Укрепленные магией руки Клариссы уверенно ограничивают подвижность малышки — и этого оказывается достаточно, чтобы Руночка начала приходить в себя. Протяжное утробное "ааааа!" прерывается кашлем... а затем превращается в отчаянное рыдание. Девочка ревет надсадно и отчаянно, совсем как отчаявшееся дитя, буквально захлебываясь в слезах, и растерянная рамонитка, выбравшись из под нее, продолжает утешать любимую как может — успокаивающим шепотом, объятиями, поцелуями... С земли ее пока поднимать очевидно бессмысленно.
— Я... я знала, что ты меня там не оставишь, — мазнув ладошкой по зареванному личику, Руна впервые выдает членораздельную фразу. — Только... почему так долго?! Меня там чуть не... Ваааа...
Новая порция рыданий, не таких уже, впрочем, бурных, прерывает речь бардессы. И тут в какой-то момент она затихает, словно маленькая девочка, чья перемена настроения от горького плача к радостному смеху занимает считанные мгновения. В заплаканных ореховых глазах просматривается усиленная работа мысли.
— Подожди. Мы... мы еще в Закуполье? — она привстает на локте, оглядывается вокруг, затем устремляет прищуренный взгляд в небо. — Риииис? Кларисса? Сколько прошло времени-то?
Почему-то ответа на этот вопрос она ждет с напряженным нетерпением.