'BB'| Errona Chronicles: And the Princess was born | ходы игроков | - ♛ Те, кто ушел, те, кто вернулся

  Ромор приехал в замок в начале листолета, и его приезд был чем-то несусветным. За то время, пока он правил своим графством, он оброс разношерстной свитой, которая напоминала труппу бродячих жонглеров, да собственно, жонглеры-то там тоже были. А еще были ухарского вида рыцари, хвастливые наемники, укротитель диких зверей родом с побережья Моря Слёз с ручной обезьяной, две нарворские (или нет?) дамы, которые слегка прикидывались приличными, несколько обычных девок, которые этого делать и не пытались, и колдун, который заставлял летать по воздуху платки и монеты, превращал воду в вино и делал так, что зеркало вспыхивало огнем.
  Ромор ворвался в Вершвард, как выпущенный на волю ураган. Королева поначалу относилась к нему благосклонно, видимо, пытаясь понять, как он будет относиться к ней. Никак! Ромору было на неё плевать, или же он мастерски скрывал своё отношение, что, впрочем, представлялось сомнительным. Принц развлекался: закатывал пирушки, ездил на охоту, устраивал поединки между бойцами на крыше замка, поколотил какого-то сквайра, за то, что тот недостаточно низко поклонился... в общем, доставлял всем немного приятных моментов, связанных с тем, что его выходки можно было обсудить, и много неприятных моментов, связанных с самим фактом своего присутствия в замке.

  Конечно же, он встретился и с тобой, но это встреча скорее разочаровала тебя. Правда, брат осыпал тебя подарками: не очень дорогими, но многочисленными. Он подарил тебе книгу ("Ты всегда была заучкой, Эда!") – похоже, сам не зная, как она называется (а это была книга про деяния святых в Таннвере), еще одну лошадь (серую в гречку, хорошо натренированную, но не такую быструю и выносливую, как Заря), жемчужное ожерелье и жемчугом же отделанный погребец и ольсверскую вазу, украшенную смальтой.
  Но вот разговора у вас толком не вышло – Ромор (он с виду стал сильно старше – уже настоящий рыцарь) говорил много и много смеялся, а вот не слушал совсем никого.
  Нравы, и так изрядно пошатнувшиеся за правление Зигды, прямо-таки рухнули – дамы ужасались тому, в каких нарядах ходят его нарворские содержанки, стараясь друг друга перещеголять, но на их фоне нет-нет да и позволяли себе вольности. Слыханое ли дело, одна из этих "сомнительных девиц" них даже носила шаровары с разрезом во дворце. Да что там носила! Она в тронной зале в них появлялась! И придворные шушукались, мол, доколе!? Королева делала принцу замечания, но он отмахивался от них, а идти с ним на конфликт она пока что не хотела.

  Редкий день обходился хотя бы без завалящего скандальчика. Рыцари и наемники Ромора приставали к служанкам и задевали гвардейцев сира Даммера (и говорили даже, что им это приказано специально делать?), гвардейцы смотрели на людей принца волком. И все они хохотали так, что эхо раскатывалось под сводами, горланили песни и пили вино, не разбавляя.
  Однажды даже Зольтра вошла в комнату чуть ли не в слезах.
  – Меня схватил сир Варгриф, – сказала она, запинаясь. На верхнем платье её не хватало пуговицы. – Я еле вырвалась.
  Сир Варгриф был один из его бойцов – как раз тот, который дрался на крыше. Ты пошла к Ромору выяснить, мол, что это такое было, а он оказался "занят". И только на следующий день ты смогла с ним поговорить.
  – Ну, это сир Варгриф обознался, видно! – хохотнул Ромор. – Или, может, Зольтра твоя в девках засиделась? И такое бывает, сестрица.
  Ромору был двадцать один год. Из юноши он превратился в настоящего рыцаря – плечистого, мощного, с низким сильным голосом – внешне он пошел в отца, но при этом так разительно отличался от него в чем-то очень важном, что ты поневоле ужаснулась... а что если бы он был королем? Вот прямо сейчас? Вот такой, как есть? Ну, тебе, наверное, ничто бы не угрожало. Но вот всем остальным...

  Однако зачем же он приехал и почему так отчаянно веселился? У этого разгула были причины.

  Принц Ромор получил королевский приказ – собрать знамена в Хоркмаре и Карфмаре и двинуться на войну (и потому свадьбу Хеви и Танфрима отложили – жениться перед походом считалось не очень хорошей приметой). Вот послав гонцов в Карфмар, он и принялся ждать тамошних воинов в Вершварде, а заодно пить, гулять и развлекаться, как не в себя. Видимо, так он отмечал конец отцовской опалы и веселился впрок. Но это была только часть новостей.

  Война шла хорошо для вашего отца, но затянулась. Его воины захватили большую часть замков и крепостей в Илоносе к северу от Кадмоннских гор – почти четверть страны, а сейчас осаждала самый крупный из трех эльфийских городов – Филатор. Крепости в горах отец, конечно, штурмовать не собирался – это было бы безнадежно. Но в общем ситуация складывалась так, что его армия, уже поредевшая (больше не от потерь, а от того, что отбывшие повинности рыцари вернулись по домам), была сильно растянута по гарнизонам и заставам. Эльфы потихоньку сопротивлялись, нападая на мелкие отряды то тут, то там, и Николеан наотрез отказывался идти на переговоры. Ситуация из безусловно выигрышной, становилась патовой. Было только непонятно, на кого играет время – Николеан надеялся все же убедить других князей напасть на Таннвер, и именно поэтому ни в Солобмаре, ни в Амкельмаре ополчение не собирали: тамошние бойцы должны были защищать свои земли. Вопрос был в том, как себя поведут другие правители.
  И вот тут молодцом себя показал архисвященник Воблан – не зря он носил свою мантию и не зря ездил в Фламмар. Ему удалось почти убедить герцога, что Николеан – старый дурак и неудачник, и дружить с ним не надо. И даже больше! Фламмар не просто теперь не посылал своих рыцарей на войну против Таннвера: Воблан вел переговоры ни много ни мало о свадьбе принца Ромора с дочерью герцога Фламмарского! Вот это был бы союз так союз! Папе это давало уверенность, что на все земли, которые Николеан отдаст ему по договору (а папа хотел много), Фламмар не заявит претензий и не ударит под занавес, когда королевская армия уйдет отсюда – а то придется вести две войны подряд, а это даже для Таннвера было многовато. Герцог был не против, но хотел тоже поживиться эльфийскими землями. Но переговоры сдвинулись с мертвой точки. Детали не разглашались, но было понятно, чего хочет герцог добиться этой женитьбой – чтобы Таннвер сначала отобрал земли у Илоноса, а потом передал ему: чтобы это не выглядело так, как будто Фламмарцы напали на вроде бы союзника. Да и в целом иметь свою дочь королевой, конечно, выгодно. Другое дело, что, может быть, он хотел бы видеть её королевой Ольсвера или Конмонмара, но там тоже все было непросто. Короче говоря, о свадьбе почти договорились, но решено было отложить её до конца войны, чтобы по её результатам, возможно, пересмотреть условия союза.
  Однако дело считалось почти решенным – вот его высочество и решил, видимо, нагуляться заодно и перед войной, и перед свадьбой.

  Кончился этот загул, длившийся три восьмидневницы, тем, что королева не удержалась и повелела принцу покинуть двор и собирать войска где-нибудь в другом месте. Принц устроил шумный скандал, кричал, что он тут по приказу короля, но тут, как ни странно, даже казначей был на стороне королевы. И Ромор, которому Вершвард уже наскучил, уехал со своей свитой в Данварт – там он тоже устроил тарарам, но там его художества оплачивались деньгами, так что горожане ворчали, но терпели.

  А еще через две восьмидневницы войска из Карфмара собрались близ Данварта, а войска из Хоркмара собиравшиеся под стенами Вершварда, двинулись с ними на соединение, чтобы потом вместе идти на подмогу твоему отцу.
  Этот день ты запомнила – воинов провожали все, и королева тоже, и Хельвора, и ты с фрейлинами. Цвет Хоркмара уезжал на войну. Ты первый раз видела не армию своего отца, а настоящее рыцарское войско – пестрое, как хальмарский ковер, расшитый эльфийскими шелковыми нитями. Это была внушительная сила – больше тысячи всадников, из которых четыре сотни были рыцарями, и около трех тысяч пеших – ратников, стрелков, вооруженных слуг и ополчения из крестьян. За ними ехали сотни телег, на которых везли шатры, припасы и целые возы сена и зерна. По сравнению с этим войском тысяча воинов отца, год назад покинувшая Вершвард, выглядела серо и скромно. К Хоркмарской рати примкнули многие выздоровевшие раненые, гостившие в замке рыцари или оказавшиеся тут проездом, или приехавшие на турнир да так и не уехавшие дворяне. Все чувствовали, что в войне уже произошел перелом, что эта армия едет не воевать – она едет добивать Илоносс и грабить Филатор. Никто из мужчин не хотел это пропустить: уехал на войну даже главный королевский конюшенный, да и ловчий, да и все, кто был в состоянии сидеть в седле и носить кольчугу. И даже Ульке с Зеггером отпросились у тебя и поехали вдвоем со своими оруженосцами.
  В тот день, когда они уходили, все дамы вышли за ворота, а для королевы даже соорудили особый помост, с которого она наблюдала за покидающим лагерь воинством. Дамы собрались вокруг. Рыцари махали вам руками, кричали что-то, преклоняли знамена. И несмотря на приподнятый настрой, это было пронзительное, торжественное и немного грустное зрелище – женщины провожали мужчин на бой. Все верили в победу, но ведь даже во время побед бывают потери! Мужчины умирают не только на славном поле брани – а еще от болезней, от плохой воды, от внезапного нападения на спящих или от того, что во время штурма камень случайно попал великому турнирному бойцу в голову.

  И вот после этого Вершвард по-настоящему опустел.
  Кинстмарские семьи, приехавшие сюда искать приюта, потянулись в обратный путь вслед за армией. Они все благодарили королеву, были ей очень признательны, но теперь, когда уже стало понятно, что война не повернется вспять, а Кинстмар в безопасности, уезжали по домам.
  Не только ты лишилась свиты. Все лишились. Из вельмож в замке остались казначей с судьей, стольник, стюард и распорядитель, да еще сенешаль, который, как и раньше, был в замке наездами, снаряжая то оттуда, то отсюда обозы с провиантом и припасами и запасных лошадей для королевского войска.

  Остались, конечно, и слуги, и служанки, и старичье, и всякие мелкие придворные, но без большинства мужчин было скучно и пустовато.
  Музыкантам снова и снова заказывали одну и ту же недавно сочиненную, и буквально за месяц ставшую известной песню:
  Когда бы птицей я могла
  Оборотиться в миг,
  Взлетела б в небо, как стрела,
  Издав протяжный крик.
  И полетела б, что есть сил
  В проклятый Илонос
  Крылом закрыть того, кто мил,
  От бед и от угроз.

  Погода тоже не прогоняла грусть – зарядили дожди, и дамы переживали, что армия завязнет в грязи.
  – Зачем в листолет поехали? – говорили одни.
  – Это кое-кто промедлил, – говорили другие. – Один пылкий граф. Много гулял и развлекался, вместо того, чтобы людей поторопить, – напрямую, конечно, ругать принца было нельзя, но все всё понимали.
  – Ничего, – говорили третьи. – Пусть дожди, но как-нибудь доберутся. Зато в снеговорот по морозцу на эльфов ударят. В самый раз.

  Дожди были мелкие, тоскливые – сеяли и сеяли, неслышно роняя крошечные капельки на парапеты и оконные переплеты.
  Ты бы в это время с ума сошла от скуки, если бы не фрейлины: учебы нет, со двора толком не выехать, приемов с балами тоже особенно нету, на турнирах драться некому... Как-то само собой получалось, что обычный распорядок, когда с тобой оставались две фрейлины, упразднился: они теперь часто проводили в твоей комнате время все вместе. Танцевать они умели, а сплетничать было в замке теперь не о чем. Как ни странно, принца теперь вспоминали скорее с теплым укором, дескать, ну чудит по молодости, одумается, зато есть, о чем вспомнить.

  Вы с фрейлинами обсуждали будущее (что будет, когда вернется король), тайком гадали, читали книги вслух. Вышивать почему-то не тянуло – всем надоело. Мастер Витке иногда по старой дружбе присылал вам подогретое вино со специями, хотя говорили, что специй в замке осталось мало: какой-то караван, который должен был их привести, задержали в Ксантифоросе. Теперь их везли втридорога кружным путем аж через Свертмар – вверх по Рону, потом по Кинсту, потом на телегах через полстраны.
  Затем похолодало – дожди стали лить реже, но сильные: такие, что окна дрожали. А в перерывах между ними стал задувать ветряк. "Тирке-дурак опять тучи гоняет," – говорила Уве.

  Однажды ты спросила служанку, убиравшуюся в комнате, где Нелл. Нелл уже была такая старая, что часто болела, и её заменяли служанки помоложе, но что-то совсем давно ты её не видела.
  – Так она померла, – пожала плечами служанка. – Уже дней... шесть как? Уже и похоронили. А вы не знали?
  А ты и не знала.

  Вы пошли поискать её могилу за воротами – идти было далеко, но верхом ехать не хотелось: считалось, что на кладбище-то уж надо пешком идти, а не разъезжать на коне. Могила у неё была простая – неровный камень и надпись, вырезанная каменщиком, без всяких украшений.
  Глупо было, что вы не успели с ней попрощаться – время-то было. Просто не сказал никто почему-то.
  И еще было чувство от этой могилы, что детство-то кончилось. Вы с Золь тогда простудились – ты быстро поправилась, а она болела еще долго.

  Потом вернулись занятия – в замок приехал учитель, сир Кьервэ, или как у вас его называли, сир Кервар. Он был из Ольсвера и учил королеву ольсверскому, да и тебя тоже, королеве не жалко было, видимо. Старался он, чтобы вы совсем уж хорошо на нем говорили, много придирался, но, конечно, тебя не наказывал. Занудный он был тип, но хоть какое-то развлечение. Сир Фромор, говорили, тоже много болел.

  Пошел снег, замелькала белая круговерть, укутала башни и крыши в замковом дворе. Слышно было по утрам, если выглянуть из оконца, как конюхи колют на Верхнем Дворе лед в корытах.
  Потом приехал в замок кукольник из Данварта и стал показывать представления. Представления были про святых, древних королей, всяких воинов и героев – очень ловко он все делал, смешно и остренько, и все его едва не на руках носили. Но и он уехал через несколько дней – когда все вам показал.

  Королева съездила в Данварт, приняла каких-то послов из Нарвории, побывал у вас странствующий рыцарь из Ольсвера, спевший свои баллады.
  Рассказывали, что недалеко от замка завелась какая-то ведьма, но другие говорили – что это брехня, что это просто обычная травница.
  Казнили бандита, которого поймал оруженосец барона Хейгро. Бандит был не чета Киргу – какой-то завалящий, никудышный, с жидкой бороденкой и затравленным взглядом. Оруженосец за это был произведен в рыцари и сразу же уехал на войну.

  Наконец, Цезни сказала:
  – Ваше высочество, а пойдемте с нами в баню!
  Ты когда-то по малолетству забегала в баню ребенком, но тогда тебе там стало страшно – темно и душно, и ты больше туда не ходила, и уж тем более никогда не мылась в бане – всегда только в личной ванне у себя в комнате: принцессе это считалось не к лицу. Но сейчас некому было вам запретить – авторитет леди Корильды после всех событий пошатнулся, а остальным было все равно. Цезни сбегала вниз и вернулась счастливая:
  – Мастер Стиргар пустит нас в королевскую парилку! Хоть раз на неё посмотрю!!!
  Баня состояла из двух просторных и нескольких темных, слабо освещаемых комнат в самом чреве Вершварда – поближе к огромным печам, которые протапливались каждый день, чтобы кипятить воду и стирать, мыть, драить...
  На входе в баню была зала, где надо было оставить одежду. Здесь всем заправлял мастер Стиргар – он разливал пиво, шалфейную воду и особый банный напиток из брусники с медом, он выдавал мыло с запахом роз или лаванды или простое, черное, из золы и жира, он давал материю, чтобы вытираться и простыни, если кто хотел прикрыться, и войлочные шапки. Ты сначала стеснялась при нем раздеваться, но Ловорда шепнула тебе на ухо: "Он знаете сколько людей без одежды видел? Всех, от казначея до леди Корильды. Разве вот королеву не видел, наверное!" – и стало сразу просто.
  А Цезни прихватила две метелки из дубовых листьев. Ты спросила, зачем? Фрейлины переглянулись.
  – А вы что, не знаете? – спросили они.
  – Ты сказала, что нет.
  – О-о-о, – протянула Цезни. – Скоро узнаете!
  Банных комнаты было несколько, и вам разрешили взять самую роскошную – для первых вельмож, фрейлины раньше никогда в ней не были. Отличалась она очень красивыми панелями – с искусной резьбой, изображавшей земли Таннвера. Тут был и Хоркмар с маленьким Вершвардом в центре, и Таннмар, где из-за деревьев выглядывал медведь, и Карфмар со сплавщиками на реке, и Амкельмар с конями, скачущими по лугу... и много всего! Банщик, мастер Стиргар, повесил вам два фонаря под потолок, чтобы вы все как следует могли рассмотреть. Такая богатая резьба тут, где она легко могла бы сгнить да и видна была лишь изредка, показывала и искусство таннверских столяров, и богатство казны.

  Тебе показалось, что в комнате не так уж жарко, но мастер Стиргар поплескал на сложенные в углу раскаленные камни, которые зашипели, как клубок кошек, которым всем разом прищемили хвосты. И скоро в комнате повисло белесое облако – теперь тебе казалось, что вы тут задохнетесь, и фрейлинам пришлось объяснять, что нет, что все так и должно быть. Все вы вчетвером тяжело дышали, пот выступил бисером на плечах и на лбу у вас, но ощущение было, как будто жар проникает под кожу и остается там, отогревает все, что замерзло в холодных коридорах, на сквозняках и скользких парапетах. Тело наполнялось невиданной негой, ты ощущала приятное изнеможение от этого влажного, проникающего жара.

  – А теперь ложитесь, ваше высочество, на живот, – сказала Цезни. Они с Ловордой переглянулись. – Ну, кто начнет?
  – Боишься? – ехидно спросила Ловорда. – Я начну. Нет. Давай вместе.
  И ты чуть не задохнулась от неожиданности, когда эти две дуры начали хлестать тебя, принцессу, своими вениками! У тебя даже сердце сжалось – что, выходит, Ловорда все выболтала и они над тобой так издеваются теперь!? Ты хотела вскочить, но они тебя удержали.
  – Да подождите! Это же приятно! – начали наперебой галдеть они. – Да это не то! – в отчаянии кричала Ловорда, поняв, что надо было все объяснить. – Да вы просто расслабьтесь! Вы потом поймете!
  Им долго пришлось тебя уговаривать.
  А потом оказалось, что действительно приятно. Это тебе сначала показалось со страху, что они хлещут, а ведь удары были несильные – они и не били даже, а скорее хлопали, словно дразнили – становилось не больно, а словно бы на несколько мгновений горячее, и кожа в том месте ощущалась потом по-другому. То, что показалось тебе невыносимым, оказалось вовсе даже выносимым. И уже очень скоро тебе вообще не хотелось ни двигаться, ни говорить – тело словно плыло в парном мареве, запах сухих листьев, сгоревших дров и древесины успокаивал, и ты послушно перевернулась на спину и подставила им свой живот.
  Потом они поочереди хлестали друг друга, уже не так долго, а Зольтра отказалась. Потом вы вышли – упиваясь свежим холодным, как вам казалось, воздухом: распаренные, с плечами, облепленными мокрыми волосами. Тебе не хотелось ничего делать, не хотелось даже двигаться, и ты только позволила, чтобы Цезни с Ловордой тебя вымыли.
  Потом вы сидели, отходя, в светлой зале: мастер Стиргар налил вам сначала горячей шалфейной воды – и она показалась тебе сладкой. Ты поняла тогда, что раньше не знала, что значит слово свежесть.
  – Ну разве не хорошо? – говорила Цезни.
  Они потребовали у мастера Стиргара разведенного вина с розовой водой и мочеными яблоками, и сухой сыр. А потом еще вина со специями, но он вам его не дал.
  Не хотелось идти куда-то по холодным лестницам наверх, лезть в холодную кровать, засыпать там. Хотелось сидеть тут и тянуть вино, и говорить до бесконечности. Самые простые темы казались приятными и увлекательными, хотелось строить самые смелые замыслы и мечты, говорить о них запросто. Мастер Стиргар не хотел прогонять принцессу, поэтому сидели вы долго, а наверх пошли, когда уже глаза начали слипаться, и совсем вымотались, когда поднялись в башню. Ты прямо-таки с ног валилась.

  – Цезни, вам пора идти, – сказала Зольтра, застилая свою маленькую фрейлинскую кровать.
  – Что-то я не в силах, – ответила Цезни.
  – И я, – сказала Ловорда. – Давай поможем Золь.
  – Давай, – и они кое-как, приложив массу усилий, сняли с тебя платье и чулки.
  – Я сейчас упаду, – сказала Цезни. – Я уже одним глазом сплю.
  – И я.
  И они так и сделали – упали рядом с тобой, и ты почувствовала, как они зажали твоё тело между своими – как тогда, на реке, когда вы играли в русалочий трон.
  – Ваше высочество, мы вас будем охранять, – прошептала тебе Ловорда. – Вы никого не бойтесь. Мы рядом.
  – Да, мы вас это... – согласилась Цезни, зевнув, – крылом закроем. От всех этих... Как в песне.
  И они действительно обняли тебя, положив на тебя руки. Ты тоже была такая пьяная и сонная, что не протестовала. Да и стоило ли?
  – Самая лучшая принцесса на свете, – сказала Цезни, и стала целовать твоё лицо: щеки, лоб и подбородок.
  А Ловорда только поцеловала в шею сзади, чуть ниже уха. И это было последнее, что ты помнила, прежде чем провалилась в сон.

  Утром Зольтра сходила и достала шалфейной воды, потому что вас троих немного мутило. Но все равно это было здорово.

***

  А ближе к середине снеговорта пришла весть – войско Конвара взяло Филатор. Отпраздновав победу, король Конвар повелел своему сыну продолжать войну, а сам вместе с воинами, у которых подошел срок повинностей, и с большой частью королевской армии отправился...
  Домой.

  Твой отец возвращался. И ты почувствовала, что многие в замке едва заметно напряглись.

  Нет, не многие.

  Все.

Грусть. Поселилась в душе принцессы с момента злосчастной охоты. Она не лезла наружу. Но иногда, особенно вечерами перед сном, наваливалась в виде воспоминаний. О озере, малине, купании нагишом перед бароном, вкусе его губ и почти исповеди. Все ее попытки найти истину провалились. Начиная с трусливого мастера лекаря и заканчивая тем, что Хеви просто не пришла на встречу, которая должна была решить вопрос о ее виновности или невиновности. Вся подготовка оказалась зря. А без нее спрашивать Хави о таких вещах значило только ее спугнуть. Фрейлина королевы умела держать лицо и принцесса просто не была уверена в своих силах «прочитать» ее, если та будет носить свою обычную маску безукоризненной мизе. Она решила отложить этот неприятный разговор до их свадьбы с теперь-уже-бароном Танфримом. Тогда-то Хельвора точно будет возбужденной и можно будет попробовать установить истину. На фоне этих переживаний даже крах ее малого дворика оказался не таким горьким. Ушли, ну и не жалко. Зато сразу стало видно, кто есть кто. Кажется кое-кто забыл, что она принцесса. Самая красивая, умная и образованная девушка королевства. И ее ждет прекрасное будущее. Прекрасный принц и страна. Которой надо будет помогать управлять мужу. Неужели те же братья Нидгеры, которые научили Цезни так целоваться, не понимали, что упускают шанс всей своей жизни. Кому они там особенно в свите главного конюшего нужны. А вот с ней они могли взлететь вверх. Ведь она, когда отец вернется, будет только набирать влияние. Про себя принцесса решила, что никогда не примет этих беглецов обратно.
А потом еще состоялся тот разговор с Лови о харкмарской знати и политики. И принцесса убедилась, что ее старшая фрейлина и старшая подруга разбирается в этих хитросплетениях ничуть не хуже старого сира Фромора. Самой Эдворе до такого уровня нужно было еще расти. В ответ она поделилась с Ловордой своими подозрениями.
И она убедилась, что не одна она считает, что смерть барона Кальгера была слишком странной и своевременной.
- Спасибо, Лови, - ответила она. - Ты так все хорошо разложила по полочкам, что тут даже бы мой брат понял. И, она, естественно, вывалила на подругу свои выводы.
- За это можешь не беспокоиться. Теперь Хельвора последняя на свете мизе, которой я буду доверять. Я, скорее, даже какой-нибудь остроухой эльфийке поверю или язычнице с севера, чем ей. Ты нашим младшим не рассказывай,а то Цезни еще сболтнет где-то, а Золь перепугается, но я почти уверенна, что это Хеви подстроила смерть барона на охоте. Решила вопрос по-кингсмарски, так сказать.
И Эдвора выложила подруге все свои подозрения и умозаключения.
- Я их с сиром Танфримом специально к нам пригласила, чтобы немного подпоить Хельвору и окончательно во всем убедиться. А они не пришли. И что мне теперь с этим делать, я не знаю. Но спускать смерть барона Кальгера ей не хочу. Как думаешь, раз уж знаешь все расклады, имеет мне смысл с этим к отцу подойти, когда он вернется? Все таки барон был его вассалом. В смысле я все равно ему расскажу. Я один раз с письмом от горожан уже ошиблась и не хочу эту ошибку повторять. Просто не могу понять насколько с точки зрения политики, а не обычных человеческих чувств, имеет значение смена барона для королевской власти. Местным, понятно, было выгодно, а вот в масштабах королевства разницы не вижу.
Она помолчала и добавила:
- Если и отец не поможет, то я просто не знаю, что сделаю. Вызову Хави на дуэль, вот. Понятно, что нам не дадут драться, и придется выставлять рыцарей защитников. Ну это же такой скандал будет. Тще!

Яблоко. Большое, красное, красивое. Не просто однородно красное, а с красивыми полосками, более темной красноты. И на сверху сбоку как маленький драгоценный камень сияет капелька воды, готовая стечь вниз. А кожа - кожура плода такая тонкая, что кажется спелая плоть просвечивает через нее. Яблоко не просто манит, не просто просит, оно прямо требует, чтобы в него вонзились зубки принцессы. И... такая кислятина. Такой аллегорией можно было описать чувства Эдворы от встречи с братом. Ромор сильно изменился за лето с тех пор, как они виделись в последний раз. Или, может, просто все те черты, которые и так были в его характере выросли и окрепли без отцовского контроля. Блестящий рыцарь и кавалер, конечно. Отличный король, спаси Спаситель. На его фоне даже Зигда, что принцесса признала только с зубовным скрежетом, и то казалась сносной правительницей. У нее, хотя бы, были советники. А братец, такое чувство, ценил только одно мнение - собственное. Вот уж для кого уроки сира Фромора пропали всуе.
- Интересно он весь этот сброд и на войну с собой таскал или они успели прибиться к принцу на обратной дороге? - думала Эдвора вечерами. - Если уж его владения не разорились, то может мне у отца тоже попросить землю в управление, для тренировки. Хотя бы баронство. Нда... не даст же.
Она сходила на оду из пирушек брата, но она получилась уж слишком бурной, так что Эдвора не досидела до конца. И на поединок на крыше замка посмотрела. И, конечно, они с фрейлинами обсуждали платья и наряды нарворских «дам» Ромора и поведение его свиты.
А из-за Золь она с братом чуть не поцапалась:
- Вели своим рыцарям Ромор держаться подальше от моих фрейлин. - выдала она на его ничего не стоящее объяснение, - Если кто-то из них перейдет черту, я, не буду жаловаться папе или мачехе. И не буду ждать, что с таким героем сделают родичи девушки. Я просто возьму арбалет и пристрелю такого героя как бешеную собаку. И что тогда будешь делать ты?!
Вот только похоже было, что брат ей просто не поверил.
А лошадь была хорошая, отличная даже. И жемчуг совсем не плохой...
От всего этого Эдворе было грустно, как будто она еще на шаг отдалилась от счастливого детства.
Естественно, когда брат собрался уезжать, Эдвора пришла его провожать. Пусть и дурит, но же родная кровь. А с ответным подарком и думать не пришлось. Она и Золь тогда отлично натренировались, пока вышивали флажок для папы. Так что повторить тоже для брата оказалось еще проще.
- Ты поосторожней там, - и Эдвора поцеловала его в щеку, - ты у меня один, а эльфы коварны.
Она усмехнулась.
- Об этом даже в книжках пишут...

Потом случился великий исход мужчин из Вейшварда и замок опустел. Конечно, Эдвора не могла не отпустить Ульке и Зегера, что они, хуже всех остальных?! Пусть возьмут себе столько славы и добычи, сколько смогут, заслужили. В том, что эта парочка вернется, принцесса нисколько не сомневалась и отпустила их с легким сердцем. Хитроумность одного рыцаря, прекрасно дополняла грубую силу и упрямство второго.
Тень. Скука. Конечно нет. Как можно скучать, когда ты такая красивая, молодая и энергичная. Но тень скуки. Будто она рядом, бродит по пустым или пустым коридорам великого и неприступного замка. Одни и те же лица. Почти ничего нового. Даже поцеловаться не с кем. Разве что на Цезни тренироваться. Не идти же с этим к казначею ил судье, не поймут, да и старики оба. И потянулись дни в своей девичьей компании. От избытка времени, и чтобы иметь лишний козырь при возвращении короля, Эдвора даже снова взялась за книги. И читала не только стихи и любовные романы. Изучила несколько трудов про ведение войны. Она захватила эту тему по краю, еще когда занималась со старым сиром Фромором. А теперь добавила к этому новые сведения из классических трудов «Война возмездия», «Стратегмы» и «Искусство осаждать и оборонять замки». Проще будет понимать, когда вернувшиеся рыцари начнут хвастаться своими подвигами. Еще принцесса снова стала стрелять из арбалета. А когда появился учитель ольстерского, то с удовольствием с ним занималась. Хотя он тоже был скучный и совершенно не романтичный тип. Да еще и фрейлин за собой таскала на эти уроки. Если брату светила дочка герцога Фламмарского, то ее точно отдадут в другую страну. В любом случае идеальное знание ольстерского еще никому не мешало.

Свет. - Так чувствует себя душа в Свете, - решила принцесса после бани, - хотя вначале подумала, что попала в Бездну. Парная оставила в душе Эдворы ни с чем не сравнимое ощущение. И, заодно, чувство глубокого недоумения. Почему, во имя Спасителя, она очутилась тут в первый раз?! Это сколько же минут и часов счастья безвозвратно утрачено и утеряно?! Нет, когда она была маленькой и испугалась это понятно. Но почему раньше ни няньки, ни служанки, ни фрейлины не предложили ей такой замены ванны. А ведь, судя по опыту, сами парились не в первый раз. В общем-то заминка, перед тем как раздеться, была у Эдворы совсем не большой. После «русалочьего трона» и купания в лесном озере это оказалось легко. А дальше началось таинство. Горячий пар, что согревал не только тело, но и душу. И пот, везде, на лбу, кончике носа, груди, животе, руках, ногах. Как будто все тело плакало слезам. И эта влага уносила с собой усталость, тоску и зиму. Оказалось, что даже уши потеют. Или это на них стекло с головы? А дергалась она больше от неожиданности. Да она и под розгами так не извивалась, поскольку была готова. Небольшой просчет Лови, фрейлине надо было просто ее предупредить. И удары стали приятными. Размоченные дубовые ветки и листья выгоняли из плоти все лишнее. То, с чем не сумел справиться пот. И голова чуть кружилась, а душа пела. Акогда веники шлепали по груди и внизу живота, то тело вздрагивало совсем по особенному. Хотелось, чтобы это тепло не кончалось, но силы истаяли и принцесса обмякла на банной полке окончательно расслабившись.
Ей было настолько хорошо, что она плохо запомнила, что было потом. Осталось только ощущение свежести и обновление, при том, что тело едва шевелилось. И ее вымыли... И она сама пила, и не могла напиться. И буквы превращались в слова, правильные и нужные. И все было хорошо...
Особенно то, что двери был внутренний засов. И в покои принцессы покои служанки не могли попасть без ведома ее или фрейлин. А то могло получиться несколько неудобно, если бы кто-то из этих болтливых дурочек разболтал, что видел трех голых мизе в одной кровати.

Возвращение короля сулило перемены. Конечно, с приездом папы у нее будет меньше свободы, но что ей сейчас с ней делать?! Нет, конечно, Эдвора радовалась и предвкушала встречу с папой. Он возвращался живой, без ран и с победой. Интересно, он носит на копье вышитый ею, флажок?! То есть, конечно, не только и не совсем ею, но разве это так важно? В концу - концов она тоже держала в руках иголку. А тут она его встретит. И покажет, что превзошла все науки. И что она взрослая и самостоятельная. И они вместе решат, чем она займется дальше. Главное, чтобы не вышиванием. Да, и нужно сделать еще одно маленькое дело.

Черные линии на белой бумаге. Почерк у принцессы был хорош, а буквы получались легкими, с характерным наклоном, словно летели вперед. Конечно, писала она на ольстерском, в котором была хороша. С Хельворой пока-еще-Совербах принцесса не захотела встречаться лично. Боялась, что не сдержится и наговорит этой хитровывернутой мизе гадости. А время решительного объяснения пока не наступило. Вместо этого прекрасно подошло письмо.
«Моя дорогая, - в этом моменте рука у Эдворы чуть не дрогнула, когда она это писала. Ведь эта дружба в самом деле обошлась ей очень и очень дорого, - подруга Хельвора, - начала она. Извини, что я пишу, вместо того, чтобы встретиться лично. Но сейчас, когда замок опустел, и погряз в скуке, наша встреча может привлечь слишком много ненужного внимания. Я уверена, что ты помнишь свое обещание в лесу. Но я не знаю, каким будет положение Зигды, в то время, когда мой отец - король, захочет узнать твое мнение. Так что напомню, что меня устраивает равновесие. Уверена, что ты сможешь оценить ситуацию самостоятельно и найти для нее нужные слова. Ну и не забудешь лишний раз похвалить свою подругу принцессу. Твоя, Эдвора. P.S. И, да, книга тебе в подарок.».
Письмо принцесса вложила в подаренную братом книгу. До этого она засунула туда нос, но читать не стала. Это был явно не Утмер. А вот теперь книга пригодилась вместо конверта. Девушка вложила свое письмо сразу после обложки на первой странице и велела Золь отнести ее фрейлине королевы. Ну и намекнуть той, что книжку стоит открыть хотя бы раз на первой странице, ибо там есть нечто важное.

  Ловорда хорошо обдумала свой ответ.
  – Доверять ей, пожалуй, и правда не стоит. Но, ваше высочество, мизэ Хельвора – плохой друг и хороший союзник. Знаете чем друзья отличаются от союзников? Друзей связывает симпатия, и они действуют так, как нужно другу, вопреки своим интересам. А союзники действуют сообща тогда, когда их интересы совпадают. Бороться с мизэ Хельворой – дело непростое, и не только потому что она умна и умеет убеждать людей. За ней стоит сильный род, а за родом – сильная партия, быть может, самая сильная в нашем королевстве. И дом их – здесь, на берегах Хорка. Бросая вызов ей – вы бросите вызов им. Едва ли вашему отцу такое понравится – у него хватает других забот. Поверьте, он узнает о том, что случилось. Но он ничего не предпримет, пока не увидит барона Танфрима в деле, на войне. А когда увидит, тогда и решит, лучше этот вассал предыдущего или хуже. Вряд ли сир Танфрим покажет себя плохо. А уж поединок... Поединок допускается, если проведен суд, но примет ли судья или король дело к рассмотрению? Вряд ли. А если примет – это будет действительно скандал. Вы хотите быть частью этого скандала? А если даже будет поединок, вы уверены, что сир Танфрим проиграл бы поединок, если бы даже и дрался с сиром Коргиром? Я вот уже не уверена. А ведь не факт, что король позволит ему драться. А какие будут последствия, если сир Танфрим выиграет? По закону о судебных поединках это будет означать, что мизэ Хельвора полностью оправдана, а вы будете считаться оклеветавшей её. Вряд ли это повредит вам напрямую, но едва ли кто-то захочет служить принцессе, которая оклеветала фрейлину королевы, а также и собственного рыцаря. Подумайте об этом, прежде чем что-либо предпринимать.

***

  Ромор в ответ на твои угрозы расхохотался и хохотал долго и заливисто. И вместе с ним смеялась его свита.
  – Ты полна сюрпризов, сестрёнка, – заметил он, все еще посмеиваясь. – Что я сделаю? Да ничего! Если у тебя получится. Но знаешь, я также не сделаю ничего, если Варгриф отнимет у тебя арбалет и надает по мягкому месту. Он прошел шесть сражений и сотню стычек, дорогуша. Ты думаешь, ты сможешь напугать его каким-то арбалетом?
  Он вдруг сгреб тебя в охапку при всех и поднял над землей и слегка встряхнул. Ты почувствовала себя беспомощной, невесомой, только и могла, что пинать его ногами, за что он встряхнул тебя еще разок, а потом отпустил. Руки у него были словно из железа.
  – Вот что он сделает, сестрёнка. Он прошел десятки стычек. А сейчас едет на войну, и если твоим фрейлинам жалко уделить немного внимания человеку, что идет за них на смерть – пусть не жалуются, что он взял немного сам. А ты... ты арбалет-то натянуть сможешь? Во имя Спасителя... но мне нравится твой кураж! – он заулыбался. – Пожалуй, ты похрабрее некоторых рыцарей из моей свиты. Все слышали? Учитесь у моей сестры! – крикнул он, и все снова засмеялись.

  Когда он уходил, и вы прощались, он пшикнул.
  – Осторожность – добродетель трусов и старичья. А насчет хитрости ты права, да только что-то не больно помогла им хитрость до сих пор!
  Таким ты его запомнила – спесивым, смеющимся, безрассудным. Неужели папа в его возрасте тоже был таким? Как-то не верилось в это.

***

  С помощью монаха ты разыскала в библиотеке манускрипты, но почерпнула из них немного. Во-первых, написаны они были сложным языком – не таким, на котором вы говорили. Вроде буквы были все те же, вроде даже и большинство слов похожие, но сложены так витиевато, что разбирались они с трудом.
  Только "Войну возмездия" читать было попроще, но там шли в основном описания чудес. "Встретились две несметные рати на поле том. И вознес молитву Король Донберт. И молвил слово пред своими людьми..." – а сколько их там было-то, в тех ратях? Как они выстроились? Что король приказал, а не что сказал о Священной Тарре и Спасителе?
  "Стратегмы" оказались перечислением каких-то пословиц, вроде "заманить на крышу да убрать лестницу". Но без пояснений было трудно понять, о чем же идет речь?
  "Искусство осаждать и оборонять замки" оказалось обстоятельным трудом, но автора больше всего занимал вопрос строительства неприступного замка, а сами приступы и осады там больше перечислялись, чем описывались в деталях.
  Однако сир Фромор, узнав, что ты питаешь к этой теме интерес, передал тебе пять небольших манускриптов, написанных им самим.
  – В этих трудах, – сказал он, – я постарался описать осады для принца. Здесь собран опыт, который я приобрел, участвуя в кампаниях Его величества вашего отца. Думаю, это как раз то, что вам пригодится.
  Слог сира Фромора был не в пример проще и понятнее.

  Примерно день после того, как пришли вести, что Его Величество возвращается, все пребывали в некотором оцепенении и вели себя по инерции, как обычно. Прошло больше года, как Конвар оставил свою столицу, и все уже, положа руку на сердце, привыкли к Зигде, к какой-никакой, а свободе. Да, у неё были недоброжелатели, и влиятельные, чего стоил один казначей. И сложно сказать, полюбили ли её люди – возможно, для этого прошло маловато времени, но она им понравилась! Оказалось, что небо не упало в Хорк от того, что дамы стали свободнее выбирать наряды, стены реже белили, а циновки реже убирали, оттого, что знать ходила купаться, а мелкие траты можно было согласовать через Олору Фрабегор, минуя несговорчивых писарей в казначейской башне.
  Но как только все осознали, что скоро прибудет его величество – ох они забегали! Ох как забегали! Да, Конвар вроде бы почти выиграл войну, но это "почти" могло испортить ему настроение, а в плохом настроении любой мелкий недочет мог выйти боком. Поэтому слуг не надо было подгонять: они драили, оттирали, скребли и чистили все, что только можно, к его приезду. Замок-то был огромный, и содержать его в чистоте было нелегко: даже одну из четырех винтовых лестниц в гигантской башне донжона один человек не смог бы вымыть и за сутки упорного труда.
  Разумеется, стали плодиться слухи – что король возвращается с огромной добычей, что он везет каких-то важных пленников, что он опять поссорился с сыном, что помолвка с дочерью герцога Фламмара под вопросом... что из этого было правдой, а что нет? Спаситель ведает!
  Королева в эти дни была задумчива и молчалива. Вы иногда завтракали или обедали вместе: она ни о чем тебя не спрашивала, даже ради приличия, была замкнута, как будто готовилась к встрече, порой, задумавшись, медленно перекладывала кусочки пищи по тарелочке, и слуги уносили недоеденный хлеб, вымоченный в молоке.

  Но вот, наконец, утром дозорные с башни разглядели на дороге королевское войско! Конвар не стал высылать вперед гонцов, чтобы предупредить о дне прибытия, но об этой его привычке знали, так что всё было наготове. Была ясная погода, лежал снег, но сильного мороза уже не ощущалось – сугробы уже слежались и вот-вот должны были начать таять.
  Армия, подошедшая к Вершварду, наполовину состояла из королевских воинов, а наполовину – из рыцарей, их оруженосцев со слугами, которые не поехали домой, а завернули в столицу, чтобы отпраздновать победу вместе с королем. Когда войско входило в Вершвард, слуги выстроились по обе стороны выложенной камнями дороги, следовавшей от ворот до ворот. Люди образовали по сторонам от неё две живые стены от больших ворот до нижних внутренних. Во главе кавалькады ехал король, за ним в замок входили отряд за отрядом в порядке знатности предводителя, с развернутыми знаменами. Слуги кричали кто во что горазд, прославляя воинов, завывали трубы, колыхались в воздухе штандарты. Вы с королевой смотрели на армию с вершины королевской башни. Когда колонна втянулась в нижний двор, вы пошли на второй этаж. Королева, как хозяйка замка, должна была встречать Его величество на крыльце донжона, да и вся семья тоже.
  Конечно, зал для пиров не мог вместить всех желающих, и даже королевские казармы не могли. Но нашлись и шатры, и разборные столы – их уже установили на верхнем дворе, а обозные телеги оставили на речном. Где-то за этими грубыми деревянными столами предстояло пировать Ульке, Зеггеру и Дитвору – их, конечно, за высокий стол не позвали: не по чину.

  Король со своей свитой оставил лошадь за последними воротами и проделал путь до входа в донжон пешком.
  Ты увидела его с крыльца, когда он поднимался по ступеням, громко топая, прямо держа спину и высоко подняв голову. За ним шел дядя Индмар и всякие прочие вельможи. И вот он поднялся к вам на продуваемую ветрами площадку перед дверями и.... и ты его едва узнала! Конвар как-будто скинул лет десять! Он был такой молодой, довольный, со сверкающими глазами. В бороде прибавилось седых волос, но они выглядели, как благородное серебро на дорогом доспехе. У него был красивый новый плащ с позументом в виде золотых желудей, ты такого не помнила, и плащ этот за ним аж развивался – он поднимался по лестнице быстро, но и нельзя сказать, чтобы суетливо: решительно, вот правильное слово! Его величество остановился перед вами.
  – Мы счастливы приветствовать нашего короля и мужа, живого и непобедимого! – сказала королева громко и по-девичьи звонко, кланяясь и улыбаясь. И все вы поклонились.
  – Что ж, и Ваш король рад вернуться домой! – ответил Конвар весело. Он сделал шаг вперед, порывисто обнял королеву и это было крепкое объятие, но недолгое. Ты заметила, что когда он попытался освободиться, она еще секунду не выпускала его.
  Он погладил Замвера, у которого был очень важный вид, по голове.
  – Здравствуйте, ваше величество, – напыщенно сказал он и покраснел.
  – Здравствуй-здравствуй, – посмеялся король.
  Потом он обнял тебя: он словно разучился обниматься, так неуклюже у него это получилось, грубовато.
  – Я вернулся, дочка, – сказал он тебе. Ты заглянула в его глаза и поняла, что он соскучился. Это для тебя было грубовато, а для него – искренне и только.
  Король обернулся на свою свиту, стоявшую на лестнице.
  – Всем отдохнуть с дороги, выспаться и помыться, а завтра – пируем! – крикнул он и поднял сжатую в кулак руку в воздух. Рука у него была в толстой кожаной перчатке.
  Свита отозвалась одобрительными возгласами, и все повалили внутрь. Дядя Индмар, проходя мимо, приветливо кивнул тебе.

  В этот вечер пира не было. Замок наполнился шумом и гомоном, выстроились огромные очереди в бани, весело запылали огни во всех каминах, а кухня стала напоминать улей, вокруг которого вьются пчелы, только почему-то несут мед не внутрь, а наружу. Всех накормили, напоили, всем нашли место – те из рыцарей, кому не досталось постелей, спали на лежанках прямо в залах.
  Все выдохнули спокойнее, видя, что король-то вроде как рад и доволен. У всех отлегло, люди шутили, балагурили, улыбались, бодро выкрикивали поручения и приказы, с напускной резвостью выполняли свою работу, как будто это была для них особая честь, а не рутина.
  В тот первый день все были заняты хлопотами и хотели отдохнуть, и ты толком не успела поговорить ни с королем, ни с кем-либо из своих знакомых. У всех было полно забот! Рыцари и оруженосцы ухаживали за конями, приводили в порядок снаряжение и одежду, добывали себе на кухне ужин и нарядные костюмы для завтрашнего праздника.
  Король поужинал вместе с вами со всеми, но видно было, что даже он подустал с дороги, поэтому он мало вас расспрашивал. Он провел ту ночь с королевой, но о чем они говорили и как прошла их встреча – об этом никто толком не знал и даже не шептался, или, во всяком случае, до тебя и твоих фрейлин ничего такого не дошло.
  Так и закончился этот короткий зимний день, а на следующий день был пир.

***

  Так как не был заключен мир, турнир не объявляли, но пир для своих людей Конвар устроил горой! Все надели всё самое лучшее, приберегавшееся для такого случая, взятое в качестве трофеев, специально сшитое или приготовленное или же занятое у друзей. Королева выглядела в своем праздничном наряде, как какое-то очень сладкое и в то же время освежающее блюдо. Раньше ты этого не замечала, а сейчас заметила – его величество умела выглядеть желанной. Конвар был одет по обыкновению в приталенный военный дублет, но сегодня дублет у него был расшит золотой нитью, которая подчеркивала корону на голове (корону он на войну с собой не брал, вместо этого в походах он носил на шлеме золоченый венец). Рыцари сменили пропотевшие, давно не стиранные поддоспешники на пышные сюрко и табарды, каждый, кто смог – облачился в меха, нацепили блестящие ноты и гербовые пояса. Пир начали попозже, чтобы опоздавшие и отставшие от войска, приезжавшие в замок весь вчерашний и сегодняшний день, успели помыться или подремать с дороги, поэтому все понимали, что пиршество затянется до утра, и никого это не смущало.
  Зала освещалась масляными фонарями. Жонглеры подкидывали шары и бутафорские палицы, а один юноша ловко вертел острыми ножами. Конечно же, много пили – виночерпии выбились из сил, наполняя кубки! Даже бочки с вином притаскивали в залу, чтобы наполнять кувшины прямо здесь, а не бегать каждый раз в погреб. Пустые бочки то и дело выносили, а заменяли их новыми. Играла музыка, и какая! Была приглашена мизэ Изарика из Ольсвера, игравшая на арфе, одна из немногих женщин-музыкантов, признанных во всем мире! Но насладиться её игрой в полной мере было трудно, потому что король то и дело требовал тишины и поднимал кубок за кого-нибудь из своих воинов, отмечая его доблесть, храбрость или удачу. Да, удачу воины тоже считали за качество: король поздравил какого-то барона с тем, что в него в сражении попало девять стрел, и ни одна не нанесла серьезной раны!
  Рыцари были в основном Хоркмарские и Карфмарские – прочие уехали с войны раньше. Но были и северяне из Таннмара. Ты поискала глазами и нашла их стол, и там был Раймвер с братом. Нельзя было пока пойти к нему – положено было отсидеть на троне какое-то время: какое понадобится королю, чтобы упомянуть всех, кого он хочет.
  Был в зале и барон Танфрим. Он смотрел на короля внимательно, спокойно, но ты почувствовала, что он переменился... раньше наряду с мужественностью в нем была некоторая скучающая нотка, мол, всё в жизни идет своим чередом. Теперь же он смотрел, как человек, который ждет, что же дальше подкинет судьба. Король сказал что-то и про него, мол, бароном стал недавно, а дрался, считай, за целого графа – все снова смеялись.
  Вернулись многие из тех лордов, что ушли с Ромором: и королевский конюшенный, и ловчий, и сир Коргир, и Ибро Фрабегор. Ты даже подумала – а кто там остался-то, с братом? Наверняка, кто-то из знати, но, выходит, никого из королевских придворных. Почему же? Выходит, то были не слухи, и они опять поругались? Или люди просто не захотели за ним идти? Но, в конце-концов, у него была соколиная сотня, у него была часть королевских солдат (вернулась примерно половина из тысячи его ратников и сержантов), да и какие-то рыцари оставались с ним. Должно быть, против несколько раз битых эльфов этого теперь хватало.

  Наконец, в залу стали вносить трофеи и проносить между столами. Это были изорванные эльфийские знамена, захваченные диковинки – статуэтки, ларцы, набитые казной, которые слуги тащили вчетвером, венец какого-то эльфийского принца на пурпурной подушке, искусно украшенный шлем, меч Николеана с яблоком из яшмы, который тот потерял, спасаясь бегством. Гости шутили, припоминали, как была захвачена та или иная добыча, хвалили короля и отличившихся лордов.
  И только после этого король махнул рукой распорядителю, и барон Эрмор объявил, что в Зале Собраний будут устроены танцы для желающих. Молодые люди стали покидать столы, а король со свитой начали петь свои военные песни. Громче всех горланил уже изрядно набравшийся сир Коргир, бессменный королевский знаменосец.
  А тебя, наконец, отпустили.

***

  Это был странный бал! Вернее, бал-то был обычный, но его отличало одна особенность, которая, как говорится все меняла. Обычно на балу девиц и дам было раза в полтора больше мужчин – потому что приезжие лорды привозили своих дочек, а при этом не все мужчины любили танцевать, не все умели да, а некоторые, как это заведено у мужчин, считали это делом несерьезным. Но в этот раз мужчин было очень много, а женщин – мало, потому что воины прибыли из похода, и их жены и дочери сидели сейчас по домам. В Вершварде из молодых дам была королева со своими фрейлинами, ты со своими фрейлинами, может быть, пара десятков дам, имевших то или иное отношение к придворным, еще пара десятков – приехавших из ближайших замков встретить своих мужей – и на них приходилось несколько сотен рыцарей, из которых многие не танцевали уже год! В результате даже у тех мизэ, которые не блистали красотой, быстро оказались очереди из желающих поплясать. А уж у тебя и у твоих фрейлин у каждой набралось бы на целый маленький отряд!

  И, конечно, Раймвер Хадриф подошел к тебе сразу же, самым первым.
  – Ваше высочество, – сказал он кланяясь, надо сказать, не очень низко и не очень изящно, и протягивая руку в виде приглашения, – Вы сильно выросли с тех пор, как мы виделись!
  Он танцевал не то чтобы плохо, но слишком просто. В танцах были модные движения, которые опытный танцор должен был знать: например, там, где партнер подхватывал партнершу за талию и слегка переносил по воздуху одновременно с её шагом, так что она как бы перелетала с место на место, но Раймвер в этом месте просто держал тебя за руки – он не знал всех этих модных штук. И шаги он делал слишком прямолинейно что ли: без уместного мягкого наклонения головы, без упругой походки, без изящного упирания левой руки в бок, как делали хоркмаркские дворяне. Нет, он просто шагал куда следовало, поспевая за музыкой. Танец не был для него ритуалом – это был только повод дотронуться до тебя, а шаги не были наполнены смыслом – зато смыслом были наполнены его глаза. И держал он тебя хорошо – крепко, но не грубо, и улыбался тоже хорошо. Глаза у него мерцали, когда он смотрел на тебя. Он не болтал, а лишь изредка задавал вопросы, отвечал на твои или отпускал реплики по поводу присутствующих.
  Он не особенно хвастался своими подвигами, вернее, вообще не хвастался. Он только сказал, что Хадрифы были с твоим отцом с самого начала до самого конца. И еще, что, мол, на севере дикари верят в Турма – бога войны, и если бы он существовал, то воплотился бы в твоем отце: так славно он воевал, так хорошо дрался и так вселял страх в эльфов.
  – Воины говорили: "Где Конвар – там победа!" – сказал он, не назвав твоего отца "ваше величество".
  Когда танец закончился, он положил руки на твою талию, приблизился губами к твоему уху и сказал:
  – Желаете завтра прогуляться по парку? Как много лет назад, только вдвоем.

  Он хорошо сделал, что сказал это тебе в тот момент, потому что дальше не смог бы, наверное, к тебе пробиться! У тебя отбою не было от кавалеров, рыцарей и молодых наследников лордов, и он бы, наверное, затерялся в этой веренице мужчин в дорогих костюмах, отороченных мехом коротких плащах, расшитых гербовых дублетах, беретах с перьями и шаперонах из узорчатой материи с невероятным образом завязанными концами.

  Он поклонился тебе молча, без обычного "Вы были восхитительны, ваше высочество", как обычно говорили другие рыцари. Глаза у него тепло сверкнули, прежде чем он скрылся за спинами других гостей. Ты так и не поняла, чувствует ли он что-то к тебе? Ну, наверное, раз первым пробился танцевать, но... как сильно? И хорошо это или плохо? Решительно ничего не было понятно.

  И дальше началась длинная вереница лиц, гербовых нот, объятий, фразочек, коротких бесед между танцевальными па – все то, что ты и так видела на балах, но с другим оттенком. Словно мир наконец решил показать тебе, какие у вас в королевстве есть мужчины, и отобрал самых лучших.
  К тебе подходили твои двоюродные братья по матери – дядя Индмар брал их с собой. Они были уже взрослые, старше Раймвера Хадрифа: ладные, сильные дворяне из Видмара, хорошо показавшие себя на войне. Старший, Оттмар, дядин наследник, был уже женат – спокойный и уверенный, он весело крутил тебя в танце. Хотя ты мало знала его, но с ним рядом чувствовала себя очень уверенно – вот какой у тебя есть кузен! Он тебя в обиду не даст! Было только немного обидно за то, что у дяди вырос такой славный, толковый сын, а у твоего отца – взбалмошный, легкомысленный, скандальный Ромор. Молодой, Конвар – тот совсем был не похож на твоего папу, в честь которого его назвали: в нем проглядывала некоторая ленца, заносчивость, желание посоперничать с другими, но ты видела, что это только верхушка – а так-то и он был очень приятный, воспитанный дворянин.

  Танфрим тебя не пригласил, но пригласил брат Хельворы, Яндо Совербрах – тот самый, который проиграл Танфриму турнир. Танцевал он, пожалуй, лучше всех – изящно и эдак выдержанно: не добавляя в танец излишних выкрутасов, но добавляя их щепотку, словно специи в блюдо, и это чувство меры весьма красило его. Он не обмолвился ни словом о вашей охоте на озере и о бароне Кальгере, но говорил о королеве и придворных.

  Здесь были и другие твои знакомые по детским годам – Ригвор Кельвег и Сигтар Штомгер. И они тоже сильно выросли! Оба уже были произведены в рыцари, оба ездили на войну в первый раз, и ты почувствовала разницу. Ригвор, тот, у которого серебряные кони вздыбились в красном поле, хвастал просто страшно! Он один чуть ли не всех эльфов перебил и единолично захватил то ли башню, то ли ворота. Он познакомил тебя со своим другом – Маркизетом Ангерном. Все они, и твои кузены тоже, были из одной партии в Видмаре – это была, пожалуй, самая преданная твоему отцу партия, о чем Ригвор, конечно, тоже похвастался.
  Сигтар вел себя поскромнее, он был сама учтивость и расточал тебе комплименты не хуже, чем во всяких романах. Ты даже подумала, уж не соревнуются ли они за твоё внимание? Семья Сигтара была все еще несколько в обиде на короля за то, что он так ужасно исковеркал герб сира Утвера, но сир Утвер оставался главным чашником, и это-то тоже нельзя было сбрасывать со счетов. На тебя эта обида не распространялась – было хорошо веселиться с ними.

  Твои фрейлины тоже пользовались большим успехом, не уступая тебе, а то и превосходя! Даже Зольтра танцевала столько, сколько не протанцевала бы на пяти обычных балах. Цезни очень эффектно отплясывала с братьями Загервахами, светясь от счастья, а к Ловорде проявил интерес даже старший Кельдегор, в чем некоторые усмотрели что-то политическое, как никак потомок древнего короля Таннвера, наследник, к тому же еще и вдовец, танцует с девушкой из едва ли не самого мощного рода Кинстмара! Уууу! Вот это пара была бы! Его приглашение твоя фрелина приняла с большим достоинством, и все восхищались этой изящной парой.

  Пир и бал закончились перед самым рассветом. Ноги твои гудели, ты была в полуобморочном состоянии. Фрейлины с трудом сдерживали зевоту – все устали до одури. Слуги убирали блюда и объедки, на скатертях остались пятна жира и вина, лежали опрокинутые чаши, на блюдах оставались недоеденные костяки поросят и дичи. На полу валялись кости. Начали гасить дальние светильники. Разошлись жонглеры, музыканты, большинство гостей, лишь некоторые парами сидели в зале и беседовали вполголоса о чем-то не для посторонних ушей.
  Король отпустил королеву и сидел на троне, подперев голову и задумчиво глядя перед собой – казалось, что он задремал. Однако он не спал.
  Ты спросила его, можно ли тебе тоже идти спать, чувствуя, что вот вот упадешь.
  – Как потанцевала? – спросил он, словно не услышав твоего вопроса.
  Потом кивнул на опустевшую залу.
  – Словно поле после сражения. Лужи крови, поломанные копья, мертвые лошади. Что-то в этом есть...
  Пьяно посмотрел на тебя, вспомнил:
  – Да, иди, иди, конечно. Ты вот что... у меня будет много дел завтра. И послезавтра. А потом зайди ко мне. Просто зайди, не надо никого предупреждать, скажешь, я распорядился. Ну все, ступай.

***

  Конвар не соврал – следующие два дня он и правда оказался настолько затянут в королевские дела, накопившиеся за год его отсутствия, что не завтракал, не обедал и не ужинал с вами.
  Королева явно переживала.

  Ну, а что ты?

- Все было хорошо, но слишком уж долго. Папа возвращался с войны, возвращался с победой, она его не видела больше года, ей так много нужно было ему рассказать. А то, о чем рассказывать не очень-то и хотелось? ему все равно расскажет кто-нибудь другой. Так что лучше уж самой и в своей интерпретации. Да папа, дочка у тебя самая умная принцесса в мире. Не только знает всякие умные слова, но и понимает побольше многих и умеет раскрывать заговоры и преступления. Только надо немного выждать, чтобы не омрачать всякими мерзостями радость победы. А про то, что научилась целоваться, я папе рассказывать не буду. Ему это совсем, совсем неинтересно. Тем более, что там свидетелей не было. А фрейлины о таком болтать не будут, - так или примерно так думала Эдвора, сидя со своей матерью за одним из завтраков. То что королева была по большей частью погружена в думы, девушку вполне устраивало и она не лезла к Зигде.
После всей этой истории со смертью барона Кольгера, она снова стала относиться к женщине с подозрением. Впрочем, не нарушая сложившееся перемирие.
А вот от небольшого укола одной остроумной мизе двора не отказалась. Может это было и не слишком правильным. Но вдруг Лора на службе королевы позабыла, что у нее есть в знакомых целая принцесса. Так что Эдвора написала фрейлине очередное письмо, что ей нужны девяносто девять золотых на мелкие расходы к приезду короля. И в конце дописала. «Какая жалость, мизе Олора, что мне больше не придется получать деньги через Вас. Зато, когда вы освободитесь от этой утомительной обязанности, у Вас появится больше свободного времени для отдыха и чтения Утвера. Всегда ваша Эдвора Видроф.» И отправила послание с Цезни.
Те же несколько дней, когда себя было уже совсем решительно нечем занять, Эдвора посвятила стрельбе. Выпросила у сира Даммера, сержанта, арбалет и болты. И несколько часов садила по чучелу в доспехах, стараясь попадать в уязвимые места.
И уже перед самым прибытием Конвара, когда большая часть замка была отдраена, Эдвора с фрейлинами посетила баню. И получилось еще лучше чем в прошлый раз, так как девушка уже знала чего ждать.

И вот настал день. А за ним час. И, наконец, минута. Папа выглядел так здорово, что Эдвора чуть не завизжала от восторга. Захотелось, как в детстве, повиснуть у него на шее и дрыгать ногами. К сожалению, нужно было соблюдать этикет, чтоб он в Бездну провалился. Так что когда Конвар обнял ее, то принцесса вложила в ответные объятия всю силу своего юного тела. Так, чтобы отец их точно почувствовал. И негромко ответила:
- Мне так тебя не хватало, папа.

Про пир сказать потом Эдворе было почти нечего. Ну да, самый большой пир в ее жизни, но он не слишком отличался от всех тех, что были до него. Не было для нее особой разницы, сто бочек вина выпили гости или двести. Но она все не могла насмотреться на папу, и поднимала кубок на каждый его тост. Правда больше мочила губы в вине, разбавленном водой, а потом, вообще, перешла на шалфейную воду. Не хотела пропустить бал. Ведь танцевать с кружащейся головой и на ослабевших ногах, то еще удовольствие. Эдвору вполне зажигал сам воздух пропитанный весельем и победой, и ей был не нужен алкоголь для веселья. На трофеи девушка посмотрела с интересом, так как они были наглядным подтверждением силы, отваги и удачи ее отца и его людей. Но из самих трофеев не оказалось ничего такого, чтобы вот прямо захотелось оставить это себе.

А вот бал получился грандиозным. Никогда раньше Эдвора не могла натанцеваться до упаду. Все-таки она была отличной танцовщицей, к тому же молодой, гибкой и выносливой. Но сейчас ей пришлось оттанцевать все танцы подряд. Ведь было решительно невозможно огорчить и оскорбить кого-то из победителей отказом. Принцесса восприняла это как свой вызов и свой бой и вложила в танцы все тело и частичку души. В концу бала ее ноги дрожали от напряжения, и девушке приходилось прикладывать все силы, чтобы не начать хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Но ее глаза сияли, а движения оставались точными и грациозными. Самый веселый танец получился с кузеном Оттмаром. Там Эдвора смогла полностью показать свое искусство танца, зачастую просто летая в сильных руках, будто у нее выросли крылья. Танец с Янод Совербахом был не только красив и изящен, но и нес оттенки вызова. Принцессе пришлось постараться и выложиться по полной, чтобы ни в чем не уступить такому опытному партнеру. У них как будто партия в шашки получилось, только вместо ходов были движения собственных тел и выверенные позы. Они были как жрец и жрица в ритуале танца, а произнесенные слова оттеняли движения. А самым искренним, конечно, оказался первый танец. Раймвер. О, он ее не забыл. Как и она его не забыла. Но была ли это любовь или просто отзвуки детства?! Эдвора не знала и... не хотела знать. Не хотела думать. Хотя мысли о том, что отец никогда не отдаст ее за не наследника, пробовали стучаться в ее голову. Но принцессе было не до этого. Ей было приятно находиться рядом, приятны прикосновения и слова. И она хотела почувствовать вкус губ Раймвера. Даже если у них потом никогда и ничего не будет. Конечно, она согласилась на прогулку по парку:
- Конечно, пускай там и будет завтра людно, - улыбнулась она, - в замок набилось столько гостей, что завтра хоть какая-то часть выплеснется туда. Поэтому найдите меня пораньше, как только проснетесь. - предложила она, - пока основная часть гостей будет отсыпаться после пира и бала.
Она сделала паузу и добавила:
- Мне положено гулять с фрейлиной, но я возьму с собой Цезни и попрошу ее «немного потеряться» в парке. Так что она не помешает нашей прогулке.
Больше поговорить не удалось, так как в Эдворе уже выстроилась очередь из желающих с ней потанцевать.

На следующий день, после прогулки, Эдвора нашла мастера Карке. Стюард вымотался при подготовке Вершварда к возвращению короля, грандиозному пиру и балу. И в другой момент Эдвора бы не стала тревожить старика. Но она давно убедилась, даже если ты принцесса, почти никто тебе ничего не даст просто так. Надо, как минимум, это попросить. Слава Спасителю, люди мысли друг у друга читать не умеют. Так что она, в сопровождении Золь, отправилась к стюарду. У ее младшей фрейлины с непривычки дрожали ноги, несмотря на ночь отдыха. Все-таки она никогда раньше в жизни не пользовалась таким успехом у рыцарей и лордов и столько не танцевала.
- Мастер Карке, - улыбнулась принцесса, - я понимаю, что как вы устали. Кстати, и замок, и пир и бал были превосходны. Через два дня я иду разговаривать с королем Конваром. А потом приглашу его посидеть у меня с фрейлинами, чтобы послушать рассказы о войне и рассказать о наших успехах. А до этого мне надо принять у себя родственников. И послушать своих рыцарей, сиров Дитвора, Зеггера и Ульке. Так что верните мне Витке, его услуги мне будут просто необходимы.
- И я его вам не верну, - мысленно закончила принцесса свою речь, - самой нужен.

  Увы, погулять на следующий день у тебя не получилось, потому что...
  Потому что ты проспала всё на свете. Да и когда проснулась, честно говоря, ты была не в лучшем состоянии для прогулки – ноги гудели, спину ломило, волосы надо было расчесывать... Перетанцевать столько кавалеров – как оказалось, не только очень приятно, но и тяжкий труд.
  К счастью, Цезни поймала оруженосца Раймвера на этаже и попросила его передать его рыцарю, чтобы он задержался еще на день.

  А вот встреча с мастером Карке состоялась.
  Мастер Карке вопреки ожиданиям не только внимательно выслушал тебя. Он сказал:
  – Вы правы, ваше Высочество, я страшно устал. Присядем!
  Вы нашли пустующую небольшую залу для слуг, в которой был сто и резные стулья, и сели. Здесь было темно, как в могиле, но мастер Карке не стал разжигать огонь в камине, а только поставил на стол масляный фонарь, который его слуга нес в руке. Потом он долго растирал свои колени.
  Золь и своему слуге он велел подождать в коридоре.

  – Ваши слова радуют меня, как первое солнце радует всякую живую тварь, – выдал он что-то такое старомодное, напоминающее строки священного Предания. – Великий день для меня. Пир и бал: вот моё поле битвы, где я служу свою службу уже больше сорока лет.
  Он ни слова не сказал про Витке, как будто ты и не спросила.
  – И хотя не скрою, что я доволен своей службой и тем, как она у меня выходит, я все же поневоле завидую тем, кто молод! К тем, кто едет одесную Его Величества на настоящем поле боя. Но увы! Молодые годы не вернуть.
  Он улыбнулся.
  – А еще я иногда слегка завидую и вам, ваше высочество. Не как принцессе, как дочери. Мой отец рано умер, мне слишком многое пришлось понять самому. А у Его Величества такое счастливое семейство! Дочь, супруга, сын... С которым он наконец увидится и сможет поговорить.
  Ты подумала, что поняла, куда он клонит, и сказала, что, конечно, расскажешь королю, как он прекрасно тут все организовывал, пока его величества не было.
  Тут случилось кое-что необычное – мастер Карке засмеялся. Вернее, он издал сухой, тихий смешок, но смешок был искренний – ты его позабавила.
  – Подобное мне уже давно не нужно. И я, и его величество – мы оба знаем, кто из нас чего стоит.
  Это было дерзко – и то, что он отказался от твоей помощи, и то, как отозвался о короле. Но, кажется, такую дерзость он мог себе позволить.
  – Я говорил совсем о другом, ваше высочество. У меня нет детей, и я лишен такой радости – беседовать о чем-либо в кругу семьи. Иногда я представляю это и думаю... Как это бывает у других? Вот о чем говорят люди в кругу семьи? Рассказывают ли родственники друг о друге правду, или нет? Скажем, если представить... что отец уехал из дому, и дом остался на попечении матери... Рассказывают ли обыкновенно дочери отцу о том, что было сделано не так? А если это не мать, а мачеха? Этот вопрос порой не дает мне покоя.
  Лицо его снова было серьезно. Жутковато было видеть его, вырванным из темноты залы светом фонаря.
  – Как вы думаете, ваше высочество? – спросил он, помолчав. – Рассказывают?

Принцесса немного напряглась, когда почувствовала, что разговор будет совсем не о том, что она предполагала. И, похоже, он будет серьезным. Поэтому она вспомнила уроки сира Гидвегора про политику, как можно беззаботней улыбнулась и ответила:
- Право же, мастер Карке, как издалека вы начали. Вам, с вашим положением и работой, наверняка известно почти все, что происходит в Вершварде. Слуги и служанки докладывают своим старшим, а те вам. И уж, конечно, молодой мастер Витке рассказывал вам о том, какие разговоры и настроения были у моего окружения. И прекрасно знаете, что махеху я не люблю, но и не веду с ей войну. У нас мир. В первую очередь потому, что ее выбрал мой отец, а я уважаю его выбор и не хочу омрачать его жизнь раздорами в семье.
Принцесса сделала паузу и закончила:
- Так что смею вас уверить, что я очень хорошая дочь, которая совсем скоро будет говорить с королем, и говорить правду. Вот только вопрос, что ей было сделано так, а что не так, очень расплывчат. Вы имеете в виду что-то конкретное?

  Тебе показалось, что мастер Карке улыбнулся уголками губ.
  – Я был бы подлейшим человеком, если бы попытался внести раздор в семью своего короля, – сказал он. – И я также был бы подлейшим человеком, если бы не пекся о том, чтобы его величество понимал, что происходит в столице в его отсутствие. Конечно, только правда. Разве может быть иначе? Что-то конкретное? Нет, что угодно из того, что вы видели и слышали за этот год. Его величество сам спросит о том, что ему будет интересно.
  Он провел рукой по подбородку.
  – Вы умная девушка, ваше высочество. Вы, конечно, знаете, что правда всегда выплывает наружу, поэтому скрывать её – последнее дело. Потому на самом деле правда – не так важна. Важны оценки, которые люди дают правде. Это называется "своя правда" – у каждого она не такая, как у другого. Не так ли? Мир, говорите вы. Мир – это самое желанное для государя. Знаете, как мудрые государи поддерживают мир? О, нет, они не ведут войн. Они...
  Он слегка наклонился вперед и сказал тихо, еле слышно.
  – ...не дают врагам стать сильнее.
  Затем он крякнув, поднялся на ноги и поклонился, несмотря на то, что ему это было непросто.
  – Я благодарю вас, ваше высочество, за беседу. Теперь мне нужно идти. Я оставлю вам фонарь, если вы хотите посидеть здесь, в тишине, подумать или помолиться. Это бывает очень полезно. В молодости мы все ищем общения. Ближе к старости мы учимся ценить уединение и тишину.
  Он почти дошел до выхода, но замер, как будто что-то вспомнив.
  – Ах да... Витке... можете им располагать пока что.

  Следующий день был последний, когда Раймвер мог с тобой встретиться – в полдень Хадрифы уезжали на север.

  Ты вызвала его запиской, взяла с собой Цезни, а он взял своего оруженосца.
  – Отвечаешь за мизэ Герназ головой, мы же практически в лесу, – сказал Раймвер наполовину в шутку, а наполовину серьезно. – И если ей не понравится прогулка, тебе не поздоровится. Мы были вместе с её братом в дозоре. Помни, она из Амкельмара, а Амкельмарские женщины безжалостны к робким мужчинам.
  – Понравится, понравится, – засмеялась Цезни и подмигнула оруженосцу.
  – Я вас не подведу, сир, – ответил, улыбаясь, парень, худой, с пушком на губах, с лукваым черным глазом, сам чем-то похожий на амкельмарца. – А если подведу – голову мне с плеч!
  День был солнечный и свежий – в воздухе чувствовалось приближение Цветорада. Людей в парке оказалось вроде бы немного, особенно если знать тропинки, по которым они ходят реже.

  – Как вы прожили этот год без отца? – спросил северянин. – Должно быть, вы скучали по нему. Хотя до нас доходили слухи, что столица живет весело. Когда к нам прибыло всё это пышное Хоркмарское воинство, нам было, честное слово, стыдно, за наш потрепанный вид. Но один месяц осады – и они стали такими же, как мы – оборванными и отчаянными.
  Ты спросила его, как это было?
  – На войне люди либо сильно сближаются, либо обнажаются противоречия между ними.
  Ты спросила, сблизились ли они с хоркмарской знатью.
  – Пожалуй, да, но мы все же смотрели на них, как на младших братьев. Мы были с самого начала, а они – под самый конец. Знаете, как будто два брата сидят на пиру, и старший подкладывает младшему лучшие куски. Но думаю, хоркмарцы смотрели на всё это... иначе, – вы засмеялись. – Наверное, они считают, что всех спасли. Как в песнях, где в конце приезжает главный герой и всех выручает. А в жизни... в жизни все не так, как в песнях, Эда.
  Ты чуть не вздрогнула – так редко тебя кто-то называл "Эда". В последний раз это, кажется, был твой брат.
  Вы не спеша шли и говорили – о серьезных вещах, но очень просто. И очень прямо.
  Ты спрашивала его, как себя показали те или иные люди – и он отвечал, но не так, как говорили на пиру, без уклончивой вежливости.
  – Барон Танфрим – храбрый человек, но... Есть люди, которые храбры, потому что чувствуют себя храбрыми. Брат Цезни, или, там, Коргир. Они храбры, как бойцовые петухи – есть драка, значит, надо в неё влезть. Есть люди, которые храбры, потому что их обязывает знамя или должность – они храбры для дела. Скажем, король! Твой отец. Я слышал, он в молодости был безрассудным, но сейчас не так. На него иногда находило желание тряхнуть стариной, но... он больше не такой. Он берег себя, и очень правильно берег, но он бросался в бой, когда знал, что его храбрость в этот момент отдается в сердцах других. Я видел сомнение на его лице несколько раз, и как он перебарывал его и шел вперед. Война обнажает такие вещи. А барон Танфрим храбр, когда это нужно лично ему. Говорят, он тут выиграл какой-то громкий турнир... ну да, это его вотчина – быть храбрым там и тогда, когда это заметят.
  Ты спросила, так что, это ненастоящая храбрость?
  – Настоящая, – улыбнулся Раймвер. – Но есть храбрость из дуба, и есть из стали, и есть из золота. Вот у него – та, что золотая.
  Ты не удержалась от подколки и спросила, а какая храбрость у Раймвера Хадрифа.
  Он почувствовал подколку и секунду помолчал, думая, как лучше ответить.
  – У северян не принято говорить о своей храбрости. Спроси других.
  Ты спрашивала еще – а что дядя Индмар? Оказалось, вот он-то как раз был само благоразумие, в войске его даже прозвали за глаза "старушенцией".
  – Такой человек обязательно нужен. Командир не всегда может позволить себе быть разумным. Нужен кто-то, кто заставит его подумать дважды.
  Он спросил тебя, а правда, что тут чуть ли не весь двор купался в Хорке обнаженным?
  Ты сказала, что не весь, конечно, так, может, пара фрейлин и принцесса какая-нибудь.
  Вы говорили обо всяком – о чем вы мечтаете, о Роморе, о его помолвке с дочерью Герцога Фламмарского, об архисвященнике Воблане, о Кинстмарцах и снова о разных землях.
  Ты держала его под руку и сделала так, что вы свернули на боковую тропинку.
  – Смотри, белка! – сказала ты.
  – Ничего себе, – ответил Раймвер. – Какая толстая белка! У нас на севере они поджарые.
  – Она ручная, её часто кормит королевский казначей.
  – Эта белка хорошо выбирает покровителей!
  Вы подошли посмотреть на неё.

  Тогда ты почувствовала, что он не хочет ничего больше говорить – и ты не хочешь ничего говорить.
  Ты подняла на него глаза.
  Он смотрел на тебя, чуть опустив голову, от этого зрачки его темных глаз оказались срезаны, что придавало ему слегка отчаянный вид.
  Твой небогатый опыт подсказывал тебе, что он сейчас тебя поцелует.
  – Смотри-ка, – сказал он, и кивнул куда-то вправо, ты немного повернулась туда, и в следующий миг он тебя обнял и ты ощутила через платье его тело, и сразу же после этого его губы, и мягкий волос молодых усов и короктой бороды, и запах кожи.
  И это было... вообще не так, как с сиром Танфримом или с броном Кальгером. Вообще не так.

  Тогда ты не смогла бы сразу объяснить как следует, в чем была разница, но позже поняла – и сир Танфрим, и барон играли. Их поцелуй был – как в романах: рыцарь целует даму, что символизирует единение душ, крайнюю степень симпатии, желание служить и посвятить ей своё что-то там... это был символ. И всегда символ осторожный, ни к чему не обязывающий, с оттенком игривой любовной тоски. И то, что казалось тебе на Хорке чувством, было скорее шалостью.
  "Ты что, целовал мою дочь?" – спросил бы Конвар. – "Повинен, не смог сдержаться, ваше величество," – ответил бы рыцарь. – "Да вы храбрец", – сказал бы король, если бы был в хорошем расположении духа. – "Ей хоть понравилось?" – "Смею надеяться, что да". – "Хах! Ну, на первый раз прощаю твою дерзость".
  Так было бы, потому что сир Танфрим знал правила приличия и своё место, и даже нарушая их, нарушал красиво, ни на секунду о них не забывая.
  И барон Кальгер знал своё место – он целовал тебя с достоинством. Это была шаловливая, но достойная обоих игра, что-то такое, что никто не посмеет одобрять открыто, но все одобряют в душе, потому что это приятно, забавно, освежает и в общем-то ничем не грозит.

  А Раймвер Хадриф – не знал, он не играл ни в какие игры, он ничего не обещал, ничего не символизировал и не изображал ничего красивого.
  Он не оцарапал тебя щетиной, не задел зубами, не был груб, но поцелуй все равно вышел не нежным. У него были упругие, сильные губы, и ощущение было такое, будто твой рот сладко растерзали.
  Ты почувствовала, что сир Ливерэ не так целовал дам в романах, и вообще, принцесс не целуют так бесцеремонно. Поцелуй принцессы – это же милость! Его нужно выпросить у неё, вымолить красивыми словами и осторожными губами.
  Это было крепко и неприлично, как пить неразбавленное вино, но зато искренне.
  У тебя екнуло и упало куда-то сердце, когда ты поняла, что это по-настоящему. Что надо или действительно испытывать к тебе что-то значительное, или получить травму головы, чтобы так целовать дочь Конвара Воителя в его собственном саду, под окнами его донжона. Таких безумных (или тупых, тут кому-как) вещей не делают из озорства даже рыцари-забияки из Кинстмара.
  И когда ты немного справилась новым ощущением, ты стала целовать его в ответ так же – как будто не было за деревьями замка, отца, сотни рыцарей, леди Корильды, как будто вы и правда были в глухом лесу, а ты не принцесса. Ты поняла вдруг, что вот так когда-то твой отец целовал твою мать, а она его. И может быть это было где-то под этим же деревом.
  У тебя сильно забилось сердце и мир поплыл перед глазами. Ты больше не видела его лица, а видела ветки деревьев, а он целовал теперь тебя в шею, почти в горло, очень жадно, словно голодный. Руку он запустил тебе в волосы, и ты откинула голову – она лежала теперь на его руке, а ты видела небо.
  Ты дышала тяжело, воздуха не хватало и сил не было.
  Он шептал что-то коротко и горячо, ты не понимала слов и не поняла, как его рука – теплая, он скинул перчатку на землю – оказалась у тебя под платьем. Это вышло как-то само собой, естественно, и так же естественно она скользнула по бедру, не задержавшись на нем. Ты ахнула – и сжала бедра, но поздновато – ты только стиснула его руку, а она была уже там, где тебя касались раньше разве что губкой, когда мыли. Никто никогда тебе толком не объяснял, как это происходит у мужчин и женщин, и...
  Когда он держал там руку, это было не то что приятно или неприятно, это вдруг оказалось нужно – ты ощутила томление, желание, чтобы он там с тобой сделал что-то, но что – ты не понимала и не знала, как попросить, и только сильнее сжимала ноги, даже скрестила их, а он слегка, самую чуточку, нажал – и отпустил, и ты поняла, что не дышишь: дыхание само задержалось от предчувствия, а сердце екнуло второй раз и провалилось куда-то... да, прямо туда, в низ живота, было ощущение, что оно пульсирует и бьется там, и он через кожу чувствует его пальцами.
  Он снова начал целовать тебя в губы, так же бесцеремонно, только слаще, и в какой-то момент его язык – напряженный, почти твердый, проскользнул тебе в рот, ты обхватила его губами. И язык был в этот момент – еда, и лакомство, и материнская грудь, и что-то такое, чему невозможно сопротивляться. Ты скользила по нему своим языком и губами, и в этом была какая-то взрослая, неприличная, бесстыжая игра, от которой нельзя отказаться, не сейчас, не в этот момент, потому что хочется сыграть до конца и узнать, что там дальше.
  Он понял, что ты задыхаешься и отстранился, и ты увидела опять его глаза и легкую тень сомнения в них, и это сомнение передалось тебе, и чуть не заплакав, ты сказала еле слышно:
  – Нельзя.
  Он закрыл глаза и молчал, замерев – ты видела, как раздуваются его ноздри, потому что он тоже тяжело дышит.
  – Ладно, – шепнул он успокоившись, не столько отступаясь, сколько соглашаясь с тобой. – Ладно.
  Его рука выскользнула оттуда, где ты сжимала её бедрами, и там, где было горячо, сразу стало холодно и мокро. Но еще не мог отпустить тебя, все держал, теперь уже не за голову, а за талию.
  – Однажды ты все равно будешь моей, Эда, – сказал он тихо, почти шепотом. – Однажды ты будешь моя.
  У тебя не было сил сказать, что нет, должно быть, отец выдаст тебя за кого-то там еще...
  Он прочитал по глазам.
  – Я знаю. Неважно. Однажды ты будешь моя.
  Вы оба понимали, что за такие слова ему отвернет голову даже не Конвар – ему отвернет голову собственный отец. Но он их все равно сказал и даже повторил.

  Силы у тебя кончились – ноги подкосились, и ты обмякла, оперлась рукой о дерево, потом прижалась к нему спиной, чтобы не упасть. Тебя била дрожь.
  Он тоже прислонился плечом к дереву, снял с пояса флягу с водой, и вы жадно глотали её по очереди.
  Где-то среди ветвей шуршала белка барона Хейгро. Вы запрокинули головы, но смотрели не на неё, а на голубое небо в просветах между ветками. Рука Раймвера доползла по коре дерева до твоей и сжала, и вы стояли так еще немного.
  – Пора прощаться, – сказал он, нехотя. – Мне надо уезжать. Приезжай на север.
  Он притянул тебя к себе и обнял еще раз, обхватив за плечи, прижался губами к твоим покрасневшим, припухшим, ставшим алыми губам. Этот поцелуй уже вышел спокойным – совсем другим, горьковато-сладким, плотным, он даже прихватил твою губу зубами напоследок – не больно, но так, что ты запомнила.
  – Будь здесь, я найду твою фрейлину.

  Ты была одна несколько минут, а потом тебя нашла Цезни.
  – Оруженосец у сира Раймвера не промах! – сказала она, посмеявшись. – Пришлось даже стегнуть его ремешком для ума. А его хозяин? Северяне не только на словах храбрые? Или так себе?
  Она глянула на тебя повнимательнее:
  – Какая-то вы больно румяная. Не заболели?

  В тот же день Хадрифы уехали всей семьей на север.

***

  А на следующий день слуга передал тебе, чтобы ты явилась к Его Величеству.
  Когда ты пришла, стол Конвара был завален свитками, книгами и какими-то грамотками. Он как раз плавил сургуч на свече, чтобы шлепнуть очередную печать.
  Он жестом отослал слугу и Ловорду, которая тебя сопровождала.
  – Садись. Вон, видишь, накопилось дел! По-хорошему месяц разгребать. Индмар мог бы и сам сделать, но я даже немного соскучился по этой писанине. И по тебе тоже.
  Он приложил печать, подержал и отлепил её от грамоты, а потом сдвинул все свитки в сторону, словно показывая, что сейчас только твоё время.
  – Расскажи мне.
  Ты спросила, о чем?
  – Обо всем. Меня не было год. Что тут было? Обо всем, что считаешь важным. Ты уже взрослая – я хочу знать, что ты считаешь важным, а что нет.

  Ты поняла, что хотя он улыбается и скорее в хорошем настроении, разговор будет серьезный и от него многое зависит.

От всего случившегося Эдвору еще часок потряхивало. Причем не от неправильности случившегося, а как раз наоборот. И тело и душа буквально кричали о том, что Раймвер ей вполне подходит, и только тренированный разум холодно возражал, что отец не согласится на этот брак. Был бы конкретно этот Хардриф наследником Таннмара, вопросов бы не было. А так у него есть старший брат Найдер. И что делать?! Погруженная в бурю чувств и пережив шторм тела, принцесса несколько рассеянно ответила Цезни:
- Этому северянину смелости не занимать. Я бы сказала, что у него ее с избытком.
Эдвора промаялась до самого вечера, так и не обретя спокойствия и ясности мыслей. В голову шли шли какие-то шальные мысли. Вроде уговорить отца отдать ей несколько лишних королевских баронств, чтобы она там правила вместе с Раймвером. Или уговорить его завоевать ей совсем небольшое королевство. Вот только при всей любви и умениях короля к войне, подходящих мест по соседству она просто не видела. Ох уж эти уроки сира Фромора! А Хадрифы уехали к себе на север. Вот просто замечательно. Поцеловал, как никто. Облапал, как медведь. Почти соблазнил. Пообещал «ты будешь моей» и... уехал. А ей тут теперь мучатся в раздумьях.

Вечером она позвала в свою спальню Ворду, как самую старшую и опытную из своих фрейлин. Просто ни Цезни, ни, тем более, Золь, так не разбирались в политике:
- Лови, ты так отлично мне выдала расклады по мизе Хельворе, что я хочу еще раз воспользоваться твоим умом. Есть ли у нас внутри страны или на границе земли, которые плохо лежат?! Или королевские, но которым нужна «крепкая» рука?! Я тут просто подумала сегодня о будущей свадьбе и решила, что не слишком хочу уезжать из Таннвера. Да, кстати, я сегодня целовалась по-настоящему, а не так, как те два раза о которых ты и так знаешь.


***
Принцесса оглядела кабинет отца. В детстве он выглядел немного по другому, был больше, таинственней, загадочней. Сейчас он утратил большую часть этой магии, и, вроде, как даже стал меньше. Принцесса посмотрела на стул, а потом хмыкнула и решительным жестом освободила себе от листков свитков и книг часть стола, рядом с отцом. А потом, как в детстве, забралась на стол, оказавшись с папой почти рядом.

- Да, уж, - начала она, - я не думала, что ты уедешь на войну так надолго. Да, по моему, и никто не ждал. Я, по наивности, думала, что ты разобьешь этого Николеана в одном большом сражении и быстро вернешься. Но к тому времени, как начала вышивать тебе флажок, была уже не так оптимистична. Кстати,как там мой подарок?! На твоем копье или сгинул где-то в славной сече? Потом, сир Фромор давал мне уроки по военному делу и я поняла, что там, по-быстрому, и не могло получится. Не с эльфами,которых поддерживали большие силы наемников. Кстати, о сире Фроморе. Кроме наук из списка, он научил меня самому главному - умению думать, анализировать и учиться. Так что я бы его наградила. Так что, папа, твоя дочка не только красавица, но еще умница. А еще я свободно разговариваю и пишу на ольстерском, и прекрасно танцую. Может тебе рассказали, как проходил бал, пока вы пировали. Я справилась со всеми кавалерами, танцуя до конца без перерывов. И мои фейлины справились тоже. Я не ошиблась, когда всех их выбирала. Ловорда, Цезни и Золь умницы, красавицы, преданы мне и помогают во всем. Я понимаю, что тебе совсем некогда, но может, когда разберешься с делами, заглянешь к нам посидеть на часок. Я пару дней назад выпросила себе обратно у мастера Карке молодого Витке, который вел мой маленький двор, когда он у меня был.

После короткой паузы, чтобы перевести дух и набрать воздух Эдвора продолжила свою речь. Коротко пересказав эту историю.
- … Так что в придворной жизни твоя дочь представляет собой совершенно незначительную величину. И в мой маленький двор пошли за бароном Кальгером, а когда тот скончался на охоте, то разбежались. Зато я научилась договариваться. - последнее слово принцесса выделила голосом и улыбнулась. - Вот если бы ты дал мне какое-то дело, то я бы получила влияние не только как твоя дочь.
- А с бароном Кальгримом произошла вообще странная история...
Эдвора коротко рассказала о злополучной охоте и закончила:
- Свидетелей нет, никто ничего не видел и не слышал, но понятно, кто от всего этого выиграл. Так что тут было не было скучно, пока вы воевали. До тебя дошла история как мои рыцари сир Зеггер и сир Ульке поймали короля разбойников Кирга? Его потом казнили и в округе стало намного спокойней.

Дальше принцессе пришлось затронуть и вопрос с королевствованием Зигды. Хочешь не хочешь, а отец бы не понял, если бы она его не включила в важные события.
- В семье мы без тебя не ссорились. С Зигдой друг друга не полюбили, но ужились. Тебе наверняка уже про нее наговорили и хорошее и плохое, но я считаю, что в целом она справилась. Хотя и проблем-то особых не было. Всеми поставками подкреплений и доставкой продовольствия занимался сенешаль. Да ты и сам все это прекрасно знаешь. Самым правильным решением Зигды я считаю то, что она сделала Вершвард местом для тех кто потерял на войне свои земли, испытывал нужду или был ранен, или искал возможности или отряда присоединиться к твоей армии. Этим королева многим помогла. А самыми ее неудачными решениями было дать слишком много воле судье и слишком поддерживать соломбарцев. Зигда забыла, что выйдя за тебя замуж, она должна была перестать быть соломбаркой и стать королевой для всего Таннвера. Вот это ей не удалось. Она слишком поддерживала своих земляков во всех вопросах, и судила в их пользу. Да еще придумала звание Старшей фрейлины, назначила на нее соломбарку Олору Фрабегор и поручила ей разбираться с расходами до ста золотых. Она мне, кстати, пару раз отказала,когда понадобились деньги на расходы. Отказала принцессе, правда, миленько. - Эдвора не отказала себе в удовольствии «проехаться» по любимой врагине. Правда сделала это с улыбкой и не акцентируя внимание отца.

Про веселье до дворце, купания в Хорьке нагишом и первые поцелуи Эдвора решила папе пока не рассказывать. Особенно, про поцелуи. Про остальное и без нее найдется кому понарассказать.
Ну, и закончила она свою речь, еще раз повторив главную мысль:
- Так что за этот год я успела подрасти, закончила обучение у сира Фромора и готова тебе помогать. До тех пор, пока мы не подберем мне мужа. Буду я королевой, княгиней , маркграфиней или графиней мне сейчас нужны практические навыки управления. Чтобы потом не пришлось краснеть.

Ту бы хорошо подошла фраза, вроде:
- А то тут к нам заезжал Ромон и всех изумил своей отвагой и темпераментом. Даже боюсь представить, что у него в герцогстве творится.
Но Эдвора это разумеется не сказала. Так как любила брата и знала о его очень непростых отношениях с отцом. Вместо этого она разрешила себе перестать быть принцессой и побыть, пусть немного, просто дочерью. Эдвора одним ловким движением соскочила со стола, а в следующий миг крепко обняла отца и прижалась к нему всем телом. Замерла на пару ударов сердца, уткнувшись щекой в край бороды. А потом выдохнула:
- Я так скучала, папа. Верила, что ты всех победишь, но боялась случайной стрелы и эльфийского коварства. Ты вернулся. И все будет хорошо.

  Цезни в ответ на твои слова сделала лицо... как бы это сказать... одновременно понимающее и такое, как будто она ничего не поняла. Но расспрашивать тебя то ли поостереглась, то ли... поостереглась.
  – Я рада, что вы хорошо провели время! – сказала она с деланым легкомыслием.

  – В смысле наши земли? – уточнила Ловорда. – Да чего уж там, Роннемар! Это все знают, даже и пословица такая есть: роннемарский теленок двух телок сосёт. Известное дело, роннемарцам что его величество, что Свертмарский король – им лишь бы их графства при них были. С ними надо ухо востро держать. А так... конечно, найдутся графства в Таннвере, где правители послабее. Только лорды косо смотрят, когда король у кого-то землю отбирает просто так. У вашего батюшки и так домен вон какой большой! Наоборот, все ждут, что он какой-нибудь кусок от него отрежет кому-то. Вы же про это спрашивали?
  Второе твое заявление вызвало у неё едва ли не больший интерес.
  – Это с Раймвером Хадрифом? – спросила она, насторожившись, и было видно, что ей и тревожно, и любопытно, и вроде как не стоит про это спрашивать, а с другой стороны – как не спросить? – Ну и... как было? Расскажите! Что значит "по-настоящему"?

  ***

  Отец слегка нахмурился, когда ты села на стол – он бы, видимо, предпочел, чтобы ты вела себя почтительнее. Видимо, дети, сидящие на столах и на голове у своих отцов, его несколько утомили. Но он не сделал тебе замечания, и когда ты стала говорить, его лоб разгладился – настолько, насколько позволяли морщины.
  – Сражения не заканчивают войны. Войны заканчивают договоры, – усмехнулся он. – А договариваться с эльфами – это как седлать оленя: как ни пристегивай, всё криво. Твой флажок я носил на копье, да, – он улыбнулся. – В самых важных сражениях. Он немного истрепался, так что я теперь его сохраню на память. А ты вышьешь мне новый.
  Он хмыкнул, когда ты рассказала ему, какая ты умная, и пробормотал:
  – Кто бы сомневался...
  Но он внимательно выслушал "доклад" о твоих успехах в танцах, освоении языков и выборе фрейлин. Ему явно понравилось, что ты упомянула Ловорду первой.
  – В этой войне мы вернули земли Малегеров. Не то чтобы мы не должны были так поступить, но мы сделали это быстро, и в результате они оказались не так уж сильно разграблены. Так что помни, Малегеры нам обязаны, и это – не просто слова. Требуй с неё больше, чем с остальных. Кстати, она, случайно не говорила, что собирается замуж? Я слыхал, на балу она танцевала с младшим Кельдегором... ты узнай про это. Этот брак... он нам не нужен, дочь, хотя и прямо запрещать его не следует – такие высокородные люди волнуются сверх меры, если им запрещают жениться. Ты ей прямо ничего не говори, но если увидишь, что там между ними что-то намечается – скажи мне. Подумаем, что сделать.
  Ты спросила, почему?
  – Потому что Малегеры нам теперь должны, но если будет этот брак, между нами и Кельдегорами они предпочтут Кельдегоров. А нам это не надо – у них и так много сторонников в Хоркмаре. И хорошо, что Танфрим примкнул к партии Ибенгоров. Мы подыщем дочке Вадемора другого жениха. Кстати, если узнаешь, что есть кто-то на примете – тоже расскажи. Ну ладно, это сейчас неважно. Продолжай.

  Он внимательно выслушал всё, что ты говорила про Зигду.
  – Значит, справилась! Ну что ж... это хорошо. Я собираюсь снова уехать, а твоего дядю послать в Амкельмар – посмотреть, что там делается. И на кого-то надо всё тут дома оставить. Мне тут про Зигду наговорили много всякого, и хорошего, и плохого... То, что она судила в пользу своих... Ну, милая, все всегда судят в пользу своих! Ты тоже будешь судить в пользу своих. Свои всегда ждут, что ты будешь судить в их пользу, и очень обидятся, если ты не будешь. Тут главный трюк – всегда знать, кто свои. И кстати, знаешь... может быть, это и хорошо, что она слегка ограничила Хейгро. Хейгро – полезный человек, но он так долго исполняет обязанности казначея, что мелкие суммы у него иногда прилипают к пальцам. А из мелких, сама знаешь, складываются большие. А на что тебе нужны были деньги? – удивился он. – И почему она их тебе не дала? И вообще, зачем тебе деньги? Тебе чего-то не хватает? У тебя, вроде, всё есть, что требуется, разве нет?
  Ты сказала, что на мелкие расходы к его приезду.
  – Девяносто девять марок на мелкие расходы? Эда, ты так-то знаешь, сколько это? Это как доход с трех рыцарских ленов. Не многовато на булавки? Возможно, Фромор тебя чему-то все же недоучил.
  Он поднял руку, прерывая возражения.
  – Ладно-ладно. После об этом.

  Ты сказала, что готова помогать ему.
  – Готова, значит, помогать, – усмехнулся отец, и совсем перестал хмуриться. – Это отлично. Ну, посмотрим, посмотрим.
  Ты обняла его, и он тоже обнял тебя – немного, наверное, неуклюже, но тепло. Он даже погладил тебя по волосам.
  – Тебе еще многому стоит научиться, – сказал он. – Но главное, ты, кажется, поняла. Вокруг тебя должны быть люди. Это неправда, что ты – незначительная величина. То, что ты не можешь приказывать всем направо и налево, еще ничего не значит. Приказ – не самое главное, с помощью чего можно на людей влиять. Иные вещи даже королям не стоит приказывать, а лучше намекнуть, подсказать... Ты молодчина, дочь. Собрать свою свиту в тринадцать лет, пусть даже небольшую – это уже кое-что. А то, что там барона кто-то упокоил... Бывает! Не расстраивайся. Если люди пошли за тобой, то пойдут и снова. Значит, чем-то ты смогла их увлечь. Не падает тот, кто и так лежит, не спотыкается тот, кто никуда не идет. И ты молодец, что ни с кем не поссорилась без меня по-настоящему. С Совербрахами особенно. Ты знаешь, мне кажется, если так дальше пойдет, они может быть, и позначительнее Ибенгоров станут. С ними нам ссор не нужно. А то, что тебе Олора не нравится – бывает. Мне она тоже не нравится! Но она из Фрабегоров – и нам они тоже пригодятся. Жизнь такова, что когда король кричит "за мной!", все кричат "дааа! веди нас!", а вот вперёд за тобой бросаются не все. Кто-то промешкает, кто-то сделает вид, что споткнулся, кто-то решит, что ему и в заднем ряду хорошо. Сейчас мы сильны. Даст Спаситель – и завтра ничего не изменится. Кто знает, что будет послезавтра? Проживем завтра – и узнаем. "Все будет хорошо," – как ты сказала. "Все будет хорошо" если мы с тобой сделаем это хорошо, и если его никто не посмеет испортить. Но жизнь такова, Эда, что всё не бывает хорошо – не когда ты на троне. И с этим приходится жить. Но мы будем улыбаться, мы будем драться, и мы будем идти вперед – и всё будет становиться лучше. Это уж точно.
  Он обнял тебя снова, потом отпустил и посмотрел, держа перед собой.
  – Ладно, слушай. Я здесь еще наведу порядок кое-в-каких делах, и поеду в Солобмар. Надо проверить самому, как там дела на границе, как наши королевские крепости блюдутся, что люди думают, чем дышат, в какую сторону смотрят. Эльфы – народец подлый, и если они еще не запросили мира, значит, где-то да ударят. Найдут, как. Договорятся. Придумают. Они хитрые. И скорее всего – это будет там, в Солобмаре. Нам не надо показывать, что мы готовимся, а подготовиться – надо. Вот и подготовимся.
  Он помолчал, снова раздумывая перед тем, как сказать еще что-то, а потом спросил: прямо, открыто, без намеков, явно давая понять, что ты можешь и отказаться.
  – Хочешь поехать со мной в Солобмар?

С одной стороны Эдворе было неловко и чуть стыдно описывать настоящие поцелуи. С другой стороны она бы наверное лопнула, скрывая это ото всех. А с кем еще поделиться, как не с лучшей подругой?! Хорошо еще, что можно было просто задуть свечку и дальше болтать в темноте. Так что слово за слово она выложила Лави большую часть своих чувств и переживаний на прогулке. Своих. Слова Раймвера про «ты будешь моей», она не решилась доверить и своей старшей фрейлине. При этом принцесса использовала для этого ольсверский язык, на котором они обе прекрасно говорили, а не родной. Она сама потом не смогла себе объяснить, зачем это сделала, в смысле языка. Но так, почему то, просто оказалось легче рассказывать.

***
Пока отец говорил, настроение Эды скакнуло вверх, будто она, верхом на Заре, перепрыгнула через препятствие. Отец ее похвалил и одобрил. И совсем не затронул купание в Хорьке нагишом. О котором ему наверняка должны были доложить. Правда некоторые вещи в словах папы ей не понравились. Когда он слишком легко отнесся к тому, что Зигда так открыто потворствовала своим землякам. И когда он слишком легко отнесся к ее словам о смерти барона Кальгера. У Ковара, конечно, огромное количество вассалов, но ведь Кальгер был именно его вассалом, его, а отцу хватило того, что новый барон Танфрим примкнул к правильной партии. Вот это было обидно! Ну и вразумительно объяснить отцу зачем ей нужно было золото, принцесса не сумела. За что разозлилась на себя саму. Да, просто булавки проще купить, послав служанку, чем искать мастера Карке и сообщать, что ей нужно. Хорошо еще, что ей вернули Витке. Можно будет теперь на него сгрузить все эти мечлочи. Тем ни менее, несмотря на легкий осадок, настроение Эдворы было отличным. Дорога с отцом отличный повод побыть, наконец, рядом с ним и обсудить перспективы и планы. Да к тому же, если король берет ее с собой, значит не только соскучился, но и рассчитывает на какую-то ее помощь. Хотя бы свежий взгляд со стороны. И посмотреть Зеленую землю это здорово, замок принцессе уже поднадоел, а она не выбиралась из него с той злополучной охоты. Короче, она не колебалась ни секунды:
- Конечно, поеду! - воскликнула Эдвора, - Неужели ты хоть на секунду мог подумать, что я откажусь от того, чтобы побыть с тобой рядом?!
А вопрос у принцессы оказался только один:
- Сколько фрейлин я могу взять с собой?

  – Хорошо! – сказал Конвар, и потрепал тебя по голове. – Это хорошо.
  Твой порыв его явно обрадовал. Не то что бы он ожидал другого ответа, но ему явно понравилась твоя горячность. А может быть, твоему отцу, старому вояке, хотелось, чтобы его хоть кто-нибудь любил?
  – Можешь взять хоть всех, – усмехнулся он. – Но я бы на твоем месте оставил в Вершварде хотя бы одну. В столице всегда должен быть "гарнизон", если понимаешь, о чем я. Кого-то, кто тебе напишет, например, о чем-то, о чем другие и не подумают. Кто тут из них будет полезен и дурака не наваляет – вот её и оставь. Ловорду возьми – её будем держать поближе к себе. И рыцаря одного оставь тут.
  Он что-то прикинул и усмехнулся.
  – Ты, конечно, захочешь поехать верхом! Запрещать я не буду, я помню, что ты не любишь возок. Но учти, Солобмар – это не Данварт и не конная прогулка по окрестным лесам. Туда ехать далеко. Поэтому оденься для дороги как следует, можешь с Цезни посоветоваться – она в этом разбирается. Я тебя предупрежу накануне.

Эдворе хотелось смеяться и петь, но она сдержалась. Все таки уже практически взрослая принцесса. Но как же ей нравилось предстоящее путешествие. И решение она приняла быстро.
- Оставлю тут Золь, она умненькая и я не буду переживать, что фрейлина тут что-то натворит. А возок все равно придется брать, для Ловорды, она не так, как мы с Цезни любит верховую езду. Да и если случиться непогода, лучше будет ехать под крышей.
Она клюнула отца губами в щеку:
- Я побежала собираться!
И, уже сделав шаг к дверям, остановилась, порывисто полуобернулась и спросила:
- Когда выезжаем? Завтра?

Уже по дороге к себе. она решила, что возьмет с собой сиров Ульке и Зеггера. Они отлично сработались в паре, вон, как разбойника взяли, вот пусть и едут вдвоем. А сир Дитвор останется с Золь.