесах и устроилась на плече у мага, время от времени бодая щёку Рэмма: мол, ободрись, мне не нравится твоё состояние. Тряхнув иссиня-чёрными кудрями, молодой человек слабо улыбнулся и почесал соколицу там, где её клюв переходил в роскошный воротник из перьев и пуха; Руна довольно пискнула и прикрыла свои золотистые очи.

Близость фамильяра и её тёплая и милая поддержка немного успокоили хмурые потоки вины, недовольства и обиды на обстоятельства, которые плели свой тёмный гобелен в душе у молодого мага. Снова тряхнув головой, Алсевир огляделся вокруг: несмотря на раннюю ночь, в свете полной луны окружающий пейзаж был обозрим, как на ладони. Занятно, подумалось Рэмму: иной мир, но столь подобный нашему. Истину глаголил на страницах своих мемуаров Незрам Мироходец, на весь мир известный малхорандский чародей и исследователь планов бытия: в пределах одного плана бытия все миры его — суть отражения друг друга, лишь с иными доминантными аспектами, определяющими их природу и законы. Поняв, какой аспект доминирует тут, можно понять, чего ждать от самого мира… Но окружавшая умиротворяющая пастораль, так сильно напоминавшая пейзажи родного Кормира, к сожалению, не помогала понять разницу между родным краем и этим… Картакасом.

Но вот когда на горизонте показались очертания города — Гармонии — тут уже молодому волшебнику было чем заняться. Он с нескрываемым интересом принялся разглядывать очертания городских стен, после, когда телега подъехала поближе, переводил взгляд со строения на строение, всё больше и больше хмуря лоб. То, что видел Рэмм, подтверждало его гипотезу о переходе в иной мир, который незаметно для них пережили все они. Чуждая архитектура, лишь отдалённо напоминавшая элементы из родного мира, странные механизмы, заставившие пытливый ум мэтра Алсевира страстно возжелать изучить эти вращающиеся башни до мельчайших деталей… Чем необычнее было всё новое вокруг, тем неприятнее ощутилось отвращение при столкновении с тем, что, судя по всему, неизбежно и вездесуще: алчность, жадность, низость и ксенофобия, проявленные стражником — первым каким-никаким, но всё же представителем местной власти. К сожалению, этот Картакас делил с Кормиром не только одно ночное светило и схожую природу, но и схожую мразь на официальных постах. Поёжившись от отвращения, Рэмм дал мысленную команду Руне и та, сорвавшись с плеча мага, взлетела на высоту сторожевых башен, немного отстала от телеги, которая после оплаты золотого последовала дальше, и, улучив момент, опорожнила содержимое своего кишечника аккурат на голову коррумпированного стражника.

Царус остановил телегу на площади, где толпа зевак наслаждалась пением и танцем местной… бардессы? Менестреля? Бродячей артистки? Просто девушки, решившей заработать звонкую монету своим голосом? Рэмм готов был выразить свой восторг явно неординарными способностями незнакомки: и голос, и способность модулировать его и управлять им в потоке непростой мелодии, и изящные изгибы тела, и зачаровывавшие движения танца — всё переплеталось, словно полевые цветы в роскошный разноцветный венок, но в следующее мгновение девушка прекратила своё выступление и, бросив озабоченный взгляд на спутников Царуса (Алсевир мгновенно насторожился: боевой маг, не отмечающий такие детали — мёртвый боевой маг), нагло потребовала представиться. Ни тебе «Приветствую!», ни «Я — такая-то, а вы кто?», а «Кто вы такие?», словно она тут была хозяйкой, А Рэмм и его сотоварищи — воры, проникшие в её особняк, которых она застала на горячем. Да кто она такая и что себе позволяет?! Благородная кровь представителя одного из древнейших знатных родов Аткатлы начала закипать, и лишь то, что расстроило и взбесило боевого мага ещё больше, чем нахальная девица, удержало его от резкой отповеди этомирной хамке: паладин на одном духу, словно не замечая очевидных фактов, кричащих о необходимости проявлять осторожность, выложил всю подноготную этой певунье. И кто они, и откуда, и кому служат. Мысленно закрыв лицо раскрытой ладонью, амнец-кормирец тихонько зарычал. Его мизантропия, которая было поутихла в суматохе этого бесконечного ужасного дня и ночи, снова начала нашёптывать молодому человеку, как же он не любит людей… и полуэльфов, судя по всему — буркнула Мизантропия, когда Пурпурный Дракон при виде смазливой незнакомки тоже пустил струйку слюны (в переносном смысле), проигнорировав её тон, её грубый вопрос, то, что она не представилась и не поприветствовала собеседников, и то, что смотрела на них она явно не гостеприимно и радушно.

— Судьба или не судьба, сие неважно. А вот то, кто вы сама такая, и на каком основании задаёте нам этот вопрос — это уже действительно вопрос важный, равно как и тот, который вам задал мой спутник, мэтр Халлмен: как так вышло, что вы говорите на нашем языке?

Девушка внимательно рассматривала чужестранцев, когда их представлял Арнил. Странное выражение было на её лице в этот момент, некой задумчивости, отрешённости, будто смотрела она не на мужчин, а сквозь них. Это выражение смягчилось, когда она собралась было отвечать, но резкий выпад Рэмма в ответ на то, что он счёл грубостью, заставил незнакомку посмотреть на него с недобрым прищуром.

– Прошу прощения, странники, – голос прозвучал мягко и ласково, без нотки грубости, а взгляд остановился на Арниле, и вдруг голос зазвучал иначе, наполнившись тяжёлой грустью. – Вы явились издалека и с тяжёлой ношей. Вы искали потерянное дитя и потерялись сами. Мне жаль, но маленький лорд не попадёт к родным.

На глазах незнакомки выступили слёзы. Она смотрела на неподвижного мальчика, которого держал на руках Хрокр.

– И вновь я прошу прощения, – вытирая слёзы, произнесла девушка. – Моё имя Акриель, я родилась в Картакассе и никогда не бывала за его пределами. Но почему-то мне знаком ваш язык, хотя не припомню, чтобы прежде на нём говорила. Это сложно объяснить… даже себе самой.

Царус, оставив большую часть своих попутчиков заводить новые знакомства, сам сгружал ящики с брюквой с телеги. На вопрос Альберта об этой девушке, он улыбнулся широко и ответил:

– Всички в Хармония я познават, майстор Алберт, а може би и в Скалде. Това е Акриел. Сираче. Скитница. Вещица. Добра момиче.

Акриель окончательно уняла накатившую на неё печаль и улыбнулась.

– Здесь вы не найдёте храмов, благородный рыцарь, – будто извиняясь отвечала она Арнилу. – Люди Картакасса не верят в богов. Некоторые в Гармонии чтят Хор Предков, но он не отвечает чужестранцам. Я знаю одного доброго доктора, но он не из этих краёв. Возможно…

Девушка не успела закончить. На площадь перед ратушей прибежал запыхавшийся мальчонка босяцкого вида, резко схватил красавицу за руку и энергично потащил её в сторону. Девушка вырвалась и удивлённо спросила:

– Лео, какво ти стана?

– Те са тук, Акриел, – мальчишка с недоверием уставился на чужестранцев, явно не желая, чтобы они слышали этот разговор. – Търсят те. Сама знаеш какво ще направят, ако те намерят.

Девушка побледнела, испуганный взгляд её заметался по площади, словно выискивая приближающуюся опасность. А через несколько мгновений она позволила мальчику утянуть её прочь на одну из тёмных безлюдных улочек. На прощание она успела крикнуть своим новым знакомым:

– Я вас найду!

Пока все были отвлечены полной загадок девицей, только Альберт и заметил, как старик-возница, насвистывая себе под нос весёленький мотивчик, с ящиком спустился по крутым ступеням в подвал ратуши. Через какое-то время оттуда раздался душераздирающий крик Царуса, а через несколько мгновений он выбежал наружу, словно ошпаренный. Вид у него был такой, будто он там внизу призрака увидел, не иначе. Тяжело дыша и не имея возможности хоть что-нибудь вымолвить, он указал на лестницу. Местные обступили старика, никто не решался проверить, что его так напугало в подвале.

– Что значит не вернётся? – нахмурившись попытался задать Арнил тот вопрос который на протяжении всей беседы снедал его больше прочих, невольно бросив взгляд на Фили Вудбранда и приглядывавшего за ним Хрокра. Акриель не производила впечатления коварной злодейки, участницы всего этого таинственного и несомненно тёмного заговора – или по меньшей мере сам он не хотел верить в её причастность, но слова девушки прозвучали слишком уверенно, а Арн почти что уже отчаялся понять во что именно он ухитрился ввязаться.

– Куда... – только и успел, вновь обернувшись к артистке, проговорить он, глядя на то как единственный, кажется, человек способный ответить на их вопросы, скрывается в ближайшей подворотне.

Арнил спрыгнул с телеги, влекомый порывом броситься в погоню: сам толком не понимая на что рассчитывая в незнакомом городе и чужой стране, однако громкий вопль, раздавшийся со стороны, прервал его движение.

Затормозив и резко обернувшись, рыцарь увидел как из подвала большого здания вылетает Царус с перекошенным бледным лицом – похоже было, будто он увидел там не меньше нежели ту огромную лесную бестию. По правде сказать Арнил не был бы удивлён окажись эта мысль правдой

Бросив последний взгляд на подворотню в которой скрылась Акриель, рыцарь скрипнул зубами, признавая поражение и кинулся обратно к телеге, подхватывая оставленные в ней щит и моргенштерн

— Что там такое? – коротко поинтересовался он, подходя к Царусу

Ну хоть кто-то, кто не говорит на этом тарабарском наречии, которое Руди давно уже отказался от попыток разобрать. Он был далек от ученых мужей, что осваивали впервые услышанный язык буквально на ходу. Хорошо быть книжником, ученым человеком – даже в незнакомом месте найдешь как с другими объясниться. Он же "плыл", когда очередной незнакомец барабанил на своем – словно горох сыпал по бронзовому тазу. А потому, когда девушка заговорила на общем, брови Руди удивленно взлетели вверх – значит все-таки где-то здесь говорили нормально. Когда мальчонка схватил девушку за руку, конокрад напрягся – ну вот, началось. Сейчас начнется "представление", их попытаются заманить в подворотню и ограбить. Но Руди ошибся – если парень и был нечист на руку, сюда он пришел совершенно с иной целью и в настоящий момент на содержимое их кошельков не покушался, хотя и мазнул по путникам внимательным профессиональным взглядом.

– Не понял, что она сказала? Что значит не вернется к родителям? Эй постой, куда же ты...

Но от девушки и след простыл. Видно паренек хорошо знал местные улицы и ориентировался как рыба в воде, а конокраду по ним плутать, только удачу свою испытывать – как бы кинжал в бочину не поймать. Отвлек от поисков Руди крик – услышав его, мужчина рванул к телеге. Что там было – не понятно, но почему-то Рудольф был уверен, что если и найдется кто, кто попробует узнать, что же там произошло, то этот кто-то будет из их отряда.