[Coriolis] Сага о "Ветрах Потока" | ходы игроков | 1.2. Охота за скрижалью

КЕБАБНАЯ "ЫСЫР (АРТЫК) ЫСЫРМЕЗ"
5-й КРУГ БЕЗДНЫ [Город-Корабль]
Имерисья филаки
13-й день сегмента Куа, 189 год Диаспоры

Закончив трапезу и определившись с дальнейшими планами, наши герои расплатились с улыбчивой, но немногословной Касап-султан, которая как раз принимала заказ у зашедшей пары запти — молодого парня, на котором форма запти сидела, как влитая, и среднего возраста женщины, одетой в штатское; единственное указание на то, что она тоже была констеблем, служил золотой жетон на цепочке, поблёскивавший у неё на груди. Слуги закона с подозрительным интересом разглядывали «Ветра Потока», особенно — Джуму и Катрана, поэтому вся команда «Шершня» решила поскорее отправиться восвояси.


ПТИЧИЙ РЫНОК
4-й КРУГ БЕЗДНЫ [Город-Корабль]
Имерисья филаки
13-й день сегмента Куа, 189 год Диаспоры

саундтрек:  ссылка

Фуникулёр забрал примерно десять минут жизни «Ветров Потока» на то, чтобы они дождались его прибытия, зашли внутрь и подождали, пока едва слышно поскрипывавшее транспортное средство подняло их на один уровень Бездны выше.

Выйдя наружу, наши герои почти сразу же увидели, услышали и унюхали расположение Пернатых Врат — искусно изукрашенной резьбой каменной арки, ведшей внутрь «города в городе», внутрь рынка, где продавали, покупали или меняли Гаруд. Оттуда доносился гомон сотен, если не тысяч голосов — как людей, так и Птиц, звуки ситара и уда, цитры и дудука, а также крики и споры тех, кто пытался продать свою Птицу подороже или доказать сопернику, что именно его Гаруда — самый красивый, умный или ловкий.*

Помимо звуков и шумов — ароматы благовоний, которые любили обитатели Нового Кориолиса, поскольку те заглушали неприятные запахи, доносящиеся с нижних уровней, в особенности — из Турбинных Залов и Аль-Уминевой Бухты, ароматы специй, которые любили поедать Птицы из некоторых стай и пород, запахи лоточной еды, которую коробейники разносили и продавали вместе с чаем и кофе по рядам и лавкам Птичьего Рынка, тут доминировали над всем. Это было царство звуков и запахов.

Просторная и широкая Птичья Аллея была окантована по обе стороны растущими вверх (слева) и вниз (справа) склонами той цилиндрической пещеры, которая стала Бездной по основанию Города-Корабля. Многочисленные лестницы, пестревшие сотнями окрашенных в разные цвета ступеней, уводили посетителя Рынка ввысь, ближе к скалистым стенам пещеры, или вниз, приближая его к реальной бездне, скрытой туманной дымкой Мглы внизу. Рынок состоял не только из торговых точек — тут были и питомники для Птиц, и дома тех, кто свою жизнь посвятил изучению этих невероятных живых артефактов Предтеч, ну и, естественно, лавки и лотки тех, кто был в деле. Нуала знала нескольких из этих дельцов — ну как знала, была осведомлена об их именах и том, что им стоит доверять, а также была в их списках, озаглавленных «Я доверяю этой странной девушке».

«Кяффар… Не особо знает Птиц, но знает тех, кто их знает… Ганийя, милая девушка, слишком романтизирующая Гаруд и всё, что с ними связано… Йелемия, достойный торговец и знаток Гаруд, однако немного сложный в коммуникациях… Гаффари — она неповторима в своём знании Птиц и их стай, но по сравнению с нею Йелемия — ангел во плоти… Реха — он специализируется на стаях из Дальних Траншей, например, из таких систем, как Эльтара или Нимау, но это такая редкая когорта Гаруд… Анидам — рукожоп и дурень, но безумно любит Птиц, порой забывая, что они — не живые существа, ну или не совсем живые, они скорее роботы или артефакты…»





Размышления Нуалы о том, к кому первому стоило бы обратиться за помощью были прерваны внезапным воплем Джумы: ярко-жёлтая, ядовитого оттенка Птица, внезапно спикировала откуда-то сверху, сорвала какую-то блестящую цацку, висевшую на цепочке и украшавшую не особо достойную восхищённых взоров грудь Рифайи, и, издав довольное «куа! куааааа!!!», полетела куда-то вглубь лабиринта домов, лавок и строений Рынка.

Возможно, потому что вся эта ситуация застала буквально всех в диаметре многих десятков метров врасплох — и даже не из-за поступка Гаруды, но из-за реакции Джумы — и он сам, и Джеф смогли заметить странную фигуру, которая, как подсказало им их подсознание, следовала за ними уже какое-то время. Высокий широкоплечий… мужчина? — сложно было сказать, ибо его лицо было скрыто золотой маской с двумя чёрными прорезями для глаз; одетый в чёрный балахон, он уже какое-то время следовал за «Ветрами» — как минимум, с тех пор, как они вошли на Птичий Рынок. Когда Джума чертыхнулся, а Птица-воровка, издав мелодичный писк, устремилась куда-то прочь от наших героев, эта странная личность сделала всё возможное, чтобы затеряться в толпе…

Увы для него — Джеф и Джума его уже заметили.

Птичий рынок встретил команду буйством запахов, звуков и красок. Со всех сторон давила какафония из птичьего гомона, людских голосов и словно перекрикивающих друг друга инструментов, не всякий из которых уличные, с позволения сказать, музыканты утруждали себя настраивать, и Джеф не без удовольствия прибавил громкости в собственных наушниках. Увы, скафандр разборщика остался на шатле, и так же ловко отфильтровать весь спектр ароматов сотен тел, гниющих отходов, испарений из промышленных районов и целого букета ядрёных специй, пытающихся всё это перекрыть, Джеф не мог. Немного развлекала лишь мысль о том, что их маленькая Принцесса, должно быть, просто в ужасе от этого места. Финштейн представил, как буря негодования сузила до едва заметных щёлок скрытые за цветными стёклами глаза, как полетят вечером в слуг белоснежные одежды с требованием немедленно прокипятить, а то и вовсе сжечь, пропитанный смрадом простого люда наряд.

Такое злорадство, впрочем, хотя и могло вызвать короткую усмешку, никогда не служило Джереми ни оправданием, ни причиной терпеть собственный дискомфорт, и уж тем более не отвлекало от подлинных его источников. А источником дискомфорта, помимо шума и вони, было хорошо знакомое ещё с армейских времён ощущение чьих-то глаз на своей спине. Фигурально выражаясь, разумеется, ведь речь не шла о том случае, когда внезапная взрывная декомпрессия палубы дрейфовавшего в пустоте грузовоза, с которого команда разборщиков снимала уцелевшее оборудование, выбросила на них останки экипажа... Так вот это фигуральное ощущение глаз на спине обрело, наконец, форму, когда непонятно откуда налетевшая Птица бросилась на Джуму и сорвала с его груди какую-то блестяшку. В общей суматохе, когда люди вокруг шарахнулись в стороны от пронёсшегося мимо ядовито-жёлтого снаряда, взгляд Джефа зацепился за широкоплечую фигуру в балахоне и маске. Странно одетых фриков на Городе-Корабле хватало, но этот определённо не был случайным прохожим в толпе. Присутствие "хвоста" даже пересилило желание шутить про длинный ствол,который бы сейчас пригодился разведчику.
- Этот крендель нас пасёт, - кивнул Джеф Ричардсу, хлопнув товарища по плечу. - Плетётся за нами от самого входа, если не раньше.

Всё внимание Финштейна теперь было сосредоточенно на этом странном типе, который теперь явно пытался улизнуть.

  К базарам, рынкам, ярмаркам и праздничным гуляниям у маленькой госпожи Цинь всегда было очень двойственное отношение. С одной стороны, эти места для благовоспитанной девушки не подходят, и появляться на них даже в присутствии родичей мужского пола не то, чтобы предосудительно, но не совсем желательно. И понятно, почему – скопление людей, давка, шум, невозможность поддерживать приемлемую дистанцию, запахи, грязь, сутолока, крики со всех сторон… В общем, полная противоположность той чинной, организованной упорядоченности, какая должна быть в правильном мире.
  С другой стороны, это наглое попрание всех гармоний и стандартов легизма было завораживающим в своем постоянном бурлении. Пестрое, непредсказуемое, наполненное всем, чего только не есть в жизни, так и пышущее жизненной силой и напоминающее собой одновременно и всепоглощающий пожар, и сокрушительное наводнение. А еще весь этот вызов стабильности по-своему завораживающ, затягивая своей нелогичностью и привлекая людей, как огонек привлекает мотыльков. Дома Сяо Мэй несколько раз пробовала легкие одурманивающие вещества – под присмотром старших, конечно же, чтобы знать, что на вкус этот запретный плод вовсе не так хорош – и теперь могла смело сказать, что у базара и дурмана гораздо больше общего, чем могло бы показаться на первый взгляд.

  На счастье – или к сожалению, это с какой стороны посмотреть, Птичий рынок этим критериям соответствовал не в полной мере: все же его товары были более однородными и специализированными, и хаос в нем был более упорядоченным. К тому же товар на нем был все же штучным, поэтому закрыть глаза на его существование было совершенно невозможно. Маленькая госпожа точно знала, что сюда периодически наведываются некоторые из ее старших братьев – дацзэ, и даже в целом понимала, почему. И в том числе поэтому она верила, что сумеет снизойти сюда, сохранив благопристойный облик: пускай ее сопровождают не родичи, но крепкие мужчины, что тоже в целом пристойно… будь они слугами. Но, с другой стороны, можно же и компаньонов счесть людьми, от статуса свиты недалеко ушедшими?
  Реальность, как это обычно и бывает, оказалась не столь простой. Остановившись в самом начале Птичьей Аллеи, девушка на несколько секунд застыла, оглушенная пестротой перьев, оглушительным птичьим гомоном и запахами, которые стали еще более концентрированными. Все это отдаленно напоминало Эдемские Кущи из легенд или вершину горы Кунльлунь с ее дворцом Си Ван Му и персиками бессмертия – только вместо молчаливых деревьев здесь были люди, люди, люди. Не самое приятное наполнение, но с ним приходилось мириться.

  Покопавшись в сумочке, кориолитка достала запасной платок и побрызгала на него духами, понимая, что это – единственный способ отделаться от запаха. Правда, он не гарантировал, что все это зловоние не впитается в кожу и одежду, создав насущную необходимость или помыться, или, как минимум, сменить наряд. Догнав своих спутников, чтобы не потеряться в толпе, Сяо Мэй пристроилась за широкой спиной Рико, громко прокомментировав:
  - Нам надо не спешить, чтобы не оторваться друг от друга. И, раз уж мы здесь, надо будет зайти к некоторым торговцам, передать привет от моих дацзэ, иначе это будет невежливо. А личные контакты пригодятся не только братьям, но и нам. И вообще…

  Что еще хотела сказать Сяо Мэй, осталось неизвестным, потому что на отряд внезапно было совершено разбойное нападение. И ладно бы людей – какой-то Гаруда принял Рифайи за ходячий набор приманок, и сорвал одно из сокровищ для себя. Естественно, дожидаться, пока трофей отберут, Птица не стала, и, шумно хлопая крыльями, ринулась прочь. Вся эта сцена, не исключаяч выражения лица Джумы, выглядела настолько забавно, что девушка не удержалась от искреннего смеха:
  - Ну что, пора кричать «держи-и вора»? И плюнуть на пословицу, что «ворон ворону глаз не выклюет»?

  Закончив трапезу в кебабной, капитан пребывал в приподнятом расположении духа. Казалось, жизнь налаживается, — правда, это ощущение стремительно улетучивалось с каждым шагом, что приближал Ветров к выгребной яме, которая по недосмотру Трёх Капитанов гордо именовалась Птичьим Рынком. Остановившись перед воротами, Рико понял, почему место, не способное существовать в приличном социуме, называлось птичьим. Нет, не потому, что здесь торговали пернатыми, а потому, что большая часть торговцев и их товара обитали здесь на птичьих правах и при первом же рейде разлетались в разные стороны, поджав свои пышные хвосты, которые столь охотно распушали перед потенциальными клиентами. Кебаб деликатно попросился наружу.

  Ароматы рынка заслуживали отдельного упоминания в картотеке памяти где-то между казармой после марш-броска и нарядом вне очереди по чистке сортиров. Если бы не пережитый опыт, закаливший характер и выносливость пустотного волка, Ричардс без зазрения совести последовал бы примеру Сяо Мэй. Но нет, пришлось закурить, дышать неглубоко и с завистью коситься то на респиратор Нул, спасавший её от какофонии ароматов, то на наушники Джефа, оберегавшие уши. Градус раздражительности медленно приближался к критической отметке, но кэп стоически переносил все тяготы службы.

  Местная публика так же не внушала доверия бывшему телохранителю. В каждой улыбке он видел фальшь, в каждом жесте — угрозу, в каждом товаре — оружие. Будь Ветры его подопечными, он бы наотрез отказался посещать это место, не заручившись поддержкой парочки головорезов из СБ, чтобы взять охраняемый объект в треугольник. СБшников, увы, не было. Были Джеф и Джума, а ещё Мэй и Нул. И только двое первых с натяжкой подходили на роль надёжного заслона. Джеф тараном шёл вперёд, а Рико взял на себя тыловое обеспечение, незаметно и как-то органично переместившись в хвост колонны. Теперь он вертел головой на триста шестьдесят градусов и ревностно пресекал любую попытку сближения с Ветрами.

  Один особо настойчивый торговец всё же решил просочиться в метровую щель между Джефом и Рико, чтобы «предложить очаровательным девушкам самые редкие и ценные товары». Вот только не рассчитал прыти шедшего позади старика и того, что его терпение лопнуло три десятка шагов назад. Кисть в перчатке ударила в грудь торговца, как кузнечный молот, останавливая не хуже бетонного заграждения. В следующее мгновение Рико уже нависал над правым плечом Мэй и смотрел на разинувшего рот торговца так, как смотрит ствол пистолета перед выстрелом. Торговец быстро сообразил, а может, чуйка подсказала, что ещё один шаг или слово — и его тело покроется пулевыми отверстиями. Отпрянул он так же стремительно, как и появился, растворившись в пёстрой, галдящей толпе.

  Пожалуй, из положительного можно было бы отметить уличную еду, если бы её аромат не перебивали зловоние нечистот. Можно было бы отметить обилие товаров, если бы не сложность с их легализацией. Можно было бы отметить цветастость гаруд, если бы они помалкивали. Жаль, что Катрану было не до поиска злата в ночном горшке.

— Нул, Мэй, держитесь ближе, за нами хвост…
  Рико моргнул в ответ на слова Джефа, но даже не обернулся.
— Информатор или соглядатай? Прижать бы его в укромном закутке и допросить…

  Вымученно улыбнувшись, Ричардс коротко кивнул кариолитке.
— Разумеется, мы совершенно не торопимся. Завершайте намеченные дела, пока мы с парнями присмотрим, чтобы к вам в карман не залезли…

  Сглазил. Выискивая в толпе подвох, Рико никак не мог ожидать воришку, что свалится на голову с неба. И если бы это был человек, он бы не дал ему уйти, а вот тягаться с крыльями на земле… Такому его не учили. Но учили сбивать.

  Доля секунды, два щелчка затвора и предохранителя слились в один, взмах руки, прицел, упреждение… Но выстрела не последовало. Мушка и целик сместились, гаруда цвета янтаря скрылась меж построек, а рука заметно потяжелела, пригибаясь к земле и находя новые цели на уровне голов собравшихся. Стрелять из такого положения было нельзя — велика вероятность задеть случайных прохожих. Опуская взгляд, Рико был уверен, что его ранили в плечо или кисть, и уже собирался сменить руку. Но каково же было его нескрываемое удивление, когда вместо раны он обнаружил маленькую Мэй, что всей массой своего тела тянула его руку к земле.

  Последовал шумный и резкий выдох. Рука нехотя расслабилась и поддалась «мягкой силе», как её называла кариолитка. Ещё несколько секунд Рико выравнивал дыхание и учащённое сердцебиение.

— Либо ты знаешь, кому принадлежит воровка, либо у тебя есть веские причины для столь… необдуманного и рискованного поступка. Ты могла пострадать.

  Катран приблизился, пряча пистолет и переходя на шёпот, чтобы только Ветра могли слышать.

— Я заметил направление её полёта. Можем пойти по следу. Надеюсь, там будет тихо, и человек в золотой маске последует за нами. Либо найдём воровку, либо пообщаемся, либо и то и другое…

  Хищно усмехнулся.

— Джума, что ценного она утащила из твоей богатой коллекции?

  Как оказалось, странности на Птичьем рынке исходят не только и не столько от Птиц, но и от людей. Сначала Финштейн бросил непонятную фразу о пастухах, которую Сяо Мэй не сразу смогла идентифицировать, и какое-то время думала, как можно пасти людей, которые не являются даже в теории чьим-то кормом. Только цепочкой ассоциаций и благодаря последующим уточнениям она смогла понять, что за отрядом организована слежка - кажется, если верить прочитанным детективам, такие люди на профессиональном арго назывались "топтунами" и могли работать как на легальные структуры, так и выполнять интересы частных заказчиков.
  Таким образом, сразу возникал целый ряд вопросов, начиная с самого простого - на кого этот "топтун" работает. Но это было только корой астероида - порода внутри была не менее интересна. Один он работает, или таких наблюдателей несколько, передает ли конкретно этот тип эстафету другим, или "ведет" отряд сам от начала до конца, транслирует ли он свои наблюдения в режиме реального времени или нет, должен ли контролировать каждый шаг, или будет держать дистанцию - в общем, целый ворох вопросов, которые надо понять прежде, чем брать наблюдателя за уши.

  Пока девушка формулировала мысль, как конкретно объяснить компаньонам план действий, Ричардс, только что подтвердивший было готовность служить свитой маленькой госпожи при общении с нужными людьми, решил остановить Птицу максимально простым и странны способом - застрелив ее. Ну, то есть, нанести ущерб чужому имуществу, создать панику, которая нанесет имуществу еще больший ущерб, и сделать так, что на всех пришедших со стрелком будут смотреть глазами голодного гуя - и это даже если не брать в расчет, что могут прибежать запти и задержать стрелка до выяснения. Надо было срочно действовать.
  В мозгу Сяо Мэй мысли мелькали, как молнии. "Слова? Шумно, не услышит". "Сбить ствол? Риск задеть людей - новые проблемы". "Хлопнуть по спине? Не почувствует". "Потребовать у Финштейна вмешаться? Долго". "Надо остановить руку. Ладонью? Слабо, нужно весомее." "Может, сумочкой по затылку? Нет, недостойно". "Остается только... Да".

  В итоге девушка повисла на руке стрелка всем своим невеликим весом, и все-таки добилась желаемого. Отпустив руку Рико, кориолитка выпрямилась и, отряхнув невидимую пыль, скупо заявила:
  - Выстрел приведет к неоправданным рискам и расходам, в том числе на их нивелирование, а наш компаньон переживет потерю и извлечет из нее урок. Что же до способа, то именно этот был сочтен наиболее надежным - иные ты мог не услышать или не почувствовать, или не отреагировать с должной быстротой. В итоге от выстрела поднялась бы паника, пострадали товары... Кто за это будет платить? И кого будут искать запти?
  Девушка достала из сумки салфеточку и, сняв очки, начала сосредоточенно их протирать, не поднимая глаз, но и не прерывая разговора.
  - К тому же искать Птицу на Птичьем рынке... Ну-ну. Разве что она уникальная, иначе придется смириться. Так что спокойно делаем свои дела и исподволь посматриваем на поведение наблюдателя, только осторожно, чтобы он не понял, что его засекли. Прежде, чем действовать против него, надо убедиться, что он один, и ни с кем не держит связь, а там уже решать. Возможно даже, нам стоит на время разделиться, чтобы посмотреть, за кем он пойдет, и пойдет ли кто за другой частью группы. А потом... - исследовательница пожала плечами, - как ты там сказал, "пообщаемся", если будет тихое место? Вот оно самое, да.

На рынок, номинально Птичий, но с изнанки пронизанный другой, альтернативной темной сетью, диллер вступил с поднятой головой, не таясь, готовый как собрать все привилегии одного из ткачей этой паутины, так и по этой же причине огрести. Никто не ожидал, что неприятности, вызванные его дерзким и приметным видом, начнутся столь стремительно и с совершенно непредвиденной стороны. У проклятой Птицы был вкус: ожерелье действительно ценный экземпляр из коллекции Джумы – на длинной витой цепочке из яркого белого металла подвеска из множества прозрачных мелких камней, преломлявших свет так, что он рассыпался на тысячи крошечных радужных искр. (Тем утром Рифайя выбрал именно это украшение, чтобы его блеском компенсировать монотонность траурного наряда. Что ж, задумка сработала.)
От неожиданности Джума выругался так, что для любого сомневающегося в том, что он выходец из трущоб Мглы, все сразу бы встало на свои места.

– К скверне подвеску. – Он был зол, но еще в своем уме, чтобы расставлять приоритеты. – Я найду ее потом. Нас пасут!
Он бросился через толпу, следуя за широкоплечей фигурой.

Высокому и тонкому Джуме было легко обозревать толпу и проскальзывать сквозь пеструю публику, тут он был на своем месте, замечал знакомых, чуял когда надо подстраховать свой кошелек от возможных карманников, и даже автоматически отмечал тех беспечных посетителей рынка, у кого мог бы стащить его сам. Но никаких следов фигуры в золотой маске. В ярости от двойного поражения Джума вернулся к товарищам, как раз вовремя, чтобы послушать Нуалу.

— Информатор или соглядатай? Прижать бы его в укромном закутке и допросить…
— Да лови его теперь, как пердёж в скафандре, — усмехнулся Финштейн, оборачиваясь к товарищу. Но при виде командира с пистолетом наголо и повисшей на его руке Сяо Мэй, улыбка мгновенно исчезла с лица механика.
— Ты чего, кэп, рынок с тиром попутал, — мягко начал Джеф, вторя словам Принцессы. Логики и самообладания кориолитке было не занимать, и это определённо делало дерзкой малявке честь в глазах старого пустотного волка. — Или другой оказии ищешь с запти сегодня подружиться?
Глянув в след сорвавшемуся в погоню разведчику, Финштейн совершенно без удовольствия констатировал очевидное:
— Хвоста и след простыл, а уж Птицы подавно. Так что пойдём-ка и мы, пожалуй, по своим делам. Тихонько так, без лишнего шума. Ну и смотреть будем в оба, конечно.

Нуала, до тех пор пребывавшая в раздумьях о тех находках, которые «Ветра Потока» обнаружили в квартире Левона Надджара, внезапно осознала, что вокруг неё творится кутерьма и хаос: Джеф сообщил о «хвосте», какая-то Птица прихватизировала очередную Джумину побрякушку, сам Джума бросился вдогонку «хвосту», Катран попытался застрелить Гаруду-вора, Сяо Мей в кои-то веки, по мнению Нуалы, сделала хоть что-то значимое, остановив выходку Рико.

— Катран, твоё счастье, что это — Птица из стаи Чинта, они не особо дорогие… За ущерб от убийства такой Гаруды, ну, пару-тройку циклов отсидел бы в каталажке, а потом ещё полгода был бы без доходов, отдавая всё на оплату штрафа. Ты забыл о законе Совета Гильдий, запрещающем насилие над Гарудами и сурово наказывающем за их убийство? — учитывая проблемы с лёгкими, горлом и голосовыми связками, а также наличие респиратора, голос Нуалы звучал сипло и бесцветно, от чего её слова приобретали несколько зловещий оттенок. — Что же до возможности отыскать эту Птицу, думаю, тут всё как раз очень просто: вся стая отличается поразительным интеллектом и сообразительностью, но при этом параноидально тяготеет ко всему яркому, цветастому и блестящему, потому такие происшествия, — девушка указала на Джуму, который возвращался мрачнее тучи, очевидно, не солоно хлебавши в своей попытке схватить соглядатая, — с Чинта крайне часты, и потому никто их покупать не хочет. Гаруды-Чинта крайне привязаны к своим хозяевам, и часто пытаются порадовать их подобными «трофеями»; я не думаю, что тут имел место злой умысел, и нам лишь стоит отыскать этого самого хозяина. Это не составит труда — благо на Рынке есть фанат этой стаи, который не оставляет надежду, что кто-то да разделит его восторг этими пернатыми вороватыми лимонами-переростками. Пойдёмте, я знаю, где отыскать и сороку-воровку, и её хозяина, ну и как раз порасспрашиваем про наше пёрышко…



С этими словами Нуала развернулась вправо и отправилась к разноцветной лестнице, ведшей наверх, к дальним рядам лотков и строений, в которых располагались лавки, магазинчики и «птичьи школы», в которых профессиональные мастера помогали птицеводам улучшать функционал их Птиц. Сизая вуаль дыма от душистых смол и древесины, тлевших на углях в курильницах, которые были установлены то здесь, то там по всему Птичьему Рынку, окутала наших героев и вскружила голову нежными ароматами мирры, ладана, белого и красного сандала, можжевельника, заставив забыть о той вони, которую «Ветра Потока» ощутили ранее — явление крайне редкое для Птичьего Рынка, славившегося своим ажурным кружевом ароматов и приятных запахов. Очевидно, произошёл какой-то выброс технических газов в Турбинных Залах, но, хвала Ликам, Рынок очень скоро снова закутался в своё привычное душистое одеяло. Здесь и там шла бойкая торговля — кто-то покупал Птиц, кто-то продавал, кто-то закупался стручками кардамона и ванили, зёрнами кориандра, зиры и всех видов перца — черного, белого, красного, зелёного, можжевеловыми ягодами и ягодами барбариса и кизила, звёздочками бадьяна и палочками корицы, бутонами гвоздики и тычинками шафрана, смолой асафетиды и мускатными орехами, листьями кари и лавра — всем тем, что употребляли в качестве «пищи» (а точнее — топлива) Гаруды, сверх их стандартного топлива в виде радиоактивных элементов. Птицы, поедающие душистые специи, функционировали куда надёжнее и были устойчивее невзгодам окружающей среды, и потому Птичий Рынок славился не только своими Гарудами, но и самым разнообразным выбором приправ во всей Картографированной Сфере.

Спустя примерно десять минут блужданий по лабиринтам улочек Рынка, Нуала наконец привела своих сотоварищей в небольшой магазинчик, в которой пахло ванилью и корицей, словно в лавке булочника. Служившие в качестве «двери» бамбуковые занавески весело заторохтели, когда первопроходчица вошла внутрь; наши герои последовали за своей компаньонкой.

Внутри было уютно, хотя и довольно тесно: вазы с цветами, ковры, ещё бамбуковые занавески, клетки, банки со специями, двухуровневый чайник, стаканчики-армуды на миниатюрных блюдечках, даже ещё больше бамбуковых занавесок, толстенные книги об уходе за Гарудами, сами Гаруды всех размеров, цветов и оттенков (хотя преобладали как раз лимонно-жёлтые, режущего глаз неонового оттенка), пухлый низенький дядюшка неопределённого, но уже давно не молодого возраста, одетый в ярко-красный халат, расшитый золотой нитью, и в огромную блестящую изумрудную парчовую чалму, которая, вероятно, должна была компенсировать недостаток роста, но на самом деле лишь перетягивала всё внимание на себя, делая то тело, что крепилось к ней ниже, невидимым для собеседника. В переносном, естественно, смысле, уважаемый читатель — Анидам ибн Фазиль ибн Реджеп иля Курайиш не был невидимкой: его розовые мягкие щёчки, жиденькая бородёнка и огромные, исполненные наивности и тепла глаза были вполне прекрасно обозреваемы. Но эта жуткая парчовая чалма…

— Ахлян ва-сахлян ва-мерхабан, йа садати!* — вежливо поприветствовал вошедших забавный человечек-отросток чалмы. — Ах, Нуала-джян, видеть вас в моей скромной лавке — услада для моих очей и отрада для сердца моего! Давненько вы не захаживали к старому Анидаму. Да ещё и с компанией достойных господ! Чем обязан? Если что — лучших Птиц по наинизшим ценам вы не найдёте во всём Новом Кориолисе, потому вы поступили крайне мудро, решив удостоить меня чести лицезреть ваши сиятельные лица!

В этот момент крупная лимонно-жёлтая Птица влетела в магазинчик, выплюнула на столик перед восседавшем на диване Анидамом подвеску с радужными блестяшками на ней — ту самую, которую эта воровка сорвала с шеи Джумы, — и довольно заворковала, мол, я тебе принесла подарок.

Одним движением Джума шагнул вперед, наклонился к столику и сгреб подвеску из под клюва лимонно-желтой Гаруды. Цепочка лопнула, но, все камни, кажется, были на месте. Подняв глаза на опешившего Анидаму, он широко ему улыбнулся.
– Прошу прощения, йа сайиди! Это моя вещь. Меня зовут Джума Рифайи, и мы тут все друзья и коллеги Нуалы-джян.
Джума выпрямился, рука с украшением опустилась в карман.
– Удивительно, как маленькая неприятность обернулась удачей и привела нас к специалисту как раз, когда нам понадобилась небольшая консультация по Птицам.

Улыбка и слова Рифайи были абсолютно искренними. Его собственная досада развеялась без остатка – нелепо обижаться на полуразумную Птицу, но и пресмыкаться перед коротышкой он не собирался – в конце концов, тот отвечал за своего Гаруду, а значит был, в своем роде, теперь им должен.

Он обернулся к команде, сердцем жаждая поддержки, но, вместе с тем, предчувствуя осуждение своей прямоты.

  Укоризненное молчание Рико сказало больше, чем тысяча произнесенных слов. В памяти возник образ отца сжимающего в занесенной руке трехточечный ремень штурмовой винтовки. Следом пришло осознание, что подобный метод воспитания не так уж и плох. Но вот за что больше хотелось всыпать маленькой Мэй? За необдуманность действий и риск быть подстреленной или за то, что чужое имущество она ставила по цене выше имущества Ветров? Да какая-то подвеска, но Бездна вас всех поглоти это наша подвеска, может она дорога Джуме, как память. Опять же попытка ограбления. Кто, как не они сами должны защищать своё имущество? Нет, метод разумеется радикальный, но если попустительствовать, то сперва ты закрываешь глаза на отнятые у тебя вещи, потом на унижение, а дальше что? Отдавать соратников в услужение всякому, кто попытается предьявить на них права? Молча кивать, улыбаться и шире раздвигать ягодицы?

Катран тихонечко рыкнул.

  В его мировоззрении было правило: “Оружие, друзей и кровать никому не отдавать.” Фраза с глубоким смыслом, если вдуматься. Оружие это не только защита, но и возможность заработка. Друзья это люди, что окружают тебя - твоё будущее и поддержка, а кровать символ дома, уютного и безопасного места.

— Неоправданным рискам и расходам. — Угрюмо повторил кэп, косясь на Джуму.
— Ну-ну…

  Похоже, сегодня был не его день. Так бывает, иногда. Поэтому решил не ввязываться и позволить молодым самим набивать собственные шишки на личном опыте.

  Достав сигарету и закурив, огляделся. Выждал несколько мгновений и двинулся следом за Нуалой, распугивая встречных прохожих колючим взглядом из под седеющих бровей. Достигнув же “скворечника птичника”, Рико остановился в дверном проеме, скрестил руки на груди и привалился плечом к косяку, всё так же угрюмо наблюдая за окружением.

— Селям, джанум!

  К некоторому удивления Сяо Мэй, ее позицию поддержала даже молчаливая Нуала. Более того, птицеводка еще смогла определить, где эта птица может обретаться. Вот что значат опыт и специализация – насколько же удобно, когда рядом есть люди, разбирающиеся в узких сферах жизни, не входящих в интерес молодой госпожи, за которой они следуют! Такая осведомленность заслуживала благодарности, и исследовательница удовлетворенно кивнула:
  - Благодарю за информацию, Нуала. Возможно, именно твоими знаниями Рифайи и вернет милую своему сердцу безделицу, прочь от которой он так резво побежал. И, - следующим внимания удостоился Катран, - благодарю за понимание, Рико. Я рада, что мы достигли взаимопонимания по этому вопросу, и надеюсь, что больше к подобным ситуациям возвращаться не придется.

   Но прежде, чем отправиться за ни Хонхурь к хозяину птицы-воровки, Сяо Мэй манящим жестом попросила всех подойти поближе, чтобы сообщить важную вещь, не вопя при этом на весь Птичник.
  - Хочу вас уведомить, компаньоны, что, судя из описаний наблюдателя, по нам работают мои коллеги. Маски Золотого Гаутамы носят лучшие из гашишинов, служащих ряду наших культов. Наших, я имею ввиду кориолитских, если кто не понял. Эти «шашоу» весьма хорошо подготовлены и достаточно мотивированы, чтобы умереть ради воли старших – как, собственно, и полагается добрым и достойным слугам. Непосредственно я с ними не взаимодействовала, но, когда буду дома, обязательно поинтересуюсь.
  Поправив очки, девушка строго продолжила:
  - А пока настоятельно рекомендую делать вид, что мы не знаем о слежке, чтобы не спугнуть его. Это будет тяжеловато после рывка Джумы, но, надеюсь, наблюдатель все спишет на экспрессивность конкретного юноши и то, что остальные ему не поверили. Будем глядеть в оба, потому что если уйдет эта «Маска», так будет кто-то другой, уже более осторожный и скрытный. К тому же нет гарантии, что нами заинтересовалась только одна организация…

  Следуя за птицеводкой, Сяо Мэй заметила, что окружающие перестали морщится, и начали дышать полной грудью. Вряд ли они внезапно претерпелись к вони – значит, что-то изменилось. Исследовательница осторожно отодвинула платок от носа и осторожно вдохнула воздух. Пахло, на удивление, приятно – немного тяжеловато, на ее вкус, но пряно и немного мускусно: так что можно было дышать без дополнительных приспособлений.
  Но возникала иная проблема – куда девать платочек. Выкидывать – жалко, да и осознание того, что им потом будет пользоваться какой-то бедняк, удручало. Убирать в сумку – так все пропахнет, тоже не вариант. Так что маленькая госпожа решила воспользоваться подручными средствами – протянула платок Рико и попросила:
  - Капитан, будьте любезны понести мой платок, пока не разойдемся по домам, я потом заберу. И еще, - цепко и уверенно она взяла мужчину за руку, чтобы не потеряться в толпе и использовать компаньона, как бульдозерный отвал, раздвигающий породу или, в данном случае, людей, - не хотела говорить это при всех наших, чтобы не дискредитировать вас.
  Напомните, у вас есть лицензия на ношение оружия в Городе? Что-то мне подсказывает, что нет. А как вы думаете, что предпримут охраняющие наш покой запти, если задержат за стрельбу на рынке человека без лицензии на оружие? Есть мнение, что они не любят, когда кто-то без причины открывает стрельбу, нарушая законы моего города – и тут я с ними согласна. Последствия обозначить, или они ясны? Я не имею никакого желания оказаться в поминальном белом платье за решеткой, быть опозоренной, ждать, когда за меня… нас внесут залог, потом платить штраф, позориться на суде… Нет, Рико, так вести себя нельзя, когда ты не на передовой и не на Фронтире, так что мне фактически пришлось спасать нашу команду.

  Вскоре Нуала остановилась перед магазинчиком, где, видимо, и обретался хозяин гаруд-воровок. Отцепившись от Ричардса, девушка уверенной походкой подошла к Финштейну и безапелляционным тоном попросила:
  - Джеф, не заходите с нами. Постойте у входа, покурите там, книжку почитайте, я не знаю. Сделайте вид, что вы сами внутрь не хотите. Думаю, не надо объяснять, зачем и по какой причине надо, как вы там сказали, пасти кренделей?

  Войдя в магазин, девушка скользнулавзглядом по не произведшей впечатления обстановке и отстраненно кивнула продавцу:
  - Салям-салям, почтеннейший.
  Встревать в выяснение отношений она не стала – Рифайи сам виноват в своей потере, пускай сам же и возвращает ее назад, а она помогать ему в этом не намерена. Ну или пока что не намерена: если все пойдет по той же наклонной, что и с Амирой Харрабан, вмешаться все равно придется, но не раньше. И Джума не подвел, хотя и слишком поспешил, забирая назад свою цацку, так что слова обернувшегося назад компаньона были встречены неопределенным пожатием плечами и сдержанным кивком – дескать, «все так оно и есть, продолжай, а я послушаю».

  Для своего мира, стерильного и безопасного, обложенного традициями, законами и правилами, Мэй была права. Вот только Рико достаточно долго жил и существовал в ином, параллельном и теневом мире, где закон, уважение и порядок достигались не полаганием на запти и исполнение буквы закона, а на те личные качества, что позволяют выжить, когда закона нет. И не удивительно, что сейчас Катран ощущал себя неуютно, словно рыба в сетях, с запутавшимися плавниками и жабрами, от чего даже дышалось с трудом. Хотелось дернуться, разорвать невидимые оковы и что-то откусить незадачливым рыбакам, что радостно голосили вокруг.

— Думаешь Тамар Зараб действует по закону? — С ироничной усмешкой парировал капитан, отсекая ненужные споры о целесообразности разрешений на оружие и попытках заключить подготовленного стрелка в тюрьму. Разумеется, как телохранитель, Ричардс имел целый ворох документов, разрешений и лицензий, но к чему формальности если окружающий мир признает только один тип документа - право сильного или быстрого.

— Я с трудом представляю вас в тюремных застенках, это не ваше место, да и ваши дацзэ не оценят подобной оплошности с моей стороны. К чему мне ссоры с вашими родственниками?

  Хотел двинуться дальше и согласно кивать, но последовавшая выходка Мэй вызвала на лице смесь недоумения, удивления и чего-то ещё, что не имело синонима в приличном обществе. Если бы она попросилась на ручки или даже на плечи, чтобы обозревать окрестность с высоты, то это вызвало бы меньше негодования, чем нести платочек. Платочек, Карл! Маленький, беленький и надушенный.

— Эммм… — Мужчина подвис на несколько мгновений, глядя широко раскрытыми глазами на белый прямоугольник и размышляя, как поступить.

  Отказаться и выбросить, а потом купить новый? Так кто же поймёт юных избалованных кариолиток с их запросами, философией и традициями? Скажет, что не тот размер, материал, текстура, запах и изготовитель вообще не тот. Будет надувать губки и злиться из-за пустяка. Нет, выбрасывать определенно не вариант. Может это вообще жест доверия с её стороны. Выкинешь, проявишь неуважение к оказанной чести, оскорбишь её семейство и придут братья восстанавливать поруганную честь. Где их потом всех хоронить?

  Спрятать в нагрудный карман? Так весь китель пропахнет женскими ароматами. В задний карман штанов? Тут вообще без коментариев, неизвестно где и в какой грязи моя задница сидела. В карман куртки? Выпадет и потеряется или местные воришки стащат.

  Взгляд серых глаз на краткий миг упёрся в спину Джефа, который точно не упустит возможности подколоть старинного приятеля из-за аромата и дамского аксессуара. Объясняй ему потом разницу между долгом и человеческими отношениями взаимопомощи. Джума? С этим бабником сплетен потом не оберешься.

  Самому Рико на сплетни было как броневику на стрелы аборигенов, но вот Мэй могла и психануть, а конфликты внутри коллектива им не нужны.

— Повяжи на руку, — Попросил Ричардс, подставляя правое запястье. — Будет напоминанием, если вновь захочу взяться за оружие.

  По мнению мужчины это был идеальный вариант. Во первых, рабочая рука всегда под присмотром. Во вторых, в отличие от левой, не пропахнет табаком. В третьих, не отказался от оказанного доверия и даже вложил некий символизм в это действо. А что до Джефа… Пусть думает, что немного вывихнул кисть и Мэй повязала тряпочку, так сказать, чтобы не болело.

  Приятно было знать, когда тебя не только слушают, но и слышат. Не без ворчания, конечно, но на это в целом можно закрыть глаза – все же перестраивать себя по-живому и признавать свои ошибки – не самый легкий труд. Важно не то, что Ричардс попытался указать на иных нарушителей, а то, что он фактически признал свою ошибку. Более того – осознал ее последствия, проникся ими, и возжелал не допустить подобного.
  Действительно – еще через несколько лет, когда их команда станет полностью дополняющей друг друга и слушающей, когда надо, разум или чутье, в зависимости от обстоятельств, капитану было бы очень тяжело вспоминать, как он опростоволосился в самом начале своей карьеры. В общем, мудрый мужчина, мудрый и вполне подходящий для высокой милости самой перспективной и талантливой, по собственному мнению, представительницы младшего поколения семьи Цзинь.
  - Будет вам, капитан, - улыбаясь одними губами, отмахнулась девушка, - и на таких, как Зараб, найдется управа. Да и в целом не стоит себя сравнивать, даже в таких отстраненных аллегориях, с теми, кто подобен евнухам при дворе древних императоров – жадным, преступным, бессовестным, и рядящимся в желтые одежды лишь ради того, чтобы скрыть, что у них в глазах навек застыли восьмерки. В конце концов, Рико-дада, обнажать меч, а, в нашем случае, стрелять надо не тогда, когда можно выстрелить, а тогда, когда нельзя не выстрелить.

  Более того, проникшийся своей виной Ричардс пошел дальше: решил, что будет носить платок, как знак своей верности слову и стремления к добродетели послушания. Достойный шаг – примерно так в сражение шли воины благородных семей, неся на себе символ своих господ. Разве что вышивали еще иероглифы: чаще всего – девиз правления нынешнего главы семьи, или хотя бы ее конкретного представителя. Благое начинание было достойно награды, и ради такого можно было даже пожертвовать платком.
  - Не могу ответить отказом на такой жест, - согласилась Сяо Мэй. – Тогда я все же возьму после прогулки платок домой, но лишь для того, что вышить на нем иероглифы. Своими руками, да, - чуть хвастливо добавила она. – Какие – подумаю. В любом случае, после работы верну его, чтобы можно было носить с честью. А сейчас обвяжу, момент.
  В несколько сноровистых движений девушка неплотно зафиксировала платок на правом запястье собеседника, потом оглядела дело рук своих и удовлетворенно кивнула.
  - Да, так сойдет. Лучше бы на предплечье, но размеры не позволяют. Ладно, пойдем.

По счастью, недолгий путь до лавки Анидама ибн Фазиля ибн Реджепа и чего-то там ещё, не оставлявшего Джефу и шанса запомнить имя целиком, прошёл без новых приключений. Погружённый в свои мысли, механик лишь молча кивал, подтверждая слова Сяо Мэй о "лучших гашишинах" — ещё в Академии он слышал истории о фанатиках на службе религиозных культов кориолитов, и перспектива столкнуться с такими совсем не казалась Финштейну заманчивой.
Настойчивую на грани дерзости просьбу Принцессы он прокомментировал лишь пристальным холодным взглядом, буравившим цветные стёкла её очков. И всё же, несмотря на столь неуважительный тон, в этой просьбе был смыл. У входа в лавку Джеф пропустил вперёд весь отряд, придерживая рукой бамбуковые занавески, и протиснулся внутрь последним. Помещение, забитое клетками, книгами, коврами, множеством разнообразной посуды и наполненное ароматом специй могло бы показаться механику уютным, не будь оно столь удушающи маленьким. Его собственная каморка в Корпусном Посаде, хотя и была ещё меньше и тоже часто оказывалась завалина всяким хламом, не оказывала на Финштейна такого давления, поскольку была местом привычным или, скорее, потому, что никогда не собирала в себе столько людей одновременно.
— Здесь, кажется, и без меня тесно, — пробурчал механик, смерив оценивающим взглядом хозяина заведения в причудливой чалме. — Подожду снаружи.
Ссутулив широкие плечи, Джеф осторожно выбрался на улицу и, пристроившись на металлическом ящике у входа, выудил из кармана сигареты.

КИНОВАРНЫЙ ДОМ
1-й КРУГ БЕЗДНЫ [Город-Корабль]
Проини филаки
13-й день сегмента Куа, 189 год Диаспоры

— Я получила весточку от Хамареуса с прилетевшими недавно караванщиками, которые как раз доставляли провиант на Маяк. Он просит передать, что гордится твоим выбором, Хаким-ходжа, и напоминает, что у тебя всегда есть семья и дом, которые тебя ждут, — с теплом во взгляде магистр Матрейдес Мосха вручила Первопроходцу конверт с письмом от смотрителя. — Твои пророчества весьма помогли обезопасить несколько наших прошлых экспедиций, и потому и я, и наши соратники по гильдии искренне благодарны тебе за твою работу… В последнее время у меня не так много людей, которым я могу доверять — к сожалению, даже в моей собственной гильдии. Я чувствую, что что-то грядёт, что-то тёмное, что-то, пока что таится на границе меж светом и тьмою, что-то, что угрожает благоденствию Затерянного Горизонта и выживанию человечества. И в такое время я ценю каждого, кто предан нашей гильдии, и кто не просто словами, но поступками доказывает то, что они достойны уважения и доверия. И потому… — подведённые сурьмой тёмно-карие глаза основательницы гильдии встретились со светло-зелёными очами прорицателя, мнящего себя пророком. — У меня к тебе есть просьба.

Последующие полчаса или около того Матрейдес рассказывала Хакиму о Левоне, о его странном поведении, о загадочном сообщении, оставленном Надджаром магистру Мосха, о «Ветрах Потока» и той просьбе-услуге, которую она у них попросила.

— Таким образом моя просьба заключается в следующем: я знаю, что тебя ценят в «Скорпионах Скверны», и что вы уже совершили несколько успешных экспедиций, но я прошу тебя присоединиться к «Ветрам Потока», чтобы помочь им в их миссии. Шестеро — лучше, чем пятеро, к тому же их нынешний Проводник чрезвычайно болезненна; я ничего не говорю команде открыто, но каждый раз невероятно переживаю, отправляя их в экспедиции, ведь с её состоянием здоровья они все смертельно рискуют просто не вернуться назад. А уж эта миссия, связанная с таинственными событиями и потенциальными врагами в наших рядах, помимо всего прочего лишь выиграет, если на стороне «Ветров» окажется ветер, способный нашептать предупреждение об опасности или учуять врага, скрывающегося под личиной друга…

— Я сейчас напишу одной из «Ветров» — Сяо Мэй, она кориолитка, и как многие из их среды, хорошо обеспечена, что нам на руку — и гильдии в целом, и мне с тобой в данном частном случае. Попрошу сказать, где они, чтобы ты смог к ним присоединиться… Вот только… — тень тревоги омрачила лицо магистра, — я никому, кроме вас шестерых не доверяю, даже в Киноварном Доме. Потому я постараюсь быть настолько иносказательной, насколько это возможно; я уверена, что Сяо Мэй всё поймёт правильно, она умная девочка, которой суждено величие. Но я попрошу тебя — и «Ветра», когда ты к ним присоединишься — быть максимально о «я подумываю о смене команды; не срослось, и Мосха посоветовала вас» как твоя история, и о «мы обеспокоены состоянием здоровья Нуалы, потому нам нужна запаска в нашей машине» как их.


ПТИЧИЙ РЫНОК
4-й КРУГ БЕЗДНЫ [Город-Корабль]
Имерисья филаки
13-й день сегмента Куа, 189 год Диаспоры

Нуала поморщилась. «Здрасьте! Нам нужна помощь!». Это всё, что сказали её соратники, хотя их уже поприветствовали готовностью помочь. Что ж, вновь придётся говорить той, которой говорить больно.

Тяжело вздохнув, Нуала поставила клетку со своей Птицей на пол, выудила из внутреннего кармана синее перо, положила его на прилавок перед Анидамом и, прокашлявшись, заговорила:

— Селям, любитель никому ненужных и опасных для общества Птиц. Рада видеть, что с тобой всё в порядке и что… — Ни Хонхурь скептическим взглядом покрасневших глаз окинула забарахлённое помещение лавки, — бизнес процветает. Нам нужно понять, к какой стае может принадлежать Птица, у которой такое вот перо… судя по всему, маховое.

Анидам с теплом и искренностью улыбнулся, но вопреки эмоциям, которыми было осветлено его лицо, заговорил весьма холодно:

— Нуала, которая носит всё своё несметное богатство в клетке, — торговец взглядом указал на клетку с Птицей, — а в кармане у которой — такая же пустота, как и в космическом пространстве. Помнится, давеча ты приходила ко мне за помощью для Алконоста. И помнится, я помог — дал тебе лекарство, объяснил, как избегать подобных проблем с зобом Птиц, и помнится, ты была весьма благодарна на словах — но не на деле. «Ты выручил меня, Анидам!», «Ты — настоящий друг, Анидам!», «В следующий раз, когда я войду под кров твоей обители, я воздам тебе по заслугам, Анидам, — с меня не двести рух, как ты сказал, но целых триста!». Ну и? — толстячок снова одним лишь взглядом указал на прилавок, после чего выжидающе уставился на Нуалу.

Нуала заметно покраснела. Покосившись на Джуму, Рико и Сяо Мэй, стоявших подле неё, она хрипло сказала:

— Мы заплатим. Заплатим же? — Вопросительный взгляд на сотоварищей. — Ты только помоги с этим делом… Пожалуйста.

Очевидно, сердце Анидама было таким же огромным, как и его живот и чалма, поскольку маленький человечек тяжко вздохнул, задумался на мгновение-два, после согласно кивнул и полез куда-то под прилавок. Оттуда он вытянул гигантскую инкунабулу в плотном кожаном переплёте и с громким стуком водрузил её на прилавок. Шумно раскрыв страницы, с которых в воздух вознеслись мириады пылинок (Нуала покраснела её больше, сдерживая сухой кашель, который так и просился наружу), торговец взял перо, из недр своего халата выудил огромную массивную лупу и принялся разглядывать её, время от времени листая страницы талмуда, всё больше и больше наполняя помещение пылью — от неё начало першить в горле даже у Катрана, вполне привыкшего в суровым условиям.

В определённый момент Анидам начал вглядываться в какое-то определённое место пера, трогать его, нюхать и даже коснулся его пальцем — который тут же отправил себе в рот, после чего довольно хмыкнул и возгласил:

— Перо принадлежит Гаруде из стаи Сирра – небольшой стаи, найденной в Пещерах Сирра в 185 году. Они чрезвычайно редки и невероятно ценны, поскольку обладают способностью создавать иллюзорную вуаль, которая может замаскировать целую группу людей. Немудрено, что из-за этого свойства большинство из этих Птиц куплены тайными (и незаконными!) организациями и Чёрной Жабой, — Анидам всучил перо Джуме, бросив подозрительный взгляд на парня, и продолжил: — Вам несказанно повезло, что благодаря проказнику Сирину судьба вас привела ко мне, поскольку я знаю, какой именно Птице принадлежит это перо. На нём есть следы машинного масла, и не простого, но того, которое используется весьма специфической фракцией. И так сложилось, что я знаю, кто в этой фракции обладает Птицей из стаи Сирра! — торговец, довольный собой, поднял пухлый палец вверх. — Как всегда, мои услуги стоят двести рух. Учитывая долг — с вас пятьсот рух, а с меня — имя владельца этой Птички.

С этими словами Анидам захлопнул свой толстенный справочник по Птицам, подняв в воздух очередное облако пыли.

Нуала наконец не выдержала и разразилась жутким кашлем — сухим, звонким, таким, который заставил девушку сначала скорчиться в три погибели, а после устремиться прочь из лавки. Когда она продолжила кашлять снаружи, мимо как раз проходили трое охранников Птичьего Рынка; увидев состояние Нуалы, один из них поспешил на помощь. Получив разрешение от Нуалы на осмотр, молодой человек внимательно и быстро осмотрел сцену — пыльное помещение внутри лавки, респиратор на лице у девушки, покрасневшие глаза, следы жуткого ожога — и, не долго думая, вытянул инъектор, вставил туда капсулу какого-то препарата, которую достал из своей поясной аптечки, и вколол лекарство Нуале.

Девушка постепенна стала кашлять меньше, но всё равно время от времени её охватывали спазмы, заставлявшие корчиться в жутких приступах кашля.

— Сожалею, но мы вынуждены отвести вашу подругу в Госпиталь Всех Ликов на 3-м Круге Бездны, это ближайшая больница, и вполне очевидно, что сам по себе этот приступ не пройдёт. Я подозреваю аллергическую реакцию на что-то… — начал объяснять Джефу молодой охранник, и когда хмурый техник кивнул в сторону облака пыли, медленно выплывавшего из дверного проёма, мол, на это? — парень отрицательно завертел головой:

— Такое предположение вполне очевидно, учитывая респиратор, но на самом деле как раз он и есть причина того, что аллергическая реакция точно не была вызвана пылью. Скажите, не ела ли ваша спутница в ближайшее время что-то, что могло содержать аллергенные ингредиенты? В прочем, неважно: врачи в Госпитале сделают все нужные тесты и назначат соответствующую терапию.

С этими словами охранник перекинул руку Нуалы себе через плечо и, подхватив девушку за талию, повёл по ступеням вниз. Его сотоварищи остались на месте, с интересом оглядывая странную компанию — компанию наших героев. Внезапно молчаливая пауза нарушилась громким — и неожиданным — звуком:

Динь-динь!

Звук полученного сообщения донёсся из сумочки Сяо Мэй. Достав табулу, она увидела, что магистр Мосха шлёт ей свои селямы:

  Разговор с птичником складывался ни шатко, ни валко, и Сяо Мэй откровенно скучала. Она-то рассчитывала на небольшой, но очень яркий скандальчик, который позволит разогнать кровь и усладить слух окружающих теми или иными аргументами, а вместо этого получила достаточно спокойную беседу, где пикировки между вклинившейся в разговор Нуалой и торговцем гарудами были лишь маленькой щепоткой приправы, практически не меняющей общий пресный вкус блюда.
  Финансовые проблемы напарницы тоже не слишком заинтересовали кориолитку – во-первых, «мы заплатим» обозначало сразу всех, а, значит, никого, а, во-вторых, если бы нерационалной компаньонке потребовалось отдельное финансирование, она могла бы обратиться к маленькой госпоже напрямую, и с должной вежливостью попросить о помощи. Но она этого не сделала – и в ответ проводнице досталось только сдержанное пожатие плечами. Все-таки никто не мешает Ни Хонхурь самой приложить усилия и заработать нужное количество рухов, если уж она готова щедро повышать стоимость оплаты. И не надо говорить про «один отряд» - настоящие компаньоны своих напарников не ставят в подобное неудобное положение, откуда тем придется выкручиваться, чтобы всего лишь минимизировать последствия глупости других.

  Тем временем толстяк начал ворошить страницы пыльного фолианта, и девушка пожалела, что отдала платок Катрану – сейчас бы он пригодится. Пришлось отойти к выходу – естественно, всего лишь с целью проверить Джефа, который послушно изобразил готовность остаться на улице.
  - Ты уверен, что не пойдешь внутрь? Хорошо. В целом правильно, торговец не собирается спорить…

  Оставшиеся слова Сяо Мэй скрылись за надсадным кашлем Нуалы. Птицеводка ринулась наружу, едва не оттолкнув свою «старшую сестру» и вынудив ту совершенно не чинно отпрыгнуть в сторону, где соглнулась в три погибели, захлебываясь в приступе болезни. Кориалитка, шокированная и возмущенная, только всплеснула руками, словно призывая Лики в свидетели творящегося безобразия, и несколько раз открыла и закрыла рот, не в силах выразить словами всю степень недовольства такой бесцеремонностью.
  Как практически сразу выяснилось, причина такого поведения была проста – не следя за своим самочувствием, Нуала безрассудно причинила проблемы своей команде, внезапно заболев вплоть до госпитализации. Хотя, возможно, причина была и в том, что, не сумев достигнуть гармонии между заданием и желаемым, она извела свое слабое тело сомнениями, проявившимися в физической немощи. Ну то есть, как ни крути, предала доверие иных «Ветров».

  Выйдя к так удачно оказавшемуся поблизости охраннику-циньвэю, Сяо Мэй собиралась честно ответить на вопросы, но поступившее на табулу сообщение заставило ее отвлечься и неопределенным жестом передать право рассказать о питании и иных проблемах Ни Хонхурь другим. Прочитанное заставило девушку напрячься – Матрейдес словно знала, что Нуале станет дурно, и подыскала ей замену. Просто так, ради подстраховки? Вряд ли: Сяо Мэй не удивилась бы, что все это – многоходовочка, чтобы ввести в команду следователей своего человека со стороны. И, если это так, оставалось только восхититься изяществом, с которым Моска это проделала.
  Кивнув своим мыслям, исследовательница, следуя правилами Игры, быстро набросала ответное сообщение – только и был слышен торопливый перестук ноготков.
  «Нихао, Мосха-чанбэй!
  Ваша помощь как нельзя более своевременна. Нуала-нуцзя заболела, ее госпитализируют. Будем ждать Хакима-тунши на Птичьем рынке, возле магазинчика Анидама. Его явление придется очень кстати. Пусть не задерживается.
  С наилучшими уверениями,
  Ваша Мэй-шидзэ».

  Чувствуя, как все восемь душ сплетаются в возбуждении адреналина и раздражения, ученая убрала табулу и решительно подошла к прилавку, за которым, как за баррикадой, отгородился любитель птиц воровок. Взвесив все за и против, маленькая госпожа не стала предварять разговор долгой прелюдией, а сразу взяла дракона за хвост, феникса за крылья, а черепаху – за панцирь.
  - Нихао, Анидам-мохтарам, - повторила она. – Мое имя – Цинь Сяо Мэй, и, так уж вышло, я имею этому перу тот же интерес, что и моя компаньонка. Но, слушая вас, я обратила внимание на скромную ошибку, закравшуюся в вашу речь, когда вы говорили о скромном вознаграждении за знания. Эта ошибка, - девушка облокотилась на прилавок и пристально посмотрела на торговца сквозь темные стекла, - была вызвана исключительно тем, что вы не знали о состоянии той, с кем общались. Нуала, - девушка пожала плечами, - в госпитале, и самостоятельно отдать долг в ближайшее время вряд ли сможет. Если сможет вообще, и нам с вами не придется в следующий раз видеться у Колодца Душ. Я уверена, что вы, как опытный торговец, не желаете понести такие безвозвратные убытки, и предпочтете получить меньшее, но сейчас: в конце концов, басня и синице и журавле всем давно известна.
  Особенно когда слово «сейчас», почтеннейший, означает то, что счастливые обладатели необходимой информации забудут о попытке воровства и желании обратиться к запти, потратив и свое, и чужое бесценное время. Благодарение Капитанам, времени у нас достаточно, и найти человека, знающего о специфических машинных маслах, не столь сложно. А там уже и до конкретной персоны проще дойти, не так ли?
  Посему, Анидам-сяншэн, не подарить ли нам друг другу то время, которое могло быть потрачено на высокое искусство торга, для чего-либо иного? Читать, пить, петь, любить и пересказывать дорогому человеку важные и любопытные сплетни и слухи – бесценно. Прибавим же к этому времени еще добрых полчаса, и разойдемся довольными друг другом. Это будет выгодно нам всем, не так ли?

Хаким, сегодняшний собеседник Матрейдес, с благоговением принял из рук женщины письмо от «дядюшки Хамареуса». Пророк никогда не мог понять, что особенного старый смотритель усмотрел в тогда еще просто глуповатом мальчишке-сироте, ученике великого Джамала аль-Захири. Эти двое всегда находили новые поводы пособачиться друг с другом, но вот к Хакиму старик всегда был очень добр. Даже когда… Впрочем, не важно.

Магистр, меж тем, продолжала свою речь. Когда начались похвалы, улыбка немолодого проводника слегка померкла, сменившись не то печалью, не то подспудным негодованием — впрочем, ужасающего вида всклокоченная борода надежно скрывала любые выражения угловатого лица. Не то, чтобы Хаким считал славословия чем-то неправильным… Скорее не совсем справедливыми. В успехе экспедиций не было какой-то особой заслуги самого Хакима. Мать-Звезда и сто тысяч благородных духов-посланников благого Господа — вот кого по-хорошему следовало благодарить. Кто, как не они посылали видения бедствий и верных путей? Кто, как не они отводили от зла? Кто, как не они даровали силы ему и его братьям и сестрам на путях темных, неизведанных? Возражать он, впрочем, также не стал — не ему было поучать старшую сестру.

Говоря о последнем — Хаким не слишком хорошо понимал концепцию «субординации». Магистр Матрейдес Мосха, великий магистр Гильдии Первопроходцев и одна из самых могущественных людей во всём городе-корабле, для него была возлюбленной старшей сестрой на господнем пути, одной из равных — и это звание для него было превыше земных постов и званий. Власть, могущество, возраст, регалии — все это для него было столь же незначительно, как, например, расческа. Или мыло.

Хаким, к слову, был совершенно ужасным человеком. Изрядно потасканное одеяние, в котором с трудом угадывался невыносимо затасканный тауб, висело на бесконечно длинном теле, как на крайне уродливой вешалке. Кошмарная тряпка, что обычно покрывала его голову, описанию и вовсе не поддавалась. От такого человека ожидаешь злобности и вони, но… Как ни странно, от божьего посланника не пахло вообще ничем (секрет здесь состоял в том, что к омовениям тела тот относился с поистине религиозным рвением, а вот о нормальной стирке имел весьма смутное представление), а что касается характера… Выслушивая историю Матрейдес, Хаким лишь сокрушенно качал головой. Когда та рассказала о смерти своего друга, пророк лишь коснулся ладонью груди, сочувственно склонив голову. Известие о недостойном поведении служителей закона заставило его глаза вспыхнуть гневом, а намеки на долгое ожидание, которому подвергли магистра сами «Ветра» — мягко пожать плечами, мол, «вот в этом вопросе у каждого своя правда, но на всякий случай сочувствую». Известие о находках этой самой команды, к слову, заставили его изрядно оживиться — как и всякое свидетельство Славы Господней. Таким же свидетельством было для него и послание покойного, потому рассказ Матрейдес о её беспокойстве оставил его недвижимым — у каждого своя правда, да. В конце концов, Господь освещает путь безумным, но не всякий безумец говорит с Господом. Истина откроется настойчивым.

Когда Старшая закончила говорить, Хаким некоторое время молчал, не спеша с ответом. Его холодный разум — или сам Господь в своей мудрости — методично прогонял полученную информацию, снова и снова раскладывая её на составляющие и вновь собирая в самых причудливых комбинациях. Подобно пророкам древности, он был в первую очередь ученым, мыслителем, аналитиком — и уж затем грязным бормочущим оборванцем. В рассказе Матрейдес, очевидно, не хватало важных элементов — к примеру, что именно успели сделать за это время сами «Ветра» - но об этом следовало подумать позднее. «Быть может, воззвать к Господу?» - мелькнула смутная мысль. Мелькнула — и пропала. Негоже выспрашивать у Создателя то, что можно выяснить у самих созданий. Невежливо, во всяком случае. Потому Хаким обратился к кое-чему другому. Голос его возвысился, словно на проповеди, когда он наставительно произнес:

– Сестра моя, Господь осуждает лжецов и болтунов, ибо и те, и другие отвращают от истины Его. Не смогу солгать я, уподобив братьев моих веригам на теле, но путь праведника ни торен, ни прост. Внесу я деталь одну. Ведомо мне: новая дева-Скорпион из песков вскоре явится, но если не уйду я — не быть и её восхождению. И так скажу я вопрошающим: сей недостойный покинул собратьев, дабы дать путь их будущей сестре, и начал новое паломничество. Затем же, услышав от достойнейшей Матрейдес о «Ветрах», глаза которых вдруг ослабли в звездном свете, я, недостойный, себя счёл меньшим злом, а может и подмогою на их пути, ибо тому, кто телом скорбен - покой потребен, а я свободен ныне от долга прошлого и от обязанностей нынешних. «Дающий к Ожидающим» - и не будет в том ни лжи, ни проявления излишнего.

Любому нормальному человеку ясно было бы, что сей длиной тирадой Хаким, по сути, практически полностью повторил слова магистра, но Хаким не был нормальным человеком. Он был священником, во имя возлюбленной сестры своей взявшим на душу тяжкий грех семантической неопределённости, а над таким не шутят! Подшучивают, издеваются, сарказмируют — но не шутят! Итак, прояснив эту, без сомнения, важную часть мировой истории, Хаким на секунду замолк, переводя дыхание, и уже нормальным голосом заключил:

– Сделаю все, что смогу. Если дозволит Господь, проведу я агнцев сих тропою темной к свету истины. Если же нет — прошу, сестра, помолись за нас, и не печалься.

Слушая Сяо Мэй, Анидам понимающе и согласно кивал.