Вы отправились из Вершварда сразу после дня святого Мейгро – покровителя Таннвера. Еще раньше уехал по поручению дядя Индмар. В Вершварде почти всё осталось более-менее по-старому – королева была хранителем Второй большой печати, судья, конюшенный и сенешаль помогали ей принимать решения, барон Хейгро ворчал, ну и так далее.
Однако от тебя не скрылось подчеркнуто вежливое, и слегка насмешливое отношение мастера Карке. Витке он с тобой не отпустил – сказал, что он, к сожалению, понадобится ему теперь в замке. Видимо, твои усилия в том, чтобы уронить в глазах короля Зигду, он счел недостаточными... а может, Витке действительно был ему нужен! Мастер Карке, в конце-концов, был ведь правда очень стар и очень загружен делами.
Снег почти везде стаял, а лёд с Хорка давно сошел – Хорк целиком обычно и не замерзал. Сенешаль, узнав об отъезде короля, высказал сомнения относительно того, что ехать следует сейчас.
– Дороги на юге развезет. Тем более, в Солобмаре – там всегда паводки в начале цветорада. Ваш поезд завязнет, ваше Величество, – высказался он прямо. – Вы рискуете потерять много времени.
– Нам не нужен большой поезд. Мы поедем налегке, – ответил король, – и возьмем с собой побольше вьючных лошадей. Солобмар не разорен войной, там не вводились никакие повинности, так что сена у крестьян должно быть достаточно.
– Но ведь вы берете с собой дочь, – удивился сенешаль. – Или вы оставите её в Мессе?
– Она хорошо ездит верхом.
– Как вам будет угодно, ваше величество, – поклонился он.
До Месса можно было спуститься по Хорку на кораблях – и сенешаль нанял для вас целых три корабля. Повозки вы с собой не брали – их можно было раздобыть там, в городе.
В дорогу ты собрала целый сундук – платья, рубашки, сапожки, конечно, стоило взять платье, подаренное королевой – в Солобмаре оно пришлось бы как нигде кстати! По сундуку собрали и твои фрейлины, но их сундуки были легче. У них было чуть больше опыта в путешествиях, ведь они, как-никак, все же приехали в Вершвард из далеких земель.
Цезни перед отъездом сказала, что вам надо поговорить.
– Ваше высочество, – сказала она. – Я вам дам свои шаровары, – наденьте их под дорожное платье. Тут, конечно, так не носят, но вам будет тепло и... не натрёте. А на реке будет ветер.
Она не ошиблась.
Корабли шли по течению, но ветер не всегда был попутным, поэтому ваши барки изрядно покачало, пока вы добрались до главного города Солобмара. Порывистый весенний ветер действительно поднимался часто, норовя залезть под платье. В этом путешествии по реке было мало интересного – ты с фрейлинами в основном сидела в шатре на палубе, где вы болтали, или грелась у жаровни с углями. Было очень непривычно несколько дней ходить не мытой, толком не расчесанной, сидеть прямо на палубе на расстеленных перинах (никаких кресел или скамеек на кораблях не было), спать почти под открытым небом и есть самую простую пищу – грубый хлеб и похлебку из ржаной муки и репы. Ты помнишь, как в первый день, проголодавшись, обрадовалась, когда в шатер вам принесли дымящиеся миски, попробовала – а еда показалась мерзкой, скользкой, безвкусной. Фрейлины отнеслись к ней не так критически, но тоже без восторга. Ты спросила у папы, а нет ли какой-нибудь нормальной еды?
– Вечером будет рыцарский суп, – ответил он. – А что не так с кашей?
Ты сказала, что её же невозможно есть.
– Значит, не голодная, – ответил он строго. – Привыкай! В походе надо есть всё, что получается, и съедать до последней ложки, пока горячее. Иногда не знаешь, когда в следующий раз поешь.
Он усмехнулся.
– А что, не манная каша с медом, да? Ничего, быстро привыкнешь. Такую еду всё королевство ест – и не жалуется.
Рыцарский суп тебе понравился больше – он был сытный и наваристый, но настолько разваренный, что его можно было пить, и такой горячий, что ты обожгла губы.
– Вы подуйте на него, – сказала Ловорда. – Быстрее остынет.
В нем чувствовался жир, и с утра после истории с кашей ты сильно проголодалась, так что съела этот суп слишком быстро – так быстро, что неожиданно сама для себя рыгнула.
Фрейлины с улыбочкой переглянулись.
– Мы еще до Солобмара не добрались... – начала Ловорда.
– А уже квакать начали! – закончила за неё Цезни, и они обе захохотали. Это было не особенно почтительно, и ты нахмурилась, и чтобы ты не обижалась, они начали сами наперебой квакать, и тогда уже ты тоже стала смеяться – так потешно это у них выходило.
– А знаете, что такое Солобмарский пирог с лягушками? – спросила Цезни.
– Пирог, в который запекли лягушек, – сказала Ловорда, пожав плечами.
– Ну, так-то да... А ещё-ё-ё-ё?...
– А что еще?
– Ну ты что, не знаешь?
– Нет!!!
– А это...
И Цезни зашептала что-то на ухо Ловорде.
– Ты с ума сошла!!! Её высочеству нельзя про такое!!! Фу!!! – рассердилась Ловорда.
Но ты, конечно, потребовала, чтобы тебе рассказали.
Они некоторое время запирались, но потом Цезни всё же выдавила из себя:
– Это когда несколько мужчин и женщин в одном месте... сьельские сливы едят. Вот.
– Фу! Отвратительно! – заметила Ловорда. – Зачем ты вообще про это вспомнила!?
– Мы же в Солобмар едем. И вообще, не я первая квакать начала, а ты.
– А почему так называется?
– Да кто его знает...
Вы стали обсуждать, какой он из себя должен быть, Солобмар? Никто из вас там никогда не был. По слухам солобмарцы были людьми хвастливыми, но смекалистыми, ловкими – придумывали всякие штуки: водяные и ветряные мельницы, горны, умели выдувать стекло, и даже додумались, как измерять время! Во всяком случае, все песочные часы, которые были в королевстве (большая редкость!) были либо привезены из других страны, либо сделаны в Солобмаре. И даже на башне ратуши в Мессе, говорят, были часы!
– И зачем его мерить, время? – спросила Цезни.
– Ну, скажем, тебе назначил свидание солобмарский рыцарь, и чтобы не опоздать, можно посмотреть на часы, чтобы знать, выходить сейчас или чуть попозже.
– Если правда рыцарь, то подождет! – заявила Цезни.
– Это да, но ему-то нельзя опаздывать.
– Ну, в общем, глупости это всё. Ладно. А что Солобмарские рыцари? Чем прославились? – спросила Цезни.
– Ну как же! Тармандского вепря кто победил? – спросила Ловорда. – А предок графа Леммварха, говорят, русалку изловил и женился на ней.
– Ой, а интересно, увидим мы русалок?! – загорелась Цезни.
– В такую-то холодину? Вряд ли... – посомневалась Ловорда. – Была бы я русалкой, спала бы себе сейчас на дне под корягой.
– У тебя бы ногти выросли – вот такие!
– А как же! У русалок известно, когти, зубы, волосы до пояса. А мужчины всё равно к ним лезут. Почему?
– Почему-почему... потому что! Потому что попробуй достань. Когда слишком просто – им неинтересно.
– Это точно, – сказала Ловорда и задумалась о чем-то о своем.
– О ком задумалась? – тут же спросила Цезни.
– А? Да ни о ком!
***
Королевская свита насчитывала человек шестьдесят с лишним – целый отряд.
Король взял с собой два десятка сержантов – всё это были ребята опытные, не моложе двадцати пяти лет, умелые, прошедшие в его армии Кинстмарскую войну, а некоторые помнили и более старые войны. Еще в отряде были десять рыцарей – и десять их оруженосцев. Среди них были и служивые, и коронные – он отобрал в основном тех, у кого в Солобмаре были родственники: они собирались заодно их навестить, и король для того их и позвал, потому что когда им еще добраться до Солобмара? А еще в свите был Сигтар Штомгер – твой знакомец по детским играм. Его король взял, потому что у него в Солобмаре жил какой-то родственник по женской линии. И еще – Ульке с Зеггером, со своими оруженосцами. На всех рыцарей было трое пажей, и еще трое пажей у самого короля, один из которых прислуживал вам с фрейлинами, и еще несколько слуг – конюх, кузнец, цирюльник, повар, парочка слуг, помогавших им всем, младший распорядитель мастер Дигмар. А еще с вами ехал монах – брат Сольбер, он вез деньги, отвечал за них и ведал казной вашего путешествия.
Также с собой король взял герольда, сира Нермера (а то вдруг будет какой-то герб, а король забудет?), стремянного сира Ибро (того самого, который когда-то начинал учить тебя верховой езде), знаменосца сира Коргира и сира Ловара, чтобы ему в Вершварде не было скучно, потому что его новая должность "смотритель королевских трофеев" была символической и не требовала от него вообще никакой деятельности.
Мастер Дигмар был уже не вполне молодым мужчиной – строгим, деловым и не бросающим слов на ветер.
Нермеру поездка явно не нравилась, но он, конечно, при короле вида не подавал.
Сир Коргир считал, что уж лучше ехать куда-то, чем сидеть на месте, хотя понимал, что достойный бой вам вряд ли выпадет.
Ну, а сир Ловар был всем доволен. Он так радовался возможности непрерывно быть при короле, что иногда улыбался, и лицо его, покрытое сеточкой шрамов, кривилось, а рассеченные в двух местах губы жутко растягивались.
А что думал сир Ибро – о том ведает лишь спаситель.
Были у короля и два оруженосца – одним он взял родственника королевы, парнишку лет двенадцати, а другим был бывший сержант по имени Вальдер: медведепободный мужик со здоровенной булавой. Он был северянин из Таннмара, и говорил коротко, отрывисто, глотая концы слов:
– Будь сдел, ваш велич-сво, – вместо "будет сделано ваше величество".
Но службу знал хорошо.
Смотреть по берегам Хорка было особенно не на что – одинаковые леса, холмы да деревни. Иногда виднелась переправа с лодками, иногда – замок какого-нибудь Хоркмарского барона. Но папа часто стоял у борта и глядел вдаль. Матросы к нему привыкли и пробегая мимо, кланялись вполнаклона.
Ты иногда стояла рядом с ним.
– Иди в шатер, не мерзни зря, – говорил он.
Ты спрашивала, на что он смотрит.
– На мою страну, – говорил он. – О ней лучше думается, когда я вижу эти холмы и заводи.
Он принялся рассказывать тебе, чьи здесь земли – чьи земли вы уже миновали, а мимо чьих скоро пройдете, но ты мало что смогла запомнить сразу. Для папы это всё были хорошо знакомые люди – графы и бароны и даже некоторые рыцари, но он не знал или не хотел рассказывать про них историй, которые бы запомнились.
Матросы ловили рыбу прямо с борта и на второй день у вас была похлебка из рыбы – она тебе тоже не очень понравилась: у тебя застряла рыбья кость в зубах, и Цезни долго пыталась её достать.
Ночи были еще по-зимнему темные, поэтому когда темнело, корабли бросали якорь, чтобы не сесть на мель. Но лошадей с них не выгружали – пристани не было, поэтому все, что можно было сделать – это попросить лодку, чтобы добраться до берега и размять ноги. Но папа это не приветствовал:
– Сейчас холодно! – говорил он. – Лодка опрокинется, и как я тебя ловить буду? Да и зачем тебе на берег? Незачем.
***
Наконец, на пятый день вы прибыли в Месс.
Месс был поменьше Данварта, и сильно – раз так в семь. Но сразу ты этого не поняла – для тебя что то было огромным городищем, что это. В порту сильно пахло дегтем, рыбой и древесными опилками, люди копошились, вынимали из воды огромные бревна, сплавленные по Хорку из Карфмара – сплав уже начался. Запах был своеобразный!
Но когда вы сгрузились на пристани, слуги оседлали лошадей, и вы поехали к ратуше, ты поняла, что город этот повеселее Данварта что ли? Тут много было причудливых, интересных домов, с фигурками святых на крышах, с красиво вырезанными балками. Улицы были неплохо вымощены, по краям их были прорыты облицованные камнем канавы, и может быть поэтому тебе показалось, что тут чище. А может быть, так было из-за холодного весеннего воздуха. Народу приветствовать вас высыпало тоже поменьше – может быть, потому что монеты вы не разбрасывали, а может, опять же, в виду свежей погоды.
Люди кланялись и кричали вам приветствия, кричали о том, что едет король-победитель, но голоса их звучали не очень искренне, вроде как для проформы.
На ратуше была башня, и на ней и вправду оказались причудливые часы – огромный круг, на котором были изображены разные животные – собака, петух, рыба, бык – и так далее. Каждое из них отмечало час этого животного.
Городской магистрат собрался в полном составе: перед входом в ратушу король скрепил печатью новую грамоту, дарующую городу его вольности, а потом вас пригласили отобедать, "чем Спаситель послал".
Подавали рыбные пироги, подогретое пиво, соленые швисские огурцы, но в общем стол не поражал воображение.
Однако так оказалось, потому что потом вы пошли в городской собор – и там отстояли службу, которую служил для вас сам архисвященник Солобмара: сухой, подтянутый, живой старикан с красивой бородой.
После службы народ собрался перед собором, и король, как и тогда, в Данварте, сказал короткую речь, смысл которой сводился к тому, что Месс – отличный город, а Солобмар – важная земля, и он благодарит её за то, что она подарила ему жену – то есть королеву Зигду и наказывает им молиться за её здоровье и благополучие.
И уж потом вы отправились на торжественный ужин, с зажаренными целиком цаплями, медовыми пряниками и сырным супом. Ну, тебя, выросшую в Вершварде с его пирами и изысками, это всё удивить не могло.
В Мессе Дигмар принялся собирать королевский поезд: нужно было найти и нанять повозки, возниц, закупить корма для лошадей, в общем, подготовиться: что-то было готово заранее, а что-то и нет. Город, конечно, устроил вам торжественный прием, но кормить шестьдесят здоровенных мужчин за дарма он не нанимался, поэтому вы провели здесь всего один день. В этот день папа выслушал просителей, а ты с фрейлинами в сопровождении рыцарей проехалась по улицам.
Произошел курьерзный случай: вы первым делом поехали на рыночную площадь, где Зеггер пытался найти вам провожатого, который что-то знает о городе. Его облепили мальчишки, но он их прогнал и сказал, что пусть уж горожанин город покажет. Но никто вас не знал и не узнавал в лицо, все спешили по своим делам, и никому до вас не было дела, и даже кланяться вам горожане, в соответствии с вольностями своего города, были не обязаны, пока не выходили за стены: королю – ну то другое дело, а кому попало – неееет.
– Эй! Покажите город принцессе! – кричал он.
Ульке предложил посулить денег, но Зеггер заявил, что если каждому давать по шиллингу – останешься без штанов, а просить потом у короля совестно. Пусть горожанин хорошо покажет себя – ну тогда да.
Вы уже почти отчаялись найти кого-нибудь.
– Придется, сир Зеггер, плутать нам по улицам самим, – заявил сир Ульке. И тут же к вам подбежал человек:
– Так вы сам сир Зеггер! Который изловил Кирга!?
– А то! А это – сир Ульке, – подбоченился рыцарь. – А вот – кланяйся принцессе Эдворе!
Человек поклонился.
– Так расскажите, как дело было, ваше благородие! – попросил мужичок.
– Расскажу, так и быть, после, за кружечкой, а ты сначала по городу нас проведи, – милостиво согласился Зеггер.
Отгадка была простая – Месс был городом торговым, и про Кирга тут знали многие, и боялись, что он придет в Солобмар – по местным лесам и болотам он мог бы долго прятаться. Но он до него не дошел, и теперь мужичок мог бы за грош или кружку пива рассказывать соседям слышанную – и от кого! – историю, как Кирг был пойман, много, много раз!
Месс ты запомнила гораздо лучше Данварта – тут были ремесленные гильдии, где вас пускали в мастерские, и мастера показывали свои изделия и предлагали купить, а чаще сделать что-либо на заказ: песочные часы, музыкальные инструменты, арбалеты и луки, навесные замки, седла, посуду из стекла. Были и торговые дома, но туда вы не пошли.
Мужичок вам рассказал много всякой чепухи, но в основном о том, что имело отношение к нему самому: церковь, в которую он ходит, перекресток, где они с друзьями поколотили мужичье с другой улицы, улицу, с которой была родом его жена, улицу, на которой его ограбили в прошлом году, трактир, где он обычно пьет с друзьями – он упросил вас зайти и туда, чтобы покрасоваться перед людьми и поприветствовать хозяина. Там вы пообедали пирогом с утиным паштетом. Внутри трактира было шумно, душно и весело: играла свирель, и два подпитых приказчика плясали между столами, а потом один из них потащил танцевать какую-то тетку. Да, женщины ходили по городу почти что наравне с мужчинами, неся под мышкой корзины или кур. Под цокот копыт (Ловорде тоже пришлось ездить верхом, и она пока справлялась), вы объехали почти весь город – это оказалось не так сложно. Были тут и площади, и узкие улочки, и башни.
– А вот, значит, улица, где у нас сьельский рынок! – выдал вдруг мужичок, хитро подмигнув Зеггеру. – Ежели господам рыцарям охота поразвлечься, я им всё укажу честь по чести.
– Дурак, мы же не одни, а с её высочеством, – засмеялся сир Зеггер.
Мужик запнулся.
– А... ну да! – согласился он. – Не подумал я. Дальше тогда пойдем.
– Сир Зеггер, – сказала Цезни, – а если бы нас с вами не было? Вы бы пошли туда? Вы посещаете подобные места?
– Рыцарю это ни к чему! – заявил сир Ульке.
– С вами всё понятно, сир Дубовый рыцарь! – заявили фрейлины. – Мы хотим послушать ответ сира Зеггера.
– Звание рыцаря не позволяет мне врать прекрасным дамам, – ответил Зеггер. – Так что мой ответ таков: "Да, но лишь из уважения к славному городу Мессу и его прекрасной половине!" – и мужичок, услышав это, заржал, как конь.
– Прикуси язык! – одернул его Ульке. Мужичок утих, но усмехался в бородку всю дорогу.
Одним словом, ничего особо важного не произошло, но прогулка выдалась забавной.
***
На следующий день вы верхом поехали в замок графа Титтенгера – он находился меньше, чем в дне пути, и вы решили погостить там, пока Дигмар уладит все с поездом.
Замок этот оказался намного меньше Вершварда – там тоже был донжон, но совсем другой, размером, поменьше, чем башня, в которой ты жила. Он был квадратный, в нем была одна большая зала на каждом этаже и маленькие кельи в башенках по углам.
Приняли вас неплохо – Титтенгеры когда-то владели Мессом, и хотя город давно купил независимость у королей Таннвера, за это графу были пожалованы богатые земли. А еще он наживался на том, что все товары, которые везли из города на запад, проходили дорогам на его земле. Но приезд короля оказался неожиданным, и потому пир по случаю вашего приезда не устроили, а накормили обильно, но, в общем, вполне простой едой, то есть, по твоим принцессочьим меркам – какой-то чепухой: вяленой рыбой, кашей на сале, пирогами, подогретым вином.
От тебя не скрылось, что относились к вам тут с куда большим уважением, чем в городе, но уважение это было очень уж демонстративное, а по сути – прохладненькое.
Королю отвели отдельные покои, тебе тоже, рыцари и оруженосцы расположились в холле подле каминов, а сержанты и слуги – в разных надворных постройках и башнях. С дороги вам предложили баню, но не предложили, как ты ожидала, ванну прямо в комнату. Да и баня-то в первый день была не для всех, а только для знатных людей, и выглядела, конечно, не так потрясающе, как в Вершварде. Но все равно погреться после промозглого Месса и то и дело налетавшего на дороге весеннего ветра было здорово!
Титтенгер за обедом сказал королю, что всё в его землях хорошо, ничего подозрительного не происходит, семья здравствует, а рыцари не дурят. Папа всё это выслушал и похвалил его, а также его замок и его воинов. Похвалил он и богатое убранство, хотя вроде бы ничего особенного в зале на наблюдалось.
Вы провели в замке Титтенгеров неделю – и она прошла для тебя достаточно скучно. Пока отец проводил время с графом, вы с фрейлинами познакомились с его детьми, но его старший сын был оруженосцем в другом замке, а мальчики постарше – пажами, поэтому дети в замке были только совсем маленькие. Конечно, по вечерам вы играли в шашки, а рыцари, кто умел, читали свои стихи или играли на лютнях, но всё это было как в Вершварде, только попроще.
На четвертый день папа собирался поехать на охоту, но тебя ехать отговорил:
– Погода так себе, еще простудишься! Посиди в замке, – сказал он.
Охотники вернулись к вечеру – им удалось затравить олененка, и повара приготовили из него ужин на всех.
После ужина ты спросила у отца, что вы здесь делаете? Такая скука.
Папа усмехнулся.
– Слушай меня внимательно, дочка, – сказал он. – Когда отец брал меня в такие поездки, мне тоже было скучно. Но они очень важны. Мы посетим в Солобмаре всех лордов – раз у ж приехали, по крайней мере, всех, кто является нашими вассалами. А сделаем мы это вот для чего. Во-первых, мы покажем им себя. Ты пойми, эти люди в основном видят меня раз в год – на Большом совете. И там они съезжаются все, с каждым не поговоришь как следует. Да, они видят там, что я сижу на троне живой-здоровый – да и всё. К тому же, голова у них занята вопросами, которые мы решаем, голосованием, интригами. В прошлом году из-за войны совета вообще не было. А в Солобмаре я не был давно, очень давно. Лет... лет так десять! Ну, то есть, я был потом, когда женился, в своем графстве, которое нам ушло приданым за Зигдой, но всех вассалов не объезжал. Сейчас же я приехал к ним в гости. Они составят от этой поездки впечатление – как я изменился за десять лет? Не одряхлел ли? Не выжил ли из ума? Какие дети у меня растут? Чувствуют ли они во мне силу? Когда садишься за стол с человеком в его доме и спрашиваешь его: "Ну, как ты поживаешь?" – он ощущает, что ты не так уж и далеко. Не в Вершварде за сотню миль, а... где угодно. Ты король – и твоя воля присутствует везде, не всегда явно, а вот теперь явно. Когда за стол с человеком садится человек, который может его казнить – это хорошо прочищает мозги. Но в то же время они видят, что я им не враг. Всякое было. Кто-то кому-то что-то сказал. Чей-то запрос не уважил королевский судья. Люди что-то затаили, и эти мысли кисли у них в голове годами. Ну, а теперь – вот он, твой король, перед тобой, не кусается, волком на тебя не смотрит, других лордов рядом нет. Наберись смелости и скажи ему, что думаешь – или уж проглоти и забудь, если оно того не стоит. Не все дела нужно нести в суд – иногда нам с ними надо просто поговорить. Почему они не высказались на совете? Да по самым разным причинам, может, не с руки было, может, оробели, может, при всех не хотели говорить? Почему не приехали потом? Тоже по разным причинам. Может, передумали, может, жена отговорила, может, такие соседи, что не надо рядом с ними дом без хозяина оставлять. Всякое бывает. Да и я в последний год воевал – до меня не добраться было. Но вот я приехал – и мы говорим. Может, ничего важного не решим и не скажем, а может, и скажем, как получится.
Он подумал, что добавить по пункту "во-вторых".
– А во-вторых, и нам их надо знать. Ты говорила, что тебе нужны практические навыки управления? Ну, вот тебе первый урок: знай, что происходит в твоем королевстве, герцогстве, графстве, да хоть в твоем собственном доме. Потому что без знания ты будешь всегда решать наугад, а наугад решать плохо. Можно послать человека разобраться, посмотреть, побеседовать – но лорды, поверь, не любят шпионов. Шпионов перекупают, а еще они имеют обыкновение пропадать. Потому иногда нужно и самому съездить. Посмотреть в глаза этим людям, как они живут, чем дышат. Вот мы приехали – вроде все нормально, а пир-то нам не устроили. А в Хоркмаре любой бы граф в лепешку расшибся, но устроил бы торжественный прием! В Видмаре, в Швисмаре, в Амкельмаре – кто угодно! Это не значит, что ты сразу какие-то выводы из этого делаешь, но зарубочку на память – сделаешь. Посмотрим, как другие себя поведут. Да и вообще! Ты вот этого Титтенгера знала? Нет, не знала. Я знал, конечно, но какого-то барона дем что-то там вообще не помню! Потому что у меня этих лордов – две сотни, всех не упомнишь! Кто-то помер, его наследник пять лет назад присягу принес, когда еще молокососом был – и больше я его не видел, кроме как на совете в толпе. А надо бы хотя бы в лицо-то знать, ну и в целом, хоть что-то про них понимать: этот – честный, но дурак, этот – напыщенный дурак, этот – заумный, этот – рубака, этот – баламут, и так далее. А то, скажем, придут они к тебе судиться, как ты их рассудишь, если даже не помнишь, кто есть кто?
Ты сказала, что по закону.
– В законах всего не опишешь. Да и потом, один будет закон так в свою сторону крутить, а другой – эдак, и что правильнее? Иногда можно поручить кому-то разобраться, но он и решит по своему мнению, а оно у него может от твоего отличаться. Лордов надо знать, дочка. Поэтому ты, когда мы к кому-то приезжаем, не сиди букой. В душу не лезь, но познакомься – с женой, с дочерью, с сыном, может, с кем-то из помощников. Слуг особо не трогай – они будут глазами хлопать и думать, как бы лишнего не ляпнуть. Да и вообще, не слушай, что тебе говорят. Вслушивайся всегда в то, чего не говорят! Оно вернее о человеке скажет. Титтенгер судится с Мессом, в смысле, с городом, по всякому поводу, но почему-то мне не захотел про это рассказывать – всё у него хорошо, да всё нормально. Лезть с расспросами не стоит, а подумать, почему так, стоит. Вот ты как думаешь, почему?
Ты пожала плечами.
– Потому что как только я уеду, он разузнает, кто за регента в столице остался. И как только узнает, что Зигда, поедет к ней в столицу – а она в его пользу всё решит! А со мной как будет – еще неизвестно. Мне это неважно – там вопросы, наверняка, не такие, чтобы из-за них отношения с ним портить и спрашивать: дескать, а чего ты у меня не спросил? Пускай. По неважным вопросам не надо сверху в дела лордов вмешиваться – пока они друг друга не душат и не убивают, им иногда лучше самим дать разобраться. Да даже и когда убивают – иногда так лучше. Вон, с Танфримом все, вроде, неплохо получилось. А нужно это, потому что так они чувствуют свою власть – а они должны её чувствовать. Они, милая, мне подчиняются, именно что для этого – чтобы и власть свою сохранить, и в междоусобицу не скатиться. Знаешь, что такое власть?
Ты сказала, что власть – это законы, суд и армия – правила, право и сила.
– Верно! – сказал папа. – Но это – инструменты, вроде как у плотника, который скамью делает: есть тиски, есть напильник, а есть топор. А в целом власть – это сама возможность сделать из деревяшки скамью. Власть – это возможность влиять на жизнь других против их воли, вот это что. Запомни это, а лучше повтори.
Ты повторила.
– Разница в том, что доска может, в самом худшем случае, сломаться. Наша же "доска" может и в лоб дать, если её неправильно гнуть. Её надо гнуть туда, куда она готова гнуться. И вот это-то тебе и надо понимать. Мы уедем отсюда на днях, приедем в другой замок – там тоже будет лорд. И вряд ли будет что-то занимательное, вряд ли мы там здорово развлечемся, поверь! Всё самое веселое, вкусное и красивое – у нас, в Вершварде. Но всё самое интересное для короля – тут, на месте. Самое интересное – это понять, в какую сторону твои подданные согнутся, а в какую – нет. И это тебе надо прикинуть. И по каждому лорду, по каждой семье, мне нужен от тебя ответ – кто они? Что за люди? Не, так-то понятно, что они – солобмарцы. Но на самом деле (он выделил эти слова), в душе, внутри, а не на поверхности, что они за люди? Поддержат нас в чем угодно или нет? А если нет – то в чем их сучок, за что зацепиться если что? Как говорить с ними? Титтенгер – жадина, это видно. Посули ему мешок серебра – и он задумается. Посули землю, которая будет давать доход – и он пойдет за тобой. Но такие – не все. Кому-то важнее честь. Кому-то – слава. Кому-то – скучно, как и тебе, ему что-то необычное нужно. Кто-то – просто любит тебя, потому что ты его король – есть и такие. Например... я никогда тебя не брал с собой в Видмар, но там есть такие лорды – им просто приятно, что король из Видмара, и король – сильный. Для кого-то верность – смысл жизни. А для кого-то... кто-то, доченька, хочет сам стать королем или хотя бы, скажем, герцогом Солобмара.
Он посмотрел на тебя проницательно.
– Ну-ка скажи, кто у нас явно хочет стать королем?
Ты подумала и сказала:
– Кельдегоры?
– Именно! Это ясно, как день. Но они – сильные люди, и они наши союзники, и пусть так и остается, не надо с ними воевать только из-за этого. Пусть себе мечтают! Им ведь и так хорошо. Есть и другие. Но пока ты их видишь – все в порядке, их не обязательно опасаться, но надо помнить про их амбиции – и все будет хорошо: как с Кельдегорами. Их надо хотя бы видеть и учитывать всё это. Не нужно всегда идти на поводу у людей: пока ты на троне – ты в седле. Но... в чем разница между королевством и лошадью? На первый взгляд не так много: у тебя есть и хлыст, и шпоры, и яблочко, и ты можешь тянуть за поводья и гладить по холке. Только королевство никогда нельзя объездить до конца. У хорошей лошади, вроде твоей Зари, мнение о том, куда теперь лучше ехать, вышибли из головы надежно. Куда... куда тебе надо – туда и ей! А у королевства его из башки не вышибешь. Потому, сидя на троне, ты не сможешь скакать галопом, если не учтешь это мнение.
Такая длинная речь далась отцу нелегко и утомила его.
– Ладно, – сказал он. – Помолимся вместе – и пойдем спать. Ты умная. Ты всё поймешь позже, а пока смотри и подмечай.
***
Вскоре в замок прибыл ваш поезд – десяток повозок. Папа подарил Титтенгерам какой-то подарок из своей сокровищницы – да-да, с того самого "склада", который ты изучала в детстве, когда шила себе платье. Граф казался очень доволен – видимо, подарок был дорогой.
А вы двинулись дальше.
Дороги и правда были ужасными – копыта ваших лошадей то и дело месили грязь, а подол платья поневоле пачкался. Случалось, что телеги застревали или ломались – папа тогда не останавливался, а оставлял при них сира Ловара или Ибро Фрабегора, и человек двадцать воинов, а сам ехал дальше с вьючными лошадьми и минимумом поклажи.
Иногда вы не добирались до следующего замка за день, а останавливались в какой-нибудь деревне. Если ею владел рыцарь – он принимал вас у себя в усадьбе или замчишке. Рыцари относились к королю с большим почтением, но больше молчали и слушали, что он скажет. Папа некоторых хвалил, но если видел, что в хозяйстве что-то не так, расспрашивал, в чем дело. Конечно, вам с папой отводили лучшее место в доме, но на всех его не хватало – иногда тебе приходилось делить спальню с женой хозяина. Цезни или Ловорде иногда случалось спать на охапке сена, а рыцарям – и вовсе на лавках.
Случалось вам и останавливаться на постоялых дворах – и папа однажды пошел в общую залу и выпил там пива, и даже сыграл в кости с трактирщиком (и даже проиграл, как ты потом поняла – специально). В другой раз Вальдер померялся силами с местным кузнецом, но уж он-то не поддавался – они боролись, раздевшись по пояс, и Вальдер победил. Но папа все равно сказал, что кузнец хорошо боролся, и дал ему шиллинг за смелость. Людям такое очень нравилось, и было понятно почему – рассказывать про такое можно будет до конца жизни! Папа спрашивал рыцарей, а иногда и крестьян, как им живется и что в округе слышно. Рыцари отвечали с достоинством, хотя некоторые, набравшись смелости, просили взять детей на службу в пажи или в оруженосцы. Крестьяне же вели себя по-разному: те, что помоложе, обычно хлопали глазами и барабанили, что всё хорошо, те, что постарше, желали королю здоровья и улыбались, а те, что поумнее, старались его рассмешить штукой. Был только один, который бесхитростно ляпнул:
– Зуб болит и корова померла.
– За коровой сам следи, – ответил папа строго, – а зуб тебе сейчас лекарь выдерет.
Мужик начал отнекиваться, но король поднял его насмех:
– Такой здоровый, а моего зубодера боишься! Бояться надо моего откупщика, а зубодер хуже не сделает.
И зуб все-таки вырвали.
Ты сказала папе, что он ведь сам тебя учил, мол, мелких людей замечать не нужно.
– А так и есть, – ответил папа. – Это я больше развлекаюсь. Если уж ты король, то надо, чтобы хоть чем-то тебя запомнили. А если серьезно, дочка, по тому, как крестьянам живется да что у них на уме, можно сделать выводы и об их синьоре. Если дерзкие – значит он слабый. Если тощие – значит, прижимистый, сильный, хотя, может, просто что-то у него не так в земле. Если тупые – значит, всё у них не меняется из года в год. Если сообразительные, значит, жизнь такая, что вертеться надо, или, может, есть вокруг чего вертеться, свободы много. Прикинешь – а потом проверяешь, похоже на то, что ты себе надумал, или нет.
– Ваше величество, а можно мне спросить? – подала вдруг голос Цезни, которая была при этом разговоре.
– Давай, – разрешил Конвар.
– Вот мы едем по землям Мильвереров. И в каждой деревне какая-нибудь женщина обязательно с сиром Зеггером заигрывает. Это к чему?
Король пожал плечами.
– Сама как думаешь?
– Значит, лорд не строгий, наверное?
– Значит, есть у него один-два бастарда – вот что, – ответил король.
Отец, к слову, оказался не совсем прав – в других замках было поинтереснее, чем у Титтенгеров. Лорды прознали, что король приехал в Солобмар, и стали готовиться, и было видно, что некоторые чего-то опасаются, а другие, наоборот, стараются себя показать во всей красе.
Да, конечно, тебя, выросшую в Вершварде, едва ли могла поразить высота стен и башен, размеры конюшни или количество воинов. Но у каждого замка была своя история, и стоило спросить – тебе её рассказывали.
Была своя история людей, которые жили в нем сейчас – кто на ком женился, кто с кем дрался, кто с кем дружит. Тебе это было не очень интересно поначалу, потому что людей этих ты едва ли знала, но по мере того, как ты узнавала одних, становились интереснее истории других. Вот принимал вас барон Замергор – сухонький старичок, богобоязненный и тихий. А потом оказывалось, что в молодости он соблазнил жену соседа, за что тот её казнил! Вот это история! А у другого барона жена была из Амкельмара, баронесса Кизна – и они оказались с Цезни почти родственницы, так она в лепешку расшиблась, чтобы вам было интересно и хорошо.
Были истории родов: и они тоже различались ого-го. Одни роды вели родословную от героев древних времен – предки этих лордов сражались еще в войну отмщения, но таких было мало. Другие дрались с кочевниками-цешами. Третьи помнили последние эльфийские войны – за два года до твоего рождения войска Илоноса и Ксантифороса сообща вторглись в Солобмар и даже осаждали Месс, но амкельмарцы пришли на помощь – об этом много знала Цезни, ведь все её родичи дрались в битве у Рыжей Горы, а некоторые даже там погибли. Самыми смирными лордами были те, кто получили титулы уже при Видрофах, но таких было немного – большинство все же удержали свои наделы еще со времен Кельдегоров, и они держались более независимо. Истории родов тоже были отражены в убранстве замков – трофеи былых битв украшали стены, а обитатели охотно делились с вами легендами, иногда жутковатыми, о том, как здесь жили и умирали их предки.
Но еще у каждого замка была своя история – и по тому, как он достраивался или, наоборот, частично разваливался, можно было отследить периоды, когда им владели то одни, то другие рода, как их штурмовали и обороняли, как они приходили в запустение и снова приводили в порядок. И об этом тоже порой было любопытно узнать.
***
Граф Коренварх по случаю вашего приезда собрал пир и позвал на него всех своих вассалов. Тут вы почувствовали, что вас принимают совсем иначе, чем везде – Коренвархи были родней Зигды, их племянник был у папы в оруженосцах, и они считали приезд большой честью.
Пир вышел довольно веселый, и все было хорошо, и даже твой папа проникся общим весельем. На этом пиру ты поняла, что Сигтар Штомгер посматривает на тебя вполне определенно, с интересом. Он сидел за столом напротив тебя и то и дело советовал тебе попробовать то одно, то другое блюдо, и даже сам выбирал для тебя куски. Это было весьма учтиво и ненавязчиво!
Замок у Коренвархов был достаточно большой, и после ужина устроили танцы. В Солобмаре танцевали немного не так, как в Хоркмаре, но вы с фрейлинами быстро разобрались и получили большое удовольствие. После танцев стало казаться, что солобмарские – не такие уж и задаваки! Они делали тебе комплименты, и были при этом проще и непринужденнее хоркмарцев, а за твоими фрейлинами так вообще некоторые рыцари прямо-таки "охотились" и что-то там шептали им во время танца, от чего Ловорда сдержанно улыбалась, а Цезни игриво смеялась.
Ты присела за стол передохнуть, и тут на входе в зал возник какой-то шум. Там кто-то хотел войти, а его не пускали.
– А что там? – спросил король.
И граф Коренварх смутился.
– Да вам лучше не знать, ваше величество, – сказал он неуверенно.
Король поднял брови.
– Да уж лучше знать.
– Правда, ваше величество, доверьтесь мне!
– Я тебе доверяю, а всё же, знаешь ли, хотел бы знать! Любопытно мне.
Коренварх вздохнул.
– Ваше величество, ну зачем? Ну... правда, там...
– Ну что ты мнешься?
– Но там мой сын! – донесся голос от дверей. Женский голос.
– Я просил её не приходить, а она все же пришла, – извиняющимся голосом проговорил граф. – Велите впустить?
– А кого?
– Это Емна Клинкендроф, – сказал граф очень тихо и тяжело вздохнул.
– А-а-а, – протянул король. И ты увидела, что он смутился, но он быстро взял себя в руки. – Отказывать нельзя! Она леди! Вели впустить, раз пришла.
Граф махнул рукой, кивнул, и стража, опасливо оглядывавшаяся на него, впустила женщину. Она была высока ростом, и несмотря на то, что ей было то ли под пятьдесят, то ли за пятьдесят оставалась красивой. Что-то нетронутое было в её красоте, что-то затаенное, что-то такое, что берегут всю жизнь. Она шла, немного неловкая, и словно бы каждый шаг давался ей нелегко, с усилием, хотя спина её была прямой, и вообще ничего болезненного не было в её фигуре. И все же её походку не назвать было легкой – её почти шатало, словно она нащупывала пол при каждом шаге, не видя ничего перед собой, а взгляд был низко опущен.
Музыка продолжала играть, и люди помоложе танцевали, как и до этого, но люди постарше отложили ножи, смотрели только на неё, а разговаривать перестали.
Она не успела дойти до верхнего стола – её перехватил распорядитель, и повел, почти силой, куда-то в сторону, на дальний край. Она оглянулась на Конвара, подняла глаза и столько было надежды в её взгляде, столько мольбы, что твой отец вдруг крикнул так, что заглушил фаворы, цимбалы и лиру:
– Эй! Стюард! Стой!
Стюард вздрогнул и тоже обернулся.
– Леди хочет видеть меня. А я сижу здесь.
Стюард, поклонившись (видно было, что он дрожит), повел её к королю.
Музыка смолкла.
– А почему музыканты замолчали? Пусть играют! – приказал Конвар. – Эй! Играйте!
Музыка заиграла снова, хотя и неуверенно.
Женщину подвели ближе. Она поклонилась – очень неловко и неумело – и покраснела. Краска на её лице сильно контрастировала с тронутыми сединой волосами, которые прикрывал довольно скромный платок. Да и платье на ней было скромное – одноцветное, без вышивки, высоко застегнутое, и накидка без меха.
– Я приветствую ваше величество и поздравляю вас с победой, – сказала она смущенно. Её голос дрожал.
Король помолчал.
– Здравствуй Емна, – сказал он. – Как ты поживаешь?
– Я вдова уже пять лет. Мой сын здесь, – сказала она.
– Я видел его. Он вырос хорошим рыцарем?
– Да, ваше величество.
– Ты здорова?
– Да, ваше величество.
– Хочешь попросить меня о чем-то?
– Я... я хочу сидеть сегодня рядом с вами, ваше величество, – сказала она.
– Кто уступит место леди Клинкендроф? – спросил король.
Сир Ловар тут же вскочил с места и попросил её сесть.
– Что-нибудь еще?
И тут Емна Клинкендроф вспыхнула – совсем по-девичьи.
– Обо всем остальном я помолчу, ваше величество! – сказала она задиристо, уязвленно – ты не ожидала, что такая тихая дама способна на это. Она сказала это не с достоинством, как настоящая леди, а выкрикнула, словно обидевшаяся фрейлина или служанка – это было как-то... потешно? И немного жалко. Ты ожидала, что люди засмеются, и один молодой рыцарь, сидевший подальше, и вправду хохотнул.
– А ну, захлопни пасть! – оборвал его смех король так грубо, что рыцарь встал из-за стола, низко поклонился и быстренько потерялся в толпе.
Женщина продолжала стоять.
– Сядь, – сказал король. – Налейте ей вина. Хочешь мяса, Емна?
Она села и кивнула.
Король всадил нож в кусок мяса на своей тарелке и отдал его пажу вместе с ножом. Паж обошел стол и положил его на кусок черствого хлеба, который выставили на стол перед леди Клинкендроф слуги.
Граф ощутимо заерзал, но ничего не сказал.
Леди Клинкендроф поклонилась и покраснела еще сильнее – но в этот раз никто не засмеялся. Она несмело вытащила нож, отрезала кусочек мяса и положила в рот – и не сдержалась, оглянулась на людей вокруг. Но все смотрели в другие стороны, словно ничего не замечая.
– Любой, кто нанесет обиду леди Клинкендроф – нанесет обиду мне, – сказал король.
Пир продолжился.
Граф долго сидел, как на иголках, а потом замахнул кубок вина, посидел, набираясь храбрости, и что-то зашептал его величеству на ухо. Король посмотрел на него, как на дурака.
– Заткнись, пожалуйста, – сказал он добродушно. И граф долго сидел с очень глупым выражением лица.
После пира ты хотела пожелать отцу доброй ночи, но вдруг поняла, что его уже нет в зале.
– Его величество устал и рано лег спать, – пояснил стюард, командовавший слугами, прибиравшими посуду.
На следующий день ты спросила у герольда, кто такие эти Клинкендрофы. Первый раз ты увидела, чтобы сир Нермер, охотно рассказывавший о родах все, что ты пожелаешь, скис. Он рассказал тебе про герб Клинкендрофов и про то, что они вассалы Коренвархов, но про остальные вопросы отмолчался, сказав, что запамятовал. Это было очень странно.
Ни Цезни, ни Ловорда ничего про это не знали, а слуги и рыцари в замке как воды в рот набрали.
***
Чуть поодаль от замка Коренвархов было озеро, а на его берегу – что-то вроде парка. Когда выдался погожий день, отец отправился погулять, и ты увязалась за ним. Вы оставили лошадей конюхам, и стали прогуливаться по берегу пешком. В пруду плавали утки, а солобмарские ивы изящно изгибались над водой, и ты поняла, почему поэты сравнивали их с девичьими ресницами – уж если у какой женщины были такие ресницы, то значит, и глаза ого-го!
У леди Клинкендроф были как раз такие.
Ты спросила отца, отчего он задумчив сегодня, и отчего часто хмурится в поездке, надеясь, что он сам расскажет тебе про неё. Но отец словно очнулся и заговорил совсем о другом.
– Я бываю хмур, потому что все поздравляют меня с победой и напоминают о войне. А я не победил, – ответил он торопливо.
Ты спросила, как так? Он же расколотил эльфов как следует, взял целый город и много замков!
– Дочка, – сказал он. – Слово "победа" значит разное. В зависимости от того, каков размер драки. Если это драка или бой – люди сошлись и дерутся – "победа" означает, что ты сделал то, что собирался. Если ты хотел уйти живым и ушел – ты и победил. Если хотел с честью сложить голову – а бывает и так: то тогда ты тоже победил. Если же речь идет про сражение – там по-другому.
Ты спросила, в чем разница между боем и сражением.
– Не любой бой – это сражение, хотя любое сражение – бой. Сражение – это встреча армий. Оно может превратиться в один бой, а может – в несколько. Армия – это все люди под командой одного человека. Вот когда один барон выводит всех людей в поле и другой тоже – это и бой, и сражение. А когда наш передовой отряд схватился с вражеским – это бой, но еще не все сражение.
Ты спросила, кто же победил в сражении?
– По-разному, – сказал папа. – Об этом люди спорят с древности. Но чтобы все же хотя бы формально решить, кто победил, древние придумали формулу: "Победил тот, за кем осталось поле сражения, а тот, кто первым ушел – проиграл." И это работает. Да, бывает так, что поле осталось за тобой, но у победы привкус собственной крови. Это плохая, но все же победа. Победа, даже самая тяжелая, дает моральное преимущество. Люди думают: "Как бы там ни было, а все же мы победили". Правда, это работает у тех народов, у которых дом – в одном месте. Вот у кочевников, амкельмарцев твоих любимых, раньше было не так. Теперь они – как мы, и у них – так же, но раньше для них потеря земли ничего не значила. Теперь – значит.
Это звучало вроде бы просто. Кто захватил землю – тот и победил.
– Но сражение не всегда решает войну. Знаешь, что такое война?
Ты сказала, что да – когда две страны дерутся.
– Да не обязательно страны. Воевать могут и лорды между собой в одном королевстве. Воевать могут два рыцаря, живущие через межу. Воевать могут даже муж и жена, – он усмехнулся. – Война – это состояние, отличное от мира. Когда есть нерешенное противоречие, и одна из сторон, чтобы добиться решения, пускается на то, что в обычной, мирной жизни, считается обеими сторонами неприемлемым. Когда жена перечит мужу на людях или муж бьет жену – может, это уже война, если оба понимают, что это у них ненормально, хотя, может, это у они просто для бодрости друг друга раззадоривают – и так бывает. Но понятно, что есть вещь, которая никем не считается нормальной – это убийство. Поэтому настоящая война – это когда обе стороны понимают: "Теперь убивать друг друга или делать что-то для того, чтобы враг умер – нормально". Люди могут быть врагами – и не воевать. Но если они воюют – они точно враги. И вот победил ты или проиграл, можно понять только когда война закончена. А кончается она в двух случаях. И главный, какой чаще всего и бывает: стороны договорились, как они теперь будут жить рядом, соглашаясь, что пусть и те живут где-то тут, и те живут где-то там, через границу – вот так и вот там. Может быть так же и там же, как до войны, а может быть, и не так же. И вот этого-то у нас с Николеаном и не было – мы не договорились. А значит, это еще не победа. И об этом я все время помню.
Ты спросила, какой второй?
– Что второй?
– Второй случай, когда война кончается.
Папа усмехнулся.
– Когда последний враг перестал дышать, – сказал он.
И вы долго шли молча после этого.
***
Вы посетили шесть замков, в каждом прогостив где-то по неделе или чуть меньше – и стало ощутимо теплее.
Из всех визитов больше всего тебе запомнился визит в замок барона Морольда Вальдзера. Это был юноша лет двадцати, чем-то неуловимо похожий на Ромора – не внешностью, а скорее видом своим что ли? У него была молодая жена и двое маленьких детей, а третьего, грудного, жена носила на руках. Она была тихой, настороженной, и всё время молчала.
Замок его был очень большой – не меньше, а то и побольше, чем у Титтенгеров, ты даже удивилась, почему у барона такой большой замок. Но грозным он выглядел издалека, а в близи оказалось, что он в очень плохом состоянии – стена в одном месте проломлена и заделана кое-как, кое-где было видно, что деревянные балки подгнили, а зубцы на стенах раскрошены, как зубы старика. И еще на стенах тут и там можно было заметить отметины от ударов. От твоего взгляда не укралось, как мало в замке воинов. Главная зала, в которой вас встретил хозяин (не на входе!) была убрана очень скромно – без тяжелых дорогих портьер, без резных панелей и красивых гобеленов.
Но никто из всех лордов, кого вы встречали, не держался с королем так дерзко, как барон Морольд.
– Приветствую в своем доме, – сказал он: ни титула не назвал, ни с победой не поздравил! А поклонился ну так легко, что ты удивилась и подумала: папа ему сейчас вломит по первое число!
Но папа не вломил.
Сели за стол. Пища была скромной, а каша – несоленая! Её невозможно было есть.
Барон и папа молча играли в гляделки – это продолжалось очень долго.
– Хочешь что-то сказать – говори, – прервал молчание папа.
– Мне нечего сказать тебе, – ответил юноша.
– Я рад, что твои дети и жена здоровы, – проговорил папа мягко. – Хотя я вижу, что тебе пришлось нелегко.
– Я не жалуюсь, – ответил барон.
– Если есть на что – жалуйся, – разрешил папа.
– Я ни на что не жалуюсь! – повысил голос юноша.
– Ну и хорошо.
Они снова замолчали.
– Выпей со мной вина! – сказал папа.
– Я не стану, – ответил барон. – Я пощусь.
– Ну, главное, не умори себя постом, – развел руками отец. – Ты нужен мне сильным.
– Вы отобрали у нас половину земель чтобы мы стали сильнее?
– У вас их отобрали соседи, – сказал папа.
– А вы им позволили.
– И это был урок. Ты усвоил его?
Юноша промолчал.
– Надеюсь, что да.
– Вальдзеры не станут целовать вам руки за это, – сказал юноша.
– А я не требую, – пожал плечами отец. – Ты дерзок, но ты молод, и потом поймешь меня. Ты честен и прям – и это я ценю. Я вижу, каким ты вырос. Ты, должно быть так же силен, как твой отец, если до сих пор жив – и это хорошо. Но ты должен быть также вдвое умнее его, если хочешь оставаться живым и дальше. Подумай об этом. Ум часто идет рука об руку с хитростью. Ты не хитер, это правда. И это мне по душе. Теперь не будь глупцом – и всё наладится.
– Вы сейчас, хотели сказать, что мой отец был глупцом? Верно я вас понял? – тяжко произнес юноша. Он смотрел на твоего отца с гневом, почти с ненавистью – никто никогда на него так не смотрел.
– Нет, – ответил отец, нахмурившись. – Он был умным и храбрым. И честным. Но он ошибся. Не ошибись так же, как он, понял?
Юноша не ответил.
– Понял, я спрашиваю?
– Да, – зло выдавил из себя Морольд.
– Ты похож на моего сына. Только быстрее поумнел, – сказал король.
– А вы не похожи на моего отца, – ответил Морольд быстро.
– Вот поэтому я на троне, а он – в могиле, – пожал плечами отец. – Ладно, слушай... можем перебрасываться колкостями бесконечно. Или хочешь, давай съедемся во дворе и обломаем друг об друга копья! Я много кого вышиб из седла, а ты? Может, ты тоже хорош, я тебя в деле не видел. Но сегодня предлагаю пропустить тот момент, когда один из нас, выбитый из седла, поваляется в грязи на глазах у твоих детей, и вместо этого сразу поговорим о делах.
– О каких?
– У вас тут хорошая земля, и ты не тюфяк. Но дела идут не очень-то. Значит, с земли твоей кормишься не ты. Скажи, кто?
– Я не приму вашей помощи, – сказал Морольд.
– Зато я приму от тебя. Если бы я хотел, чтобы они кормились с вашей земли – я бы отдал её им. Но она твоя по праву, и раз мы тогда решили, как решили, значит, больше, чем они откусили тогда, им не положено. Сегодня откусят от тебя. Завтра, от других соседей. Послезавтра – начнут смотреть на королевские земли. А так быть не должно. Это называется порядок, Морольд, и его надо восстановить. Назови, кто это – и я буду благодарен.
– Я не буду доносчиком! – воскликнул юноша.
И тут папа взорвался.
– Я что тебе сказал!? – крикнул он так, что его голос эхом отдался под сводом залы. – Не будь дураком! Мне все равно скажут! Но скажут одни одно, а другие – другое, кому как выгодно. Я не собираюсь тут сидеть год и разбираться с этим! Я должен услышать от одного человека, который точно знает и может сказать правду – от тебя! И я – твой король! Я тоже не стану целовать тебе руку за помощь! Назови, кто грабит твоих крестьян! Я проезжал через твои деревни, я видел их скотину и видел их детей! Они выглядят так, как будто камыш с крыш едят! Почему? Потому что платят налоги и им, и тебе! Только ты им прощаешь недоимки, а они – нет! Неспособность защитить своих крестьян – позор для лорда Таннвера! И ты, щенок, позоришь имя своего отца! Твой долг – не сидеть тут и брызгать мне слюной в лицо! Твой долг – решить дело в свою пользу и быть сильным! Не можешь решить силой – найди того, кто поможет. Колется принять помощь от Конвара?! Переколется! Будь мужчиной, сожми зубы и назови, кто это, или останься щенком и сдохни – не сейчас, так через десять лет, когда они всё здесь разорят! Вот, смотри на своих детей! Подумай, что ты им оставишь! Разгляди разницу между гордостью и спесью! Подумай, как люди запомнят могучий род Вальдзеров? А!? Хочешь, стать последним из Вальдзеров? Или чтобы твои дети стали последними?
Ребенок, которого держала на руках жена барона, проснулся и заплакал, словно поняв, что речь дет о нем, и она стала его укачивать.
– Или, может, мне у жены твоей спросить? – кивнул на неё отец.
Барон облизнул губы.
– Я скажу только то, что муж позволит мне, ваше величество! – вдруг выдала она, набравшись смелости.
Папа сверкнул глазами в её сторону, но сдержался.
– Это – хороший ответ, – сказал он. – Твоя жена – умная женщина. Я думаю, ей самое время удалиться, чтобы успокоить дитя, и забрать остальных детей. Согласен?
Барон тяжело вздохнул, но потом кивнул ей – и она, поклонившись и пожелав доброй ночи, ушла.
– Ну и?
– Это вассалы Бальрофов и Кайгемеров, – сказал барон тихо.
– Вот это слова мужчины! – согласился король. – Сложно, я понимаю. Но ты справился. А теперь вот что. Я заночую у тебя, а утром уеду. И проеду по этой земле, мне тут много где надо побывать. А потом я вернусь в Вершвард, а ты – приедешь ко мне.
– Мне будет, куда возвращаться? – сказал барон с издевкой. – И не все, кто к вам ездит, возвращаются.
– Это ты про кого?
– Про невесту вашего сына.
– Да чтоб тебя! – выругался король. – Завязывай! Я не стану бегать за тобой и тебя уговаривать, но если ты стал сегодня хоть немного умнее – приедешь. И я тебе дам слово: первое – что ты вернешься. Второе – что застанешь здесь все таким же, как когда уезжал. И третье... – начал Конвар хмуро и недокончил.
Морольд напрягся. Все напряглись. Король поднял ложку перед собой.
– Что когда ты будешь гостить у меня, каша будет соленая, вот что! – произнес твой отец и развел руками.
И в зале раздался дикий хохот. Смеялись все – и рыцари, и слуги, и твои фрейлины.
Барон глянул направо, глянул налево, и тоже помимо своей воли улыбнулся.
– Раз так, я приеду, – выдавил он из себя через силу.
– На том и порешим, – сказал Конвар. – Теперь сидеть до ночи не будем! Покажи нам спальни и будем спать. А приедешь ко мне – тогда и о другом поговорим.
Позже, когда вы уже выехали из замка, ты спросила у отца, почему барон Вальдзер был так дерзок?
– Молодой еще, кровь играет. Не простил меня.
– За что? – спросила ты. – Разве король может быть виноват перед подданными?
– Ну, так-то нет, но... помнишь, ты была совсем маленькая, а я уезжал на войну?
– С эльфами?
– Ммм, нет. Видела пролом в стене? Его сделали мои воины, а потом мы взяли этот замок штурмом, и я казнил Ригвора Вальдзера во дворе его замка. Земли, которые захватили его соседи, они оставили себе, потому что вовремя перешли на мою сторону. Морольд – его единственный сын, который не погиб тогда.
Ты спросила, из-за чего была война?
– Ригвор был сильным и умным человеком – он подчинил некоторых соседей, и его феод разросся почти до размеров графства, а с учетом, что он хорошо им управлял, он набрал такую силу, что с ним стали считаться даже Бальрофы. Однажды у них дошло до войны – и он здорово поколотил их. И все были довольны: Бальрофы – старые забияки, у них не зря Тармандский вепрь на гербе. Но потом Ригвор стал игнорировать мои распоряжения: думал, что поймал дракона за яйца, и теперь он в Солобмаре главный. И некоторые лорды тоже начали так считать и бояться его больше меня. Надо было отреагировать, и я отреагировал. И может быть, перегнул тогда палку. А может, и нет! Но человек он был неплохой – настоящий рыцарь, и сын его вырос таким же. Только, я так думаю, это Бальрофы мутят воду неспроста – они хотят сжить его семью со свету, чтобы посадить сюда своего бастарда Хейгро. А этому не бывать. Солобмару не нужно, чтобы Бальрофы стали тут главными. И мне не нужно. Поэтому, милая, мне и приходится привечать Фрабегоров. Они как противовес. Но я не знал, что всё зашло так далеко, потому что Морольд очень гордый – он бы ни за что сам не попросил у меня помощи. А земли Фрабегоров отсюда далеко, и они поглощены своими делами. Они хотят другого – чтобы Ольмбархскую марку отдали кому-то другому, не Видзонверам, а кому-то из их союзников. Фрабегоры сильные, но слабее Витгереров, и идут за ними в поводу. А если третья марка в Солобмаре поменяет хозяина, они тогда и вызов Витгерерам бросят. Ну, в общем, все сложно.
Он вздохнул.
– И конечно, мне хотелось Морольда поставить на место, но он дерзит не потому что так уж сильно хочет мне зла, а напоказ, то есть от отчаяния. Мне надо было протянуть ему руку так, чтобы он её принял, понимаешь? Что я использовал?
Ты сказала, что ты назвал его щенком, а потом мужчиной.
– Это просто слова. Мне тоже надо было не уронить себя, а он слегка зарвался. Но согласился он, потому что я использовал самое дорогое, что у него есть – память об отце. Ему было десять лет, когда отца казнили у него на глазах. Он тогда плакал, но от горя, а не от страха. Его держали два здоровых сержанта, вот вроде Вальдера, а он вырывался и рычал, и кусался, как бешеный. А потом стоял, с глазами, полными слез, а я смотрел в его глаза и понимал, что дай ему меч и скажи: "Бросся на короля и погибни или преклони колено!" – и он бросится на меня, не задумываясь, как волчонок на медведя. Таких людей мало, милая. Твой Зеггер, конечно, надерзил королеве, но это была такая опасная игра. А когда посерьезному, когда смерть или жизнь – большинство людей ломаются. Только Морольд не сломался. Я решил оставить его и посмотреть, выживет ли он среди здешних вепрей и русалок. Он выжил, хоть и с трудом – ему нелегко приходится, как видишь. Но что-то дает ему силы. А что? Память об отце. Отец для него навсегда остался идеалом, лучшим рыцарем в мире, лучшим лордом Эрроны. И я увидел это – и хочу теперь поддержать его. Он не станет для меня хорошим вассалом, я это понимаю. Но если я всё сделаю правильно, его дети будут хорошими вассалами Ромору, а их дети – детям Ромора. В таких вещах надо думать наперед. С такими людьми, как Морольд, тяжело, но у них есть одно важное преимущество.
Ты спросила, какое?
– Какое? – поддразнил тебя король.
– Хорошо дерутся?
– Это да. Но есть кое-что поважнее – от злости они могут угостить тебя кашей без соли, но никогда не угостят кашей с ядом. Никогда!
Ты спросила, почему?
– Потому что это будет позор на века, дочка. Вот как думаешь, чем лорд отличается от крестьянина? Особенно лорд, хотя и рыцарь тоже.
Ты сказала, что много чем! Лорды умеют воевать, лорды богаты, лорды сильны, владеют землей, имеют кучу прав!
– А подохнут все одинаково, – посмеялся папа. – Да?
Ты возразила, что нет: кто-то попадет в высь, а кто-то – в бездну.
– Это-то да, – согласился папа. – Но пред спасителем что лорд, что крестьянин равны, не забыла? А в чем разница? Ну ведь все лягут в землю. Я, ты, Ромор, мастер Карке, Морольд этот, папа его... все. Ничего не останется, милая. Ну, склеп, но и склепы разрушатся со временем. Когда-то не было никакого Вершварда, и, наверное, однажды его не станет. Были же когда-то города и замки, от которых теперь только камни и остались. Что останется от человека?
– Имя? – спросила ты.
– Правильно! От крестьянина имени не останется. Он умрет – народится другой, такой же Рауф или Тирке. А каждый новый Вальдзер будет носить имя Вальдзера. Каждый новый Видроф – носить имя Видрофа. Каждый новый Кельдегор – имя Кельдегора. Имя – самое дорогое, что есть у рыцаря. Потому честь так важна для рыцаря. Не личная – родовая. Кто-то сказал, что ты дурак – бывает, можно стерпеть. Кто-то сказал, что твой род – слабаки или подлецы: всё, война! Родовую честь запятнаешь – потом сто лет отмывать. И у кого-то, у Бальрофов тех же, честь не очень-то безупречная. Их предки часто пятнали своё имя – и потому они и сами такие. Злые, жестокие, а иногда и подлые, словно разбойники. А Вальдзеры – нет. Я лишил их части земель, но не всех, и они остались баронами, как и были. У них тяжелые времена, но времена эти могут и пройти – и они сохранят и передадут имя дальше. Про то, что я кого-то казнил из них, через сто лет забудут – такова уж жизнь, что короли иногда казнят не только разбойников, но и лордов. А вот про то, что я сразил их, но потом помог встать – будут помнить. Надо иметь большие мускулы, чтобы вбить знатный, сильный род в землю. Но надо иметь ум, сердце и честь, чтобы рискнуть, дать ему возможность выбраться из ямы и забыть обиды. Потому что будь на моем месте Бальрофы – они бы убили даже трехлетнюю дочь Ригвора, поверь. Такие, как они всегда стараются воевать до последнего, "пока последний враг не перестал дышать". Есть у нас в королевстве такие лорды, как они – их на самом деле не так много. А есть такие, как Вальдзеры – и как мы. А большинство – где-то посередине. И потому такие Вальдзеры нужны. От них многое зависит – они задают тон другим родам: как можно поступать, а как нельзя, потому что когда правят балом Бальрофы – можно всем и всё, пока уверен, что это сойдет с рук. А на этом крепкую державу не построишь – ненадолго можно, а на века – нет. А Бальрофы... ты их скоро увидишь, Бальрофов этих. И разговор у нас с ними скоро будет, и будет непростой, дочка. И не поехать мы не можем – мы же их не боимся, верно?
Он потрепал тебя по голове.
– Ну, а как поговорим с ними, цветорад войдет в силу – дороги подсохнут – и мы поедем на юг, в марки. Марки – это самое важное, потому что марки – это наши границы. И потому маркграфы – самые сильные лорды.