[D&D 5е] Одиссея Повелителей Драконов | ходы игроков | 🐗 Сердцеземье. Охота на Кабана

Четыре часа ночи. Вы выходите из таверны вместе с Кирой. Она потягивается, пересчитывает вышедших — все, кто дал клятву, все, кто теперь связан словом. Ночь ещё тёмная, но где-то за холмами уже подкрадывается рассвет.

Перед вами встают двое — братья Левидис.
Их плащи черны, усеяны свежими ветвями, словно сама земля пытается скрыть их от чужих глаз.
Один безупречно красив, а другой безобразно уродлив. Кира выступила вперёд и поспешно решила объяснить охотникам, впавшим в ступор всю ситуацию, — Братья Левидис, Танеас (обратилась она к красивому) и Джавон (обратилась она к уродливому), — чуть кланяясь, она сверкала глазами и легко улыбнулась, будто воздушное облако воссияло радугой, — мы сами не ожидали такой вопиющей неожиданности, исторической точки - десять клятв в одном месте за три минуты... Это станет началом новой истории! — Воодушевлённо взглянула на звёздное небо поэтесса Митроса, будто она видит там её, саму Митрос.

Но Танеас отвечает без радости:
— С печальным концом, я полагаю.
— Я никогда не даю клятв, — его голос сух, как осенний лист. — Знаете почему?
Джавон перебивает, будто они говорят одним ртом:
— Потому что знаю, что мои слова никогда не будут исполнены так, как я их сказал..
— Всегда найдётся то, на что можно охотиться, — продолжает Танеас, глядя вдаль.
— Не будет дня, когда клятва сделает охотника счастливым. — Танеас развернулся в сторону дороги и, омывающегося ветрами, поля.
— Не станет такого дня, когда я мог бы дать клятву и смог бы быть счастлив её исполнить, удивительно, но дивящее счастье не дано в руки охотничьих сердец, — бросает Джавон, натягивая капюшон, и подходит к брату.
— Ведь никто охотящийся не смеет иметь цель конечную, охота вечна и можно охотиться до конца своей жизни - то ли дело создатели, их дело создать...
— А наше - охотиться.
— А клятва — это создание.
— Мы же на создание не способны. Пора выдвигаться.
Они поворачиваются к дороге.
— Никаких факелов. Никакой еды. Никаких духов. — Отрезал Танеас, завидев старика за тем, что тот достал валяное мясо.
— Он чует запахи.
— И знает, что мы идём.

Охотники растворяются в темноте.

За вами — воины, связанные клятвой. Их лица говорят яснее слов: "Поскорее бы это закончилось." Страх? Нет, скорее осознание.

И только Далос решается крикнуть вдогонку:
— Но разве ловушки — это не создание?

Братья замирают. Поворачиваются. И в унисон отвечают:
— Нет. Она не оставляет следов.

Пахнет грязью, сырой землёй - влажно. Вокруг роса, которая омывает ступни, пока вас ведут через лес под уходящую за горизонт луну.
Спустя полчаса или час движения на север, в Сердцеземье, вы проходите мимо множества разоренных ферм и поселений, все из которых атакованы кабаном. Камни и деревья вдоль дороги изрыты его клыками, оставляя глубокие, рваные траншеи. Вороны-падальщики слетаются на поля, пожирая тела неудачливых охотников и неудачливых поселенцев. Пахнет гнилью, а солнце встаёт с багровым рассветом. Танеас говорит, — а это следы не кабана, надеюсь, все в ладах с кентаврами. — За него договорил Джавон, — Судя по знакам на охотниках, с кентаврами Сидона... — Продолжил Танеас.
— Обычно, они мирные.
— Только если не стараться...
— Их убить. — Завершил Танеас, обнюхивая ветку. — Они просто близко, но не на нашем пути.
— Или они хотят, чтобы мы так думали — Сказал Джавор и присел рассматривая следы, — они хотели, чтобы мы знали, что это именно они.
— Но зачем? — Спросил Далос.
— Узнаешь уже у них, — выдохнув, проговорил Танеас и продолжил путь в сторону леса.
И тишина поражает всё фермерское угодье, как будто птицы разучились петь, а насекомые жужжать.

Ай-Дола, совершенно свежая и бодрая, будто и не гуляла всю ночь, кружила вокруг группы.
— Эх, братья сестры по клятве, и вы, угрюмые типы о которых и не вспомнят барды в угоду истории, какие же приключения нам предстоят! — восклицала она, подскакивая на высоту собственного роста — Убить такого монстра, как это будет весело, и как же это будет славно, проверить свои силы в противостоянии с чудовищем! Эй ты, друид Какбишьтебятам, даже наблюдая за всеми этими мёртвыми людьми, ты по проежнему желаешь кабанчику жизни? Позор на твою седую голову! Ахаха!

Услышав про кентавров сатирша слегка замедлила свою прыть, и аккуратно вопросила:
— Но ведь можем и не повстречать их? Вдруг, не знаю, они обидятся на то, сами не знают, что? Они странные, вот этими вот рогами клянусь!

В предрассветной тишине, когда звёзды ещё мерцали на небосводе, Рино, был трезв, ибо не любил терять контроль, даже в моменты веселья. Его разум был ясен, а взгляд — остер.
Когда братья охотники появились из тени, Рино оценил их, но предпочел действовать самостоятельно.
Он подошёл к одному из примкнувшим к ним спутников и попросил помочь в поиске следов. Внимательно осматривая местность, Рино размышлял:
— Такой зверь, как вепрь, не может двигаться без следа. Его клыки оставляют борозды в земле, его тяжесть — вмятины на тропах. Он не бабочка, чтобы порхать незаметно.
С этими мыслями он искал следы монстра, ведомый решимостью исполнить данное слово.

Агелай вполне привычный к таким подходом шел тихо и не спеша, периодически останавливаясь и вглядываясь не то в разрушения, что учинил кабан, не то, только в ему понятные следы и знаки, но потом быстро нагонял своих спутников.
Слова разведчиков о кентаврах следопыт сперва пропустил мимо ушей, хотя где-то глубоко внутри у него и шевельнулось некоторые подозрения, относительно всего что происходило вокруг. Он уже давно привык жить в неком перманентном состоянии недоверия к окружающим и сегодняшнее утро не было исключением.

Пелестрос не был опытным охотником поэтому с удовольствием отдал инициативу более опытным товарищам. Обильное возлияние никак не сказалось на самочувствии сатира, разве что тот чаще отлучался в кусты орошать божественной влагой (ладно, ладно, полубожественной) окружающую растительность.

Странные провожатые показались ему мутными и малопонятными типами, но похоже знали свое дело, а потому Пелестрос просто доверился судьбе и следовал позади колонны – так как кроме своей важной роли поливателя кустов все время норовил сорвать приглянувшийся цветок, чтобы украсить ими свои рога

Путь был не долог, где-то 4 часа, солнце разразило своим золотом всё вокруг. Изумрудные поля и светлые леса Сердцеземья поражают своей красотой и чудесными запахами утренних цветов и земли от сырости.
— Холмы. — Сказал Танеас, нагнувшись над очередным следом.
— Где есть только одна подходящая пещера. — Продолжил его мысль Джавон.
— Значит, мы выдвигаемся туда? — С улыбкой подошла Кира к Джавону.
— Ээ.. Естественно. — Ответил он, и за замедление с ответом словил презрительный взгляд Танеаса.

Пройдя через небольшой остров леса, вы вышли на холм, солнце припекло и ваши спутники, помимо Братьев, переглянулись, взяв в руки оружия. С этой высоты вы можете увидеть мили горных холмов на западе. Густой покров тумана висит над низинами, и вы можете услышать нежный хор птиц, приветствующих утреннее солнце. В конце концов вы находите след кабана: еще один путь бессмысленного разрушения, расколотых стволов деревьев и брызг крови. Тропа заканчивается у тенистого входа в пещеру. Изнутри раздаются оглушительные хрюканья и визги. Братья одновременно показали жест рукой опустить его. И шёпотом проговорили.
— Пеньковую верёвку, если есть.
— Ройте яму за 10 футов от нас, на восходе от склона.
— Избранные, займитесь баррикадой из кольев, если у вас они есть.
— У меня есть колья. — Проговорил Далос и протянул их Ай-Доле.
Братья Левидис разошлись в разные стороны, прошептав: "Да начнётся охота." И скрылись за холмами, обходя пещеру сзади.

(Раскрыть после броска на выживание двух игроков, которые расставят колья и бросков на восприятие)

Пелестрос выхашивал по лесу, наслаждаясь утренней прогулкой, будто они не шли охотиться на кабана, а совершали утренний моцион. В приготовлениях к охоте он не принимал никакого участия, а отыскал полянку, прилёг на мягкую траву и рассматривал небо сквозь ветки с травинкой в зубах

...Еще на подходе к пещере Агелай достал лук и натянув тетиву привычными движениями взвесил оружие в руке, однако накладывать на тетиву стрелы не спешил, все еще полагая, этот поход может быть завершен миром, благодаря своему другу Фалесу.
Однако потом события начали развивается весьма стремительно.
-Коль жаждал ты без боя, упокоить сие создание - действуй ибо время молитв и разговоров уж проходит. - обратился Агелай к Фалесу и навострил первую стрелу.

«Кабан ранен», —сказал Рино, подходя к пещере, откуда вырывалось гневное рычание. — Он в ярости. Один неверный шаг — и он бросится, словно пущенное копьё. Надо быть осторожными.
Он поманил одного из спутников, что шёл рядом, — и вместе, молча, быстро, начали воздвигать заграждение: острые колья, вбитые в землю, чтобы остановить первый удар зверя.
— Пусть это задержит его, — произнёс Рино, поправляя один из колышков, — хотя бы на миг.
«Не стой на пути ярости, коль сам не стал бурей», — добавил он, вспомнив старое стигийчкое изречение.

Димитра молча размышляла в пути на кабана. Здесь верить никому нельзя — у каждого свои мотивы — найдутся ль среди них друзья? Особый взгляд пал на сатира, похожего на своего отца. Хитрая Кира точно знала, кого сама же избрала, и оттого тревожней стало — что та замыслила? По телу девы дрожь прошла, как стали явными следы. Ужель сразиться с вепрем мало, неужто есть что впереди?

И вот заветная тропа, назад уж нет пути. Опасность будет велика и потому полуэльфийка рукой с монеткой провела, чтоб защитить себя. И глаз сверкнул, как если бы Димитра вторую жизнь вдруг обрела. Затем помочь решила — взяв в руки колья, она отправилась за Рино.

Рино, словно ведомый самой рукой самого Охотника, вскинул лук с быстротой молнии. Ни на миг не колеблясь, он натянул тетиву и выпустил стрелу изо льда — быструю, как гнев богов и холодную как сердце зимы. Та, свистнув в воздухе, устремилась прямиком в грудь чудовищного кабана, что ревел в безумной ярости у входа в пещеру, потрясая землю своими копытами.

Вепрь, обезумевший от злости на Рино, попавшего в него своей стрелой, вытаращил глаза на него, не обратив никакого внимания на Андреаса, так яростно вызывающего его на бой. Вепрь сказал, — Сопротивление и желание крови, объединяет нас с тобой стигиец, я посланец Титанов, и ты тоже! Так зачем сражаться?! Я заставлю тебя преклонить колено перед твоими хозяевами! — Слюни разлетались в разные стороны, безудержное хрюканье и столбы грязи поднимались за летящим на тифлинга кабаном, бросившегося на него через 30 футов, и обессиливший на 10 футов, было видно, что его ноги не могли бежать дальше из-за попавшей стрелы, но этого расстояния ему хватило, чтобы врезаться своими бивнями в грудь Рино.
Андреас в ярости, крича, бежит на кабана, прокручивая свою булаву: "Вот! Живое доказательство того, что Титаны - смерть. Убил! Без сочавтсивра!" - под конец уже проглатывая слова в свою слюнях - он бьёт кабана дважды. И чувствуется хруст костей. Кабан подкосился.

Фалес не медлил. Он подошёл к краю холма в тот момент, когда фермеры прыгнули дыру, которую сами и выкопали, достав короткие луки, не видя куда выпускают стрелы, они стреляли, но от страха попали лишь в грязь. В момент, когда мимо Фалеса пролетели стрелы он крикнул: "У нас есть только одна попытка! Остановитесь, предоставьте его мне! Разбежитесь от него!"
Его движения рук были плавными, за ними следовал золотисто-багровый след, глаза друида сверкали, капюшон с него спал от искусственного ветра, и он, пролив слезу, что-то прошептал про себя, а после крикнул на сильван: "Слабоумие."
Кабан закричал от боли, но реакцией ответил:, что услышал лишь Рино и Андреас. Брови друида затряслись, а руки опустились.

Остальные послушали Фалеса, разбежавшись в разные стороны, но натянув свои арбалеты и луки, как видно, на всякий случай. Все подготовили действие стрелять, если кабан продолжит атаковать союзников.

Агелай проскочил мимо парочки лучников, что укрылись в яме и прикрыл собой друида, что кажется завершил свой обряд. Лук следопыта с наложенной на тетиву стрелой был направлен на кабана, но он все еще не стрелял.
-Скажи, сработало заклятие Фалес? Зверь не опасен более в безумстве? - не громко проговорил Агелай обращаясь к своему старому другу.
-Коль так, так уводи скорее его прочь, навеки, как обещал. Пока безумство от утрат друзей не поразило тех, кто здесь собрался.

Ну что же, раз угодно было героям оставить кровавого кабана в живых, Пелестрос решил использовать нелетальное заклинание. Подойтя поближе, он щелкнул пальцами и произнес в полголоса: "Да смежит твои очи сон, великий благодетель, что приходит к нам не глядя на богатство"...

Кабан с грохотом рухнул на землю. Храп подстать огру разразил холмы. В момент выпрыгивают братья охотники уже из пещеры, откуда выбежал сам кабан. Они быстро ориентируются, один кидает на него сеть, второй закрепляет еë колышками.
Фалес подходит ближе к кабану настолько, насколько может. Падает перед ним на колени под звуки игры Киры, которая спела лечащее слово для Рино.
Фалес гладит кабана по его шëрстке, он смотрит на охотников, а те брезгливо смотрят в его сторону. Он направляет свою руку в сторону приключенца, убитого первым, нашептав заклинание.
Аргирос встаëт весь в крови, растерев глаза от грязи, — Мы победили? Я жив?
— Мир полон магии, — мелодично ответила Кира.


Охотники оттодвинули Фалеса. Они переглянулись и, продышавшись, сказали,
— Мы думали...
— Что выгонем зверя...
— Из его логова.
— Но он нас опередил.
— Это огрех.
— Но охота не окончена.
— Зверь жив.
Кира поднимает руку вверх и торжественно делает несколько шагов по холма, — Мы должны, нет, мы обязаны героям его сон. Он, но он проснëтся, как мы и мечтали - освободить сердцеземье от несчастья задание поданое Пяти Богами нам. Нам лишь стоит выбрать одно: жертва он Богам или впредь будет свободен от безумия?

Фалес обернулся на Киру, глянув самым суровым мужским взглядом, который бывает только у полководцев, идущих на смерть со своим отрядом, — Наши пути начертаны судьбой не были. Мы сами вершили идеи и планы, Пять Богов не властвовали нами - мы всë сделали сами. Прошу, не троньте вепря, он останется со мной и стать вам моим другом. Как и клялся с него безумия сниму, но не отдам деревням. Он нужен лесу, нужен там, где жëлуди и похожие делекатесы.
— Довольно, Фалес... — начал уродливый брат охотник.
— Не тебе решать...
— Не Кире...
— Да! — Перебил его один из братьев искателей приключений, Андреас.
— Согласен я со всеми, но важнее всех здесь, дорогие Братья Левидис, конечно, избранные Оракула. Не нам решать, не они давали клятвы нам, а мы давали клятвы им. Мы помогаем им - героям. И их решение для нас закон, и мы обязаны помочь им в их решеньи. — Прокричал Солон, спуствшись с холма и преклонившись перед Рино, чтобы помочь ему подняться с сырой земли подле кабана. — Решайте, молодые, Ваше слово - наш закон, чего бы не хотели все другие.
Остальные 7 спутников кивнули.

Фалес глядит на каждого из вас по-очереди, но его нежный взгляд остановился на Агелае, не смея сказать и слова, он лишь ему кивнули, опустив свои глаза на землю.
Кира, задевая струны, начала играть колыбельную.

Агелай опустил лук, теперь как ему казалось в нем не было нужды, стрела вернулась в колчан. Медленно он приблизился к кабану и смотрел зверя, по истине не смотря на свои огромные размеры и силу сейчас тот не выглядел страшным или опасным.
-Я слово дал тебе мой друг, что если сей кабан, тобою будет усмирен и уведен в глубокие лесные чащи и более уж никому в безумстве не причинит вреда, то гибели его я не желаю.
- А если кто желает получить трофей, что б принести его богам бы в дар, в честь избавления от этой злой напасти, так срежьте шерсти клок иль бивень сломанный вы от удара поднимите. Завидев их никто ни в храбрости ни в клятве вашей, да не усомнится. А зверь же пусть уходит с миром навсегда, туда, где смертные и за века, да не проложат тропы.- проговорил Агелай осматривая своих спутников. С особой настороженностью он посматривал на братьев, что взялись помочь, но кажется не желали прекращать охоту.

И Рино, омытый потом, с одеждой, взмокшей от крови, поднялся с земли у павшего тела зверя. Он склонился в благодарности к Кире, чьи руки и голос — дали ему силу вновь встать.
— Благодарю тебя, Кира, — Твоя песнь исцелила не только плоть, но и волю мою.
Он обнажил клинок, приставил его к шее вепря и обратился к Фалесу.
— Ты слышал мою клятву, друид. Не бросал я слов на ветер. Я дал слово: если можно снять с вепря безумие, мы даруем ему жизнь. Но если безумие — суть его теперь, то пусть падёт он здесь, под солнцем, чтобы не стал больше бедствием для нив, селений и детей человеческих.
— Сними же с него проклятие, если воля твоя и сила твоя на это способны. Пусть очнётся зверь, и мы увидим его суть. Бросится ли на нас — погибнет. Отступит — уйдёт с миром. Таково мое слово. Таков был мой обет. Так намерен я поступить.
Он взглянул на Фалеса открыто, без вражды, но и без уступок:
— Что скажешь ты, Фалес? Очистишь ли ты его — делом, не словом?

— Я сниму безумие с безумного вепря. — Проговорил быстро Фалес, громко сказав слова силы, касаясь своей груди, он подходит к кабану. Золотистая энергия, от его прекрасных волос до кончиков пальцев его, молниями течёт, и он касается вепря, держась одной рукой за кулон. Кабана поразила молния, она разошлась золотом по его венам, но он всё ещё спал. — Безумие снято, друзья. Теперь отпустите его навсегда.
— Это его сын. — вдруг проговорил Аргирос. — Его сын! Твой сын убивал и разрушал всё Сердцеземье! — Братья охотники переглянулись и одновременно достали тяжёлые тесаки.
— Друг...
— Не мечтали мы...
— Что Фалес останется другим...
— Его Боги прокляли...
— А титаны не пришли...
— Мщение - натура...
— Снятие безумия нам не поможет - нет.
— Охота не закончена, пока не получим мы трофей. — закончил уродливый брат.
И начал говорить шут, — Избранные, понимаю я, его клятва решена - он клялся снять безумие, но не победить кабана - я не доверяю ему, мы просто дадим ему уйти? Ваше слово закон - оно точнее нашего в разы, но вижу я здесь блудный сын, любящий отец и оба они - коренные жители Тилеи. Не хочу ничего сказать, но похоже, что под дудку пляшете Титанов вы, под юбочку Фалеса подошли и говорит: "Получите! Получите! Кабана Вы заберите! Он весь полностью Ваш, ну и что, что половину земли он нашей умял за свои грубые зубы!". Он сожрал весь урожай! Он убил мужей и жён, он разрушил земли! Что за бред? Отпустить на природу его??? Он - смерть, этого не изменит даже Фалес, да и фокусы делать может каждый, сын ему подыграет, а как только мы уйдём... Сердцеземье обратиться в прах! И кто тогда нарушил клятву, ах! Ах! Ах! АХАХАХХА! — Его словам внемли все, все, кто вышел с вами, кроме Фалеса кивали. Видно, они сомневаются в вашем решении сильно.
— Но вы ведь не дадите ими вам помыкать? — Проговорил Фалес. — Фокусами мой труд называть значит не знать, что клятва священна для любого в Тилее, не так ли? Не думали вы, шут с гор? Герои, они ваши последователи, не дайте им помыкать вами, решите всё сами! — Фалес гладил по шее кабана и всем своим показывал, как ему не безразлична его судьба, как ему не безразлично ваша судьба.

Кира писал на пергаменте, остановившись играть, она лишь сказать, — Ну, что же, пора выбирать! Вы сказали свои слова, утвердите их, и нам после сего к Оракулу пора.

Навсила тишина. В ожидании слова вашего, даже перестали чесаться, ходить и осматриваться, все смотрели только на вас.

И поднялся Рино, и обратился он ко всем, исполненный достоинства героя и силы, подобной Аяксу:

— Клятву давал я, — проговорил он, — клятву, что найдём мы вепря и, если удастся, снимем с него ярость титанов. Но если нет — падёт он от руки нашей, дабы больше не терзал земли Тилеи. Слово моё было ясно, как свет Гелиоса на зените.

Взгляд его обратился к охотникам, чьи руки сжимали оружие, а губы дрожали от сомнений:

— Вам же, охотники, напомнить хочу я: вы дали слово идти с нами, с избранными Оракула, и следовать нашему велению. Потому предостерегаю вас: не преступайте данных вами клятв, не идите против судьбы, что начертана не вам.

Он шагнул к лежащему зверю — к вепрю, чьё дыхание было хриплым. Рино вскинул руку:

— Сейчас же я, Рино, намерен разбудить зверя и проверить, говорит ли истину Фалес. Снято ли с него проклятье или всё ещё чернь безумия скрыта под кожей. Если безумие покинуло его — пусть идёт с миром в чащу. Но если ярость проснётся вновь — клинок рассудит его участь.

И, воззвав к богине он воскликнул:

— Во имя Кирах, богини удачи!

И с этими словами Рино взялся за клык чудовищного зверя, что торчал из пасти, как гнев самой Геи, и со всей решимостью ударил по нему, желая сломать клык и разбудить зверя. И если суждено, решить его судьбу.

Пелестрос наблюдал за происходящим с несходящей с лица улыбкой. Какие страсти! Какая драма! Он давно подозревал, что друиды сношают овец и кабанов – вот живое тому доказательство! Но действительно нужно заканчивать с этим, чтобы до заката еще вернуться в Бродящий Виноград и продолжить танцы с Эталой, кем бы она ни была... Поэтому он поддержал мудрого Рино.

Все правильно сказал ты, стигиец,
Если успокоится зверь, края сего угнетатель
Пусть останется жив как залог уговора и мира
Меж богами, что свет миру являют и теми,
Чье время ушло безвозвратно
Охотникам дай клык, что отрубил ты мечом
И реши сей спор как сделал то Гордий
Чтобы не лить из пустой в пустое
И разливать по чашам вино, а не речи

-Мне все едино, уйдет ли зверь на четырех ногах, или двуногим человеком обернувшись, не важно то лишь просто вепрь иль сын Фалеса, старого друида, коль морок от безумства спал и не в падёт он в бешенство и рьяность, то пусть уходит.
-Уроком всем нам должно послужить видение того, что и сильнейшие из нас, легко податься могут пагубе и порче, коли исток ее берет начало в распри, что меж богами и титанами кипит. - спокойно проговорил Агелай и чуть помолчав, глядя как вепрь медленно приходит в себя добавил обращаясь к охотникам:
-А что касаемо незавершённости в охоте - вся суть охоты, то не всегда трофей. Иной раз милосердие к добыче вас сделает в десятки раз добрей.

Вепрь злобно закричал свиньим визгом. Клык отломился. Кабан дëргается. Фалес осторожно, с опаской, касается кабана. Его огромное тело с тяжëлым дыханием расслабилось, он проговорил: — Чего ты хочешь, отец? Зачем тебе стал нужен сын, которого ты отдал в жертву, чья душа теперь безумный вепрь? Отец, мне помощь твоя не нужна.
— Твоë проклятие снять хочу я, сын. — Фалес раскрыл от злости глаза и отряхнул от грязи свои кудрявые волосы. — Твоя жизнь вепря - неудача...
Не успел он договорить, как вдруг прогремел визг кабана, сменяющийся смехом....
— Отец, твои намерения благи, но это не любовь. Безумие титанов - это дар, ибо твой дурацкий план давно себя изжил, теперь моя судьба убить вас всех! — Злостно прокричал вепрь Фалесу, и дëрнул сеть, но она осталась цела.
Визги и крики. Фалес отбегает от сети и Рино заготовленным действием атакует кабана.
Его глаза пылают злобой, а Фалес напряжëнно держит свой указательный палец на вепре.
— Мы уходим. — Сказал друид и кабан подчинился.
— Может быть, вы уходите, — проговорил шут с дальних земель, — но мы клялись помочь поймать вепря, усмирить или убить. Не удостоверен я в его спокойствии. — Шут поглядел на героев, широко улыбаясь. Спутники героев переглядываются, они явно в замешательстве.
Кира медленно подходит ближе к сетям, еë глаза сверкнули доброй молнией, и она пропела, — Ай-Дола, ты пришла сюда из других земель. Уверена я, что у тебя ещë не было достойного подвига. Димитра, твой страх оправдан, но помню о долге, подойди ближе. Пелестрос, остряк, твой сон спас нас, подойди же к вепрю по-ближе. Агелай, любовь твоя к природе - важнейший элемент, но природа - это не разрушение, а созидание и покой. Подойдите герои и окончите жизнь безумного вепря своими руками, да пусть это будет ознаменование новой страницы истории!

Толпа спутников кричит во весь голос, желая смерти вепрю, а Фалес, накинув капюшон, пронзительно смотрел на каждого, кто смог на него взглянуть.

Если ударил каждый

Рино ударил первым. В его руке был меч — короткий, но не менее решительный, чем воля, что вела его.
Он ударил кабана в шею, метя верно, точно, без жестокости. Но плоть зверя, будто закалённая гневом титанов, лишь вздрогнула. Тогда, без колебания, Рино вонзил клинок в сердце чудовища — туда, где гнездилось его безумие.
Мгновение — и всё стихло.
Он опустил меч. Смотрел на зверя, а говорил Фалесу — с сочувствием.
— Прости, Фалес, — произнёс он. — Видно, ты любил его, дитя своё. Но он стал чудовищем, и был приговорен покинуть этот мир. Таков закон богов и людей.
— Живи с этим, как живёт скала под морем: медленно, но верно, стирая боль. Твоя любовь не была преступлением — и пусть она останется в тебе, не как рана, но как память. Ты дал жизнь, я её забрал. Я — лишь рука богов, наносящая удар. Нет в этом ни чести, ни славы.
Он глянул на спутников героев.
— Они, быть может, воспоют иное. Расскажут, что мы победили ужас, и спасли землю. Но я знаю — и ты знаешь — правда иная.

Рино не праздновал победу. Не возвышал голос, не возносил оружие к небу, не искал ликования в глазах товарищей.
Тело его ныло от усталости, как городская мостовая после ливня — изломанная, но стойкая. Он был охотником поневоле, человеком улиц и каменных кровель, а не лесных чащ и звериных троп.
Когда же наступил час обряда, и из каждого сердца требовалось принести нечто богам, он шагнул вперёд и, вознеся ладони к небу, сказал негромко, но ясно:
— Я приношу эту жертву Кирах, моей покровительнице, что вела меня через страх и сомнение, через тьму и кровь. Пусть дым этой жертвы поднимется к её чертогам.
Он повернулся к товарищам и добавил:
— Призываю всех вас поддержать её славу на небесах. Да будет имя Кирах воспето не хуже прочих богов, ибо она — свет разума в безумии мира.

– Давайте заканчивать драму, пока она не стала напоминать комедию – устало протянул Пелестрос, впервые переставший говорить стихами. – Мы припёрлись в эти края и дали тебе шанс, Фалес, но кроме слов о послушании у тебя никакой магии нет, чтобы усмирить кабана. И ты нам соврал, хотел, чтобы мы оставили его спящим. Если бы мы тебя послушали, все было бы зря. Поэтому сегодня твой сын умрет как угодно богам.

На душе скребли кошки. Когда кабан заговорил, Пелестрос увидел в нем разумное, живое существо. Однако он жаждал крови и хотел убивать, поэтому его убийство было единственно верным вариантом. Но посвящать его смерть какому-либо богу не хотелось. Хватит с них фимиама и мелких жертвоприношений.

С этими мыслями Пелестрос ударил лежащего огненным снарядом – в воздухе противно запахло палёной щетиной

– Вы же, добрые люди, ступайте домой. Нет доброй славы в том, чтобы бить раненного кабана целой армией добровольцев. Тут хватит и наших сил да охотников. Вы, братья заберите клык, а тело отдайте Фалесу – оплакать тело сына.

Ай-Дола грустно кивнула.
— Прав ты, сородич сатир — сказала она — Не к месту тут славить Богов, как бы мы не любили их. Здесь вершится правосудие, может кровавое, может жестокое, но необходимое. Нету места милосердию, ибо мы истребляем монстра и зверя. А я пойду.
И она ушла вместе с остальными, прокладывать пути своей, совершенно иной легенды…

Когда клинки героев погрузились в тело и без того израненного кабана, который так и не оставил своего безумия и оборвали его жизнь, не смотря на все старания Фалеса, Агелай почувствовал не радость и ликование победы, но горечь утраты. Про себя он молился Валус, что бы та даровала ему мудрость не встать на тот же путь, не превратится в такое же чудовище, но подчиненное воле других богов.
Рука Агелая так и не спустила тетиву, и нож не вонзился в плоть несчастного заблудшего в своем проклятии кабана, но и без этого удара последний был мертв.
-Как жаль, что тот кто призван был нести жизнь, нес лишь погибель.
-Богам каким угодно вы можете воздать хвалу, и тело вепря сжечь...Телея мать всего своё уж получила. - тихо проговорил Агелай указывая на кровь кабана, что медленно стекала из его ран и впитывалась в землю.
-А что касаемо того, что б вепрь сей был жертвой для Кирах...- проговорил Агелай глядя на Рино, а потом переведя взгляд на Киру добавил:
-Скажи мне бард, есть песня поминальная в твоем репертуаре? Ведь...Не только вепря, что в безумстве проклят был, мы человека и друида жертвой к богам сейчас с посланьем отправляем...

Люди переглянулись. Слова Пелестроса шокировали их, но никто не осмелился возразить уставшему герою. Фермеры и приключенцы развернулись, каждый из них поблагодарил героев за то, что они дали им возможность увидеть победу над чудовищем. Шутник с Мифральных гор единственный, кто остался таскать хворост, когда все остальные остановили приготовленте к обряду и, попрощавшись с героями, ушли.

— Кирах, муза каждого жителя Митроса. Я помогу вам осуществить обряд, нельзя оставлять тело и отдавать его уходящему друиду. Он дурак, ходит, закрылся и делает из себя загадку, а мог очень легко взять и сказать всю правду. Пытающихся быть умными их же гордость сломит. — с улыбкой на лице Орестес продолжил таскать хворост и выстраивать его вокруг кабана.

Люди подходили и дарили предметы, обещали рассказать как всë было и знаменовали каждого: "Герой пророчества".

Кира смотрела на всë глазами недоумения, она взглянула на Пелестроса и обратилась своим шëлковым голосом на языке сильван к его решению, — Мудро, но чудаковато! Пелестрос, сын Пифора, я знаю, чувствуешь ты усталость, раздражение и изнеможение. Возможно, желаешь ты уже отдохнуть, отдых ты заслужил, но никто не говорил, что не будут отягощать вокруг люди. Жертва - традиция, соблюдение их - культура, но вы и те, кто способны их менять. Почему же красивый и острый на язык шут сомневается в ваших решениях? Я не против помощи, но я пою за ваши подвиги, я знаю, что не стоит терять своего, я вижу - шут хочет стать членом вашей команды, но разрешите ли вы? Ваш путь - ваше дело. — еë голос был серьëзен, звучал, как битое стекло, а в горле у неë был ком, она не командует - вы это знаете, и еë смущает еë же желание поставить вопрос.
Она, глубоко вздохнув, наигрывала песню, посмотрев в сторону ушедшего Фалеса. Еë губы прошептали, — Он сюда вернëтся, и если здесь останется его сын - он не забудет этой доброты.
Уродливый брат охотник остро заметил, — И люди этого не забудут. Пойдëт молва, слухи, что вы, герои пророчества, предпочли отдать титанам труп - отдать его Тилее, отдать его друидам, а не восхвалить богов...
— В храмы путь будет закрыт, а помощь жрецов и паладинов... — продолжил красавец брат.
— Ваше всë.
— Так давайте же совершил обряд! Отрубим ему голову, принесëм в столицу и сожжëм во славу Кирах, коль угодно. — Братья достали свои тесаки, провернув их в руках, они смотрят на Киру, что, играя, смотрит на вас.