[D&D 5] Легенды Купола | ходы игроков | 1. Материнская фигура (история Клариссы)

- Ииииии! - тоненько, по-девчоночьи, пищит Руна в ответ на шепот рамонитки. - Люблю, люблю, люблю-у-у-у!

Эмоции переполняют малышку, пусть не разделившую физическое удовольствие своей подруги, но будто прожившую внутри Клариссы эти чудесные мгновения - с одним на двоих биением сердца, с одним дыханием, с одной-единственной затапливающей сознание мыслью - "Моя. Единственная. Люблю." Слезы брызжут из глаз девушки, когда она отрывает лицо жрицы от своего плеча, смотрит на нее, такую ослепительную в своей безупречности, словно солнышко без пятен, и, всхлипывая, тянется язычком за стекающей по щеке наставницы капелькой.

Сложно описать дальнейшие минуты, ибо есть на свете вещи куда более интимные, чем непосредственно "акт любви". В конце концов, многие Сестры делятся с близкими подругами подробностями своей сексуальной жизни - когда из ностальгической похвальбы, а когда и с просьбой о совете, здесь нет ничего зазорного. Но даже женщина, гораздо сильнее открытая миру, нежели Кларисса, никогда и никому не поведала бы о том, какими умилительно-нелепыми прозвищами называла ее любимая, пока по-кошачьи облизывала лицо в поисках соленых слезинок, как сама жрица, не выдержав, фыркнула малышке прямо в рот, когда та накрыла ее носик своими губами, и как две высокоученые археологини, попеременно истерически хохоча и всхлипывая, осели, обнимаясь, на дно лохани... Некоторые переживания и эмоции слишком сложны для описания человеческим языком, так что и останутся они между двумя разделившими их женщинами, навеки свободные от цепей слов, фраз и предложений, которыми разум людской издревле пытается сковать неопределимое и непознаваемое...

Руна приходит в себя все-таки первой, обнаружив, что вода в лохани уже порядком остыла, а вечерний ветерок вполне может протянуть ее ненаглядной поясницу. Шепчет слова заговора - и по мокрой шевелюре Клариссы сверху вниз проходится поток теплого воздуха, выдувая влагу, а затем бардесса хватает льняной утирник, начиная насухо вытирать жрице спину и бока. Действует она энергично, но несколько суетливо, всем своим видом показывая, как опасается за здоровье любимой... Впрочем, это не мешает малышке и дальше озорничать, спускаясь вниз в процессе обтирания наставницы: после нескольких нежных поцелуев в каждую ягодицу она, по своему обыкновению, легонько цапает сочную задницу зубами ("Прости, Рис, не смогла удержаться.") Но это уже так, мелкие инциденты: теперь, после первого оргазма Клариссы, Руна мыслит вполне ясно и здраво. Да, она хочет продолжения, но продолжение это ждет ученых сестер в палатке, где на дощатом настиле раскатан пусть и сравнительно тонкий, но настоящий пуховый матрас, имеется целая куча подушек (которые во время любовных ласк уместно класть далеко не только под голову), а уж одеял припасено на добрый десяток походниц. Романтика с комфортом, в общем, хотя Риса до сегодняшнего дня понятия не имела, как эта самая романтика в диких местах вообще должна выглядеть: в экспедициях ее сопровождали одни работяги-землекопки, с которыми жрица выстраивала исключительно деловые отношения, так что подначек коллег по поводу страстных любовных утех на природе женщина попросту не понимала. Что ж, благодаря Руне у нее появилась возможность освоить, наконец, и эту сферу...

Обтершись, две голенькие археологини пробегают пятнадцать футов до входа в палатку босиком, на носочках, держась за руки, и Руна первая ныряет под полог, напоследок порадовав Клариссу видом задорно сверкнувших в свете магического "фонарика" ягодиц. Пока жрица пролезает внутрь, бардесса уже суетится, раскладывая по белоснежной простыне со штампом кастелянной Храма разномастные подушки. В палатке достаточно темно, магический свет от наружного источника позволяет выхватить лишь отдельные детали обстановки и облика обнаженной возлюбленной.

- Ну что, чем займемся дальше, мррр? - полумрак, кажется, не только скрадывает цвета, но и приглушает звуки - или это Руна так пытается скрыть нарастающее возбуждение. Что ж, если Кларисса жаждет "мести" за произошедшее в ходе купания - самое время начинать действовать.

  В сладкой неге, в истомленном томлении после яркой вспышки удовольствия ученая какое-то время была способна только дышать да смотреть сквозь прищуренные веки на Руну. И при этом еще, нежно и мягко склонив голову на бок, улыбаться красоте своей возлюбленной. Возлюбленной, чувства к которой она хорошо понимала, но все боялась признаться не то, что девушке, но даже себе самой. Но так ли нужны слова, когда в каждой морщинке в уголках губ, в каждом движении век, каждом касании руки скользит та правда, для которой не надо рассыпаться в тысяче громогласных изречений? Так ли нужны, когда ученица и так все понимает и позволяет говорить за двоих?
  Звучно фыркнув и совершенно растрепав ладонью прическу бардессы, когда та покусилась в прямом и переносном смысле на нежную «мадам Сижу», Кларисса позволила-таки себя обтереть, после чего предложила вернуться в палатку, не шлепая босыми ногами по земле и рискуя поскользнуться: если в Руне археологиня была уверена, то в твердости своей походки – ни на каплю. Она даже подумывала о том, что следовало бы еще если не одеться, то хотя бы завернуться в плащи, но ученица так выразительно на нее посмотрела, что ученая дева предпочла передумать и, кивнув, согласиться на ещё одно маленькое "безумство".

  Потянувшись всем телом напоследок и улыбнувшись темнеющему небу, Кларисса последовала вслед за возлюбленной под сень палатки. Та уже ждала, и ученая не могла удержаться от того, чтобы не скользнуть самыми кончиками пальцев по изящной щиколотке Руны и не покачать головой:
  - В такие моменты мне жалко, что я умею рисовать только черепки да рельеф местности с раскопом. Получилось бы безупречное полотно. А если еще расстегнуть полог и пустить свет… - в женщине на миг проснулась педантка, желающая, чтобы все вышло идеально. – Но нет, - оборвала она себя, - комаров понапустим. А значит…

  Несколько секунд могло показаться, что вопрос ученицы останется без ответа: ученая смотрела на нее, гладила левую ногу, скользила взглядом по изгибам соблазнительного тела и молчала. А потом внезапно усмехнулась и чуть усилила нажим пальцев, сказав чуть более низким и полным страсти голосом:
  А значит, мы займемся экспериментом. Есть такое древнее высказывание, что ни одно доброе дело не останется безнаказанным. Проверим?

  Снова коротко улыбнувшись, наставница подобралась чуть ближе и, опираясь на вытянутые руки, нависла над Руной.
  - Первая стадия…
  Воздержавшись от пояснений, Кларисса запечатлела на губах ученицы пылкий поцелуй, позволив себе какое-то время похозяйничать во рту девушки, а потом спустилась чуть ниже, проложив влажную дорожку от изящной шеи к острым ключицам. Длинные пальцы скользнули в ложбинку и ниже, нарисовали на животе абстрактный узор и скользнули к манящему изгибу бедра, чуть сжав его. А следом чуть ниже опустилась и сама археологиня, с прежней страстной методичностью исследуя поцелуями манящее тело Руны.

  «Богини…» - вспомнились ей слова Рамоны. – «Материнской фигурой мне стать точно не получилось, что я делаю вместо этого, что я делаю… И не могу, не хочу остановиться! Правильно, не правильно, да гори оно все огнем: нет у меня других мыслей, нет другого желания. Пусть завтра будет то, что будет завтра. Пусть через несколько лет я буду рыдать, но сегодня подарю ей себя, а себе – ее. И завтра тоже, и потом, насколько нам отмерено. Потому что я слабая, и по-другому не могу. Не могу? Не хочу!».

  Дальше Клариссе все же пришлось сменить позу и перестать нависать над Руной – ей потребовались обе руки. Устроившись между обворожительных ножек, она провела ладонями снизу вверх, от икр к идеальной формы груди, чуть сжав пальцы и наслаждаясь тем, как страсть проступает на лице девушки. Да и сама ученая была в плену этих чувств, ощущая не меньше радости, чем когда принимала ласку. Скользнув ближе, она снова принялась осыпать благие холмы поцелуями, чуть более жесткими, требовательными и хозяйскими, чем сама бы сочла правильным. Но эта открытость, эта податливая готовность одновременно и манили, и торопили, и призывали быть более напористой – без боли, упаси Богини, но и без трепетной боязни прикосновений.
  А еще, чего уж таиться, не смотря на все желание припасть к бутону, арехеологине хотелось не спешить и позволить себе наслаждаться каждым мигом, каждым взглядом на раскинувшуюся перед ней молодую красавицу, каждой ее черточкой и каждым стоном. Это стоило того, чтобы не быть торопливой. Это стоило всего на свете.

У Руны была удивляющая и через несколько месяцев знакомства черта - способность моментально перевоплощаться, подстраиваясь под настроение момента или самой Клариссы. Наверное, такой артистизм у бардессы не должен особо поражать: их ведь в Коллеже на это натаскивают годами, пока остальные Сестры (ха-ха) учатся правильно рубить дрова или забивать гвозди, однако в плане лицедейства Руна явно была среди первых учениц. Вот и сейчас, услышав слово "эксперимент", девушка моментально подхватила тон наставницы, и, когда та оторвалась от ее губ, отправившись в чудесное путешествие по изгибам и выпуклостям девичьего стана, начала комментировать якобы отстраненным голосом, в котором прорывалась едва сдерживаемая страсть:

- Ффффахххх... Что ж, коллега, записывайте: подопытная - дипломированная бардесса Коллежа, девятнадцати лет, в отношениях, половая жизнь - эпизодическая, крайний оргазм - полдень шестого мая... Мммм...

Да, маленькая шалунья была академически точна: последний раз им удалось уединиться в подсобке одиннадцать дней назад, и произошло все так же спонтанно, как и в первый раз - на до конца не прибранном столе, в спешке и под Клариссины причитания. И Руна не была бы Руной, если бы в очередной раз не повредничала на тему "эпизодичности" этих вожделенных для нее встреч. Конечно, в ее возрасте и с ее темпераментом хочется почти каждый день, однако надо же понимать положение и ситуацию своей наставницы! Увы - кажется, для юной бардессы всех тех проблем, что отягощали разум рыжеволосой жрицы, попросту не существовало. Они привлекают друг дружку, им приятно быть вместе, у них такая бездна общих научных интересов - что еще надо для прочнейшей любви до гроба? В девятнадцать ведь не существует ни трудностей, ни препятствий - есть лишь мелкие камушки на дороге, которые весело отскакивают, когда пинаешь их вбок носком сапога. И попробуй объясни наивной малышке хотя бы то, что через пару десятилетий, даже если эти отношения не развалятся по массе объективных причин, их разница в возрасте будет выглядеть совсем не так, как сегодня. Нет, она наверняка найдет аргументы, подберет примеры из истории и современности, подгонит решение под желаемый ответ - исключительно ради того, чтобы убедить любимую: все будет прекрасно, все будет как в пьесах и поэмах, и даже лучше, потому что жизнь всегда богаче любого литературного сюжета. Есть, наверное, вещи, о которых спорить сегодня, завтра или в ближайшие годы попросту бессмысленно...

- Ауффф... Первичное мануальное исследование показывает, что подопытная крайне возбуждена, - продолжает комментировать действия Клариссы малышка. - Возможная причина: длительное вынужд...жденное воздержание, отягощенное недавними событиями во время вечерних гигиеничессссссских... процедур. Аххх...

Жадно припавшая к аппетитным девичьим грудкам рамонитка чувствует, как запинающаяся и со свистом втягивающая воздух Руна смыкает пальцы у нее на затылке, одновременно обвивая ногами талию наставницы. Бедра бардессы подаются вверх в извечном танце любви, и Кларисса ощущает, как та трется аккуратно подстриженным кустиком о ее животик. Но так получается стимулировать лишь лунный холмик, а девушке явно хочется большего, поэтому, расцепив стопы, она пятками подгребает к себе в промежность бедро любимой, крепко вжимая его в лоно и обильно орошая своими соками...

- Дальнейшее изучение... уффф... реакций подопытной показывает, что ее возбуждение достигло критической отметки. Не нуждается в доказательствах тот факт, что она сильно привязана эмоционально к своей исс... да, исследовательнице. Осторожнее, коллега: продолжение... оххх... текущих манипуляций чревато попыткой объекта воспользоваться вашим телом для быстрого удовлетворения своей похоти, - будто и в самом деле испугавшись потерять над собой контроль, Руна отпускает голову любимой, и, широко раскинув руки, вцепляется пальцами в простыню. Бедро Клариссы, тем не менее, она продолжает крепко удерживать в захвате, и та очень хорошо ощущает характерные сокращения мышц в промежности малышки.

- Во избежание непрогнозируемых последствий рекомендую вам, коллега, как можно скорее перейти ко второй стадии, - это предложение бардесса выговорила скороговоркой, практически без запинки, однако "академическая" интонация в ее голосе бесследно пропала, уступая место откровенной и беззастенчивой плотской страсти.

  На слова Руны, поддержавшей идею с "экспериментом", Кларисса только тихо фыркнула: слышать затаённую страсть в голосе бардессы было безумно приятно. Ничуть не менее, чем смотреть, как та выгибается под ласками, закрывает глаза от силы чувств, чувствовать, как скользит кожа по коже, ощущать влажные следы. Сейчас бардесса сама была словно музыкальный инструмент, на котором её любовница играла и пальцами, и губами.
  Замаскированная лёгким флёром слов о научных исследованиях просьба заставила ученую застонать сквозь стиснутые зубы и, представив, что сейчас будет, на миг оторваться от ласк, выдыхая и успокаивая бешено бьющееся сердце. Возлюбленная сводила с ума - своей страстью, своей жаждой, своей безоглядной готовностью. И, дэвы его побери, Клариссе это нравилось.

  - Терпите, коллега, - с мурлыкающими интонациями ответила исследовательница. - Объект эксперимента надо довести до точки кипения, и лишь потом переходить к следующей стадии. - пальцы чуть сжали внутреннюю поверхность бедер, и сразу мягким поглаживанием скользнули ниже. - А пока что заданная для проверки величина не достигнута. Поэтому, - поднявшаяся вверх ладонь скользнула по створкам, подразнив жемчужинку, чтобы, поднявшись к животу, начертить на нем замысловатый узор, - проявите терпение.
  Впрочем, долго тянуть Кларисса не собиралась, чувствуя, что у неё самой означенного терпения катастрофически не хватает. Спустившись ниже, она согрела лёгким дыханием щиколотки Руны, пробежала по ним самыми кончиками пальцев, и начала потихоньку подниматься, проводя по коже самыми кончиками ногтей и оставляя то тут, то там горячие поцелуи. Чем ближе ласки приближались к заветной цели, тем чаще становились поцелуи, иногда сопровождаясь лёгким прикусыванием.

  Подняв голову, учёная с наслаждением рассмотрела прекрасную картину раскинувшейся перед ней Руны и выдохнула:
  - Какая же ты красивая и желанная... В смысле я хотела сказать, что пора продолжать научные экзерсисы и осуществить ближнее исследование субъекта с повышенной до должного уровня чувственностью... чувствительностью, то есть.
  Язычок учёной оставил несколько влажных дорожек чуть ниже пупка, губы коснулись беззащитных косточек на бёдрах, и спустились ниже. Несколько поцелуев, лёгкие поглаживания - и она наконец исполнила просьбу ученицы, и свое бешенное желание, припав ласками к жаждущему цветку. Тягуче и неспешно, с жадной жаждой и трепетной заботой она дарила удовольствие Руне, ловя восторг и от её вкуса, и от податливых движений навстречу, и от заставляющих сердце биться чаще стонов. Звуки и запахи, мягкость кожи и родной привкус, волшебная картина страсти и буря чувств в груди крутили водоворотом, унося сдержанную обычно археологиню в плен сладкого желания.

  Где-то там, на задворках мыслей, Кларисса не переставала изумляться себе: каждый раз Руна будила в ней настоящую бурю. И вроде бы из-под пепла и не должно было ничего прорасти, а каждый раз пробуждались сильные, ярые, притягательные и опьяняющие чувства. И столь сильные, как никогда - даже в годы оные, когда Клариссе казалось, что она нашла свое счастье, все было куда ровнее. Женщина даже думала, что ей не суждено испытать ничего столь же могучего, как те чувства, о которых пели бардессы - а гляди ж ты, с Руной каждый раз было столь же сильно и ярко, как в первый раз.
  Зависимость? Зависимость, если не сказать больше. Плохо ли это? Да, но не сейчас. Сейчас хорошо все то, что хорошо им двоим, а дальше - хоть трава не расти. Ещё одно игривое круговое движение по бусинке - и к язычку присоединились уверенные и неспешные пальчики.

- Мммм... Аааахххх... Фффсссс... - сквозь зубы выдыхает Руна, пока пальцы и губы любимой путешествуют по ее телу сверху вниз и обратно. - В ходе дальнейших манипуляций обнаружилось, что от похоти объект потерял дар членораздельной РЕЕЕЕЕЧИИИИ!!!

Малышка срывается на крик как раз тот момент, когда Кларисса впивается в ее лоно. Волна жгучего удовольствия прокатывается по всему телу - от кончиков пальцев до затылка, заставляя девушку и в самом деле по-кошачьи выгнуться в ласковых руках своей "хозяйки". Руна отдается своей ненаглядной громко и демонстративно: быть может, ее стоны и крики не слышны за пол-лиги в Вересковой Лощине (хотя как знать?), однако окрестных лисиц, привлеченных запахом еды из лагеря, она сейчас наверняка пораспугала. Жар приливает и откатывает, будто в приступе лихорадки, насквозь промокла от пота простыня между лопаток и под крестцом, но самое влажное место, конечно же, находится напротив лица рамонитки - чуть ниже аккуратно подстриженного кустика, который, в полном соответствии с ожиданиями, так мило щекочет кончик носа. Словно боясь, что Кларисса решит продолжить ее мучить и дразнить, отвлекаясь от сладкого цветка, малышка забрасывает ноги ей на спину, смыкая стопы, но стараясь не стеснить движений Старшей - однако это не дает ей ни малейшего ощущения контроля за ситуацией. Госпожа положения сейчас - ее родная, милая, любимая наставница, ее идеал, ее овеществленная мечта, счастье, найденное и завоеванное, но все-таки кажущееся таким незаслуженным... Ее Риса, ненаглядное рыжее солнышко, источник света и тепла, смысл жизни и сама жизнь.

Кларисса, наверное, была бы и не против подольше продолжать "эксперимент", многократно подводя свою маленькую егозу к кульминации и останавливаясь в считанных мгновениях от нее. Быть может, однажды ей и удастся как следует помучить любимую, но, увы - не здесь и не сейчас. Руна слишком взведена ожиданием этой ночи, очень долго будоражила себя фантазиями о ней, поэтому продолжительных и растянутых во времени ласк она просто не может вынести. Плато удовольствия, эти сладкие мгновения разметавшихся по простыне волос и дрожащих от напряжения бедер, оказывается пройдено на удивление быстро, неожиданно даже для самой малышки, которая вдруг, оторвав голову от подушки, с расширенными глазами попробовала сказать:

- Так, вот сейчас только не останавливАААААААЙСЯАААА! - и забилась в сладких конвульсиях, одной рукой вцепившись в затылок Клариссы, а другой до боли сжимая левую грудь. Жрице, оказавшейся в плену девичьих бедер, оставалось лишь смаковать эту бурную кульминацию - удивительный момент, когда бардесса в порыве страсти теряет, казалось бы, все отработанное годами изящество и шарм, однако при этом обретает почти божественное, мистическое великолепие...

Однако все на свете имеет свойство заканчиваться. Закончилась и буря, объявшая тело и душу Руны. В этот раз, в отличие от недавней сцены в лохани, не было ни слез, ни эмоционального всплеска. Наверное, для бардессы и в самом деле удовольствие любимой настолько важнее своего собственного, а может быть - дело просто в том, что чувства подобны песне: даже с самым сильным голосом невозможно тянуть бесконечно одну и ту же высокую ноту. В любом случае, стопы малышки разомкнулись и устало соскользнули со спины Клариссы вниз. Несколько мгновений она лежит на спине, раскинув руки и ноги в стороны, а затем сконфуженно хихикает:

- Извини, Рис: кажется, эксперимент сорвался.

Руна садится, приглашая в объятия приподнявшуюся жрицу, любуется, щурясь, ее лицом в полутьме, и говорит с характерным сюсюканьем:

- У кого-о-о у нас смазливая мордашка? У Клариссоньки смазливая мордашка, - не дав ответить, чмокает ее прямо в липкие губы. - У меня теперь тоже, да.

Подуставшие археологини впервые устраиваются друг у дружки в объятиях. Маленькая бардесса как-то сразу находит место для своей головы в выемке между плечом и ключицей любимой, по хозяйски забрасывает на нее ножку - и кажется, будто так они делят ложе уже очень много лет. Пару минут длится тишина: обе любовницы далеко еще не насытились, однако после столь бурного обмена ласками им требуется небольшая пауза. Не станем же торопить события: в конце концов, две взрослые женщины имеют полное право распоряжаться отведенным как бы для сна временем по своему усмотрению.

***

- Знаешь, а я тебе соврала, - первой прерывает молчание Руна, заставляя любимую вздрогнуть: тон ее определенно знаменует начало серьезного разговора. - Про последний раз, когда кончала. Это было не шестого числа. Вчера.

Коротенькая пауза в монологе заставляет перебирать в голове варианты продолжения, в том числе и самые неприятные. К счастью, бардесса все-таки продолжает:

- В комнатке своей, вечером, когда уже собрала рюкзак, попробовала уснуть пораньше, но не смогла. Все пыталась представить, какая ты будешь голенькая. Почему-то ты мне привиделась с кустиком вот тут. Когда мы с тобой первый раз в прошлом году... у тебя был кустик, рыженький, конечно, очень милый. Потом ты стала бриться начисто. Это тоже хорошо, ты мне всякая нравишься. В общем, я закрыла глаза, пытаясь представить, какая ты без одежды... ну и как-то рука сама собой поползла вниз. На самом деле, у меня это теперь часто случается. Точнее, постоянно, с тех пор, как я с тобой познакомилась. Прости. Мне... мне очень мало того времени, что мы проводим вместе.

Кларисса ощущает у себя на груди дуновение продолжительного выдоха.

- И вот теперь я думаю: а что дальше? В смысле, когда мы закончим практику, я получу сертификат о том, что вот, прослушала твой курс и теперь смогу квалифицированно копаться в полях под Выперками на благо музея, буду искать Джемайме кости и ржавчину полувековой давности... а что насчет нас с тобой? Теперь у нас не будет возможностей для встреч, не вызывающих вопросов, Рис. И археология. Я бы хотела и дальше бороться вместе с тобой за тв... за НАШУ мечту. Наверное, мне слишком сложно отделить личное от вечного. Но я все равно стараюсь думать о будущем, будто совсем взрослая, правда же?

Вопрос "что дальше?" был и в самом деле непростым. Опыт Клариссы показывал, что даже теперь, с такой преданной союзницей, радикальных прорывов в ее работе ожидать не стоит. Предстоит много и утомительно бодаться с бюрократической машиной всевозможных советов и комиссий, манипулировать Клодетт и собственным начальством, придется еще как-то прикрывать малышку от гнева Джемаймы, которая наверняка будет воспринимать Руну как проводницу чужих интересов в своей вотчине... Легких и быстрых побед не будет, это точно. Но бардесса, в принципе, хорошо понимает сложившуюся ситуацию - просто ей нужна уверенность в том, что мечта у них действительно общая, и общее, одно на двоих, понимание будущего.

  Кларисса и вправду собиралась помучить возлюбленную долгими неспешными ласками, сполна воздавая той за неожиданные поцелуи в коридоре, за в мгновение ока превращающиеся в любовное ложе столы в аудитории, за торопливую страсть в подсобке, после которой ночью в одинокой постели хочется волчицей выть. В конце концов, кто обыкновенно начинала первой? Руна! И плевать, что если по каким-то причинам несколько занятий подряд оказывались не столь "близкими", то ночные фантазии становились столь яркими и навязчивыми, что никакие попытки совладать с ними не помогали.
  Но сладкий плен девичьих ножек не оставил Рисе выхода, и та, негромко фыркнув, продолжила ласки. Причём, чувствуя желание и жажду распаленной ученицы, стала настойчивей и напористей. Играющий с жемчужинкой язык стал требовательнее, хищнее, а к уверенному, хозяйскому движению пальцев присоединился ещё один. Ученая не отстранилась даже тогда, когда её стараниями Руна достигла вершины - просто ласки стали нежнее и мягче, растягивая сладкое, как сироп, послевкусие жаркой страсти.

  И только когда бардесса, расслабленная и обессилевшая, разметалась по ложу - "действительно удобному", как еще раз машинально отметила Кларисса - преподавательница позволила себе отстраниться и, приподнявшись на локтях, залюбоваться очаровательной малышкой. "Своей малышкой", - мелькнула горделивая собственническая мысль.
  Такие же мысли, видимо, преследовали и Руну, потому что ничем иным, кроме как немножко истеричным от восторга отходняком и радостью от того, что наконец нет никаких помех, её шутливое сюсюканье назвать было нельзя. Так что женщина без слов вздохнула и, покачав головой, ответила на поцелуй и обняла возлюбленную.

  Если откровения малышки вызвали сначала нахмуренное недоумение, то потом оно сменилось хитрой усмешкой:
  - Знаешь что, Руна... Если говорить такими категориями, то я тоже не хранила тебе верность, регулярно изменяя. То с правой рукой, то не только с ней. - ученая сделала паузу. - Левой тоже доставалось, чего уж таиться.

  А дальше пошли разговоры посерьёзнее. Поерзав и устроившись поудобнее, глядящая в потолок палатки Риса намотала на пальцы длинную прядь и уверенно ответила:
  - А дальше все будет также, только с некоторыми поправками. Новый дом-то может и одна рабочая построить, но сколько это времени займет? А нас станет двое. Будем архивы шерстить, наши и "бородатые", будем слухи по деревням и заставам собирать. С писчим сестринством бюрократическим воевать будем, с иным начальством... Есть у меня несколько объектов за пределами Купола, где, я уверена, можно та-акое найти!
  В общем, дел будет полон рот, и таких, которые в одиночку провернуть будет тяжко. А остальные пусть привыкают, что две взрослые сестры рядом - или возглавляют отряд идущих лесом. И если будут вопросы, - Кларисса приподнялась и посмотрела на Руну тем фирменным взглядом, который берегла для самых нерадивых и нахальных учениц, - я найду, что ответить слишком любопытным.