[D&D 5] Убийцы Иггдрасиля | ходы игроков | Кубомётная

Вниз

Не было ни одного хода.

Сигбьёрн Конь

Автор: Dargot

Сигбьёрн Конь

Раса: Человек, Класс: Варвар

Сила: 18 [+4]
Ловкость: 16 [+3]
Выносливость: 16 [+3]
Интеллект: 7 [-2]
Мудрость: 12 [+1]
Обаяние: 10 [+0]

Принципиальный нейтральный

Внешность:

Показать содержимое

Высокий, широкоплечий детина, кажущийся из-за бороды старше своих лет. Волосы и борода, светло-рыжие, за ними Сигбьёрн следит - виски бреет, волосы, усы и бороду расчесывает. Черты лица резкие, тяжелый подбородок, нос картошкой - не красавец и не урод, нормальный северянин.
Сигбьёрн скуп на слова (и на деньги), и говорит не быстро, словно тщательно взвешивая каждое слово (так оно и есть, на самом деле) - но регулярно пытается слагать висы - без особого, впрочем, успеха.

Вооружен Сигбьёрн обычно копьем, щитом и топором, на поясе носит большой боевой нож - сакс. За спину закинута огромная, двуручная секира, которая пускается в ход, когда копья и стрелы скажут свое слово.

Одевается Сигбьёрн обычно для своего народа - нижняя льняная (некрашеная) и верхняя шерстяная (крашеная мореной) рубахи, просторные штаны из грубой шерсти, крашеные луком, суконные обмотки и кожаные ботинки-калиги. В холодную погоду - тяжелый шерстяной плащ, меховая шапка, рукавицы.
К поясу, кроме сакса, подвешены маленькая сумочка для мелочей и нож для еды.

Характер:
Сигбьёрн Конь храбр, упрям, и полон решимости добыть себе за морем много славы и серебра и стать большим хёвдингом. Или умереть пытаясь, в конце концов:

Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но смерти не ведает
громкая слава
деяний достойных.

Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но знаю одно,
что вечно бессмертно:
умершего слава.

Он откровенно недалек, но старается не пороть горячку и действовать если и не с умом, то семь раз примеряясь, что выгодно отличает его от многих, скорых на гнев сородичей. Но эта рассудительность с ним только до той поры, пока его не разозлят и он не сделается буен - тогда обидчику лучше как можно быстрее оказаться где-нибудь подальше...

История:
Жил один человек во Фьордхейме. Звали его Торир, сын Торстейна Молотобойца, внук Сигурда Щитоеда, а жена его была Ауд, которую также называли Ауд Птица. Торир часто ходил в Гверинлад с набегами вместе со своими братьями, Ингваром Серым и Эйриком Сухоруком, и они взяли там хорошую добычу, но о них не будет речи в нашей саге.

У Торира и Ауд был сын, которого назвали Сигурд, в честь прадеда. Он тоже ходил в Гверинлад, вместе с отцом и дядьями. Раз Сигурд увидел на ярмарке Хельгу, дочь Гисли Тороватого, сына Хельги Мстительного. Девушка Сигурду так понравилась, что он сговорился со своим человеком, Свейном Быстрым, и они похитили Хельгу. Хельга сначала ругалась, но потом привыкла, стала Сигурду женой и жила с ним в рыбачьем домике в Змеином фиорде.

За свое преступление Сигурд был объявлен вне закона, и Ториру пришлось выплачивать за него большую виру из гверинладской добычи. Люди потом говорили, что Гисли Тороватый слишком уж тороват и немного ему чести в том, чтобы брать деньги за позор дочери. Брат же Хельги, Ульв Бородатый, говорил, что сын за отца не отвечает, и, если за дочь виру выплатили, то про сестру речи не было. Когда до Сигурда дошли эти речи, он взял жену, Свейна Быстрого, еще двух своих людей – Харальда Шестипалого и Харальда Редкозуба, и отправился в Искльйов, так как людей у Ульва Бородатого было много, а кротости совсем не было. С тех пор Сигурда стали называть Женокрад.

В Искльйове Сигурд Женокрад поселился с женой и своими людьми в отдаленном заливе, который люди стали назвать заливом Сигурда. Неизвестно, уберегло бы это его от Ульва, но тот, собравшись раз в Арморику на трех кораблях, вернулся на одном, едва с четвертью людей, и вся добыча, которую он там взял, была наконечником стрелы, застрявшим у Ульва в глазу так глубоко, что достать его было никак нельзя. От этой стрелы он и умер. Так закончилась вражда Ульва Бородатого и Сигурда Женокрада.

У Сигурда же в Искльйове дела шли хорошо. Он разумно распорядился гверинладским серебром и много торговал на ярмарке. В первый год, после того, как они обосновались в Сигурдовом заливе, у Сигурда и Хельги родился сын Гуннар, на следующий – сын Хьерд, через четыре – сын Сигбьёрн, а потом дочь Арнгуд.

Сам Сигурд к старости растолстел и в море больше не ходил, а сыновьям его мало было удачи. И Гуннар, и Хьёрд не вернулись из своих первых походов - один в Эйре, другой в Кимрию. Люди не видели, как они погибли, но Хельге каждый раз был сон, как люди загоняют волка и она уверилась, что ее сыновья погибли. Младший, Сигбьёрн, рос высоким и крепким. Уже тогда его прозвали Конём, потому, что в детских играх он молотил своих обидчиков с такой силой, что им казалось, будто конь лягнул их копытом.

Когда Сигбьёрну приблизилась пора отправляться за море, многие стали замечать, что Хельга часто бледна и удручена и нянчится с Сигбьёрном как с ребенком. Когда ему исполнилось шестнадцать зим, Хельга сказала, что больна, и что пусть Сигбьёрн остается дома, чтобы за ней ухаживать. Сигурд сказал, что он и сам может ухаживать за женой, а Сигбьёрн пусть отправляется за славой и добычей, но Хельга сказала, что, если тот хочет ее смерти, лучше бы бросил ее в Змеином фьорде, и Сигурд не стал ей прекословить, поскольку не хотел злить жену больше необходимого. В тот год Сигбьёрн остался дома. Но на следующий, когда Торкель Обоерукий, сын Храфна Лысого, внук Тангбранда Кислого, снарядил корабль, чтобы отправиться за добычей в Эйре, он как-то спросил Сигбьёрна, не хочет ли тот отправиться с ним, поискать брата. Сигбьёрн ответил Торкелю, что это, пожалуй, достойное дело, и он отправится с ним. Когда Сигбьёрн сказал Хельге о своем решении та закрыла лицо руками и заплакала, а потом стала умолять Сигбьёрна не плавать в этот год никуда, чтобы не постигла его участь братьев. Но Сигбьёрн сказал, что мало чести будет в том, чтобы оставить гибель братьев неотмщенной и, чтобы Хельга не говорила, он уже все решил. Сигбьёрн с детства отличался упрямым нравом, а ещё он был любимцем матери и Хельга не могла ругать его также, как Сигурда, поэтому больше об этом в доме Сигурда не говорили.

Сигбьёрн отправился с Торкелем в Эйре и не нашел брата, но привёз богатую добычу. Тогда Хельга успокоилась и забыла на время свои страхи. На следующий год Сигбьёрна ранил на охоте вепрь он, залечивая рану, никуда не плавал.

К тому времени подросла и Арнгуд. В детстве ее называли Арнгуд Гордой, и люди заранее жалели ее будущего мужа, но, когда она подросла, будущему мужу стали завидовать, а Арнгуд стали называть Арнгуд Прекрасной. Многие достойные мужи сватались к Арнгуд, но все ей чем-то не подходили, а Сигурд, ставший к старости мягкосердечным, во всем ей потакал.

Трижды к Арнгуд сватался Вестейн по прозвищу Волчий Глаз, прозванный так потому, что глаза у него были желтые, как у волка, сын Сигурда Кожаные Штаны, внук Хрюма Кормчего. Вестейн был храбрый воин и прославился тем, что, однажды, когда он возвращался к себе на хутор, и на него напало трое, он отрубил руку одному из нападавших даже раньше, чем тот закончил замахиваться мечом, а еще двоих обратил в бегство. Трижды Арнгуд ему отказывала, потому, что Вестейн был косноязычен. Тогда Вестейн решил похитить Арнгуд. Он сговорился со своим человеком, Хьярви Акулой, они взяли мечи и однажды днем подъехали к хутору Сигурда, Вестейн схватил Арнгуд на седло и поскакал. Это увидел Сигбьёрн, который в это время нес к кузнецу острогу для ловли рыбы. Сигбьёрн взмахнул рукой и пустил острогу в Хьярви, потому, что боялся попасть в Арнгуд. Острога попала Хьярви в спину между лопаток, тот упал с коня и умер.

Сигбьёрн сказал тогда такую вису:

Конь валькирий тверди рыбы*
Получил удар острогой!

Люди потом говорили, что бывают висы и получше, но и эта была к месту, а бросок был хорош.

Вестейн крикнул:
- Будь ты проклят Сигбьёрн!
Он увидел, что Сигбьёрн безоружен и решил его убить. Дважды он подъезжал на коне к Сигбьёрну, но Арнгуд ему мешала, и он никак не мог достать Сигбьёрна мечом. Тогда он спрыгнул с коня и бросился на Сигбьёрна. Но Сигбьёрн сделался буен, он схватил Вестейна за руку с мечом и пояс, поднял в воздух и несколько раз ударил спиной о дерево, а потом о землю так, что сломал тому спину. И сказал такую вису:

Рыба рта у вора женщин -
Не для меда великанов,
Рыба ран в его деснице -
Не для сердца битв владыки!**

Люди потом хвалили Сигбьёрна, а ещё говорили, что вторая виса лучше первой.

Арнгуд была очень горда, что ее пытались похитить, а Хельга ругалась, говоря, что лучше бы ее украли - она, де, точно знает, что ничего плохого бы с ней не случилось, да еще Вестейн и его родичи выплатили бы Сигурду виру, а теперь родичи Вестейна будут за него мстить и, чего доброго, убьют Сигбьёрна. Сигурд же сказал, что серебра у него хватает, а Сигбьёрн хорошо сделал, и слава их теперь возросла. Хельга хотела было уже начать ругаться, но Сигурд продолжил, что в том, что касается родичей Вестейна, она права. Он, Сигурд, уже стар, а братьев у Сигбьёрна не осталось и мстить за него будет некому. Поэтому лучше Сигбьёрну отправляться за море...
------------------------------------------------------------
* - "конь валькирий" - волк, "твердь рыбы" - море, "волк моря" - акула.
** - "рыба рта" - язык, "мед великанов" - поэзия, "рыба ран" - меч, "владыка битв" - воин, здесь - Сигбьёрн.

Эгиль Слепой

Автор: Bane

Эгиль Слепой

Раса: Человек, Класс: Вардлоккр

Сила: 10 [+0]
Ловкость: 14 [+2]
Выносливость: 10 [+0]
Интеллект: 10 [+0]
Мудрость: 14 [+2]
Обаяние: 16 [+3]

Нейтральный

Внешность:
Ростом чуть выше среднего, сложения худощавого, при виде такого закалённый воин-северянин только засмеется. Всё верно, хоть и провёл три лета Эгиль в походах, так и остался тощим пареньком. Хотя первым делом люди обращают внимание на кусочек ткани, скрывающий отсутствующие глаза паренька. И уж потом они рассмотрят его обветренное лицо с жёсткими чертами, плотно стиснутые губы, никогда не расплывающиеся в улыбку. Волосы и борода юноши имеют рыжеватый цвет, длинные, нечёсаные, немытые. Хоть и возрастом Эгиль юн, но походит на старого слепого бродягу, к какому мало кто захочет подходить.

Носит юноша старую потёртую куртку и штаны, сапоги почти сношенные и грязный дорожный плащ с капюшоном. Как и многие слепые странники опирается при ходьбе на посох, вот только не простой это посох, а древко копья. Если понадобится, то к копью у Эгиля и наконечник имеется, хоть давно в нём потребности не было. На поясе юноша носит топор, а к его куртке подвязана пара ножей. На шее висит небольшой амулет, совсем простенький, из обычной гальки.

Характер:
Был ещё недавно Эгиль обычным молодым северянином, грезил о богатствах и славе, мечтал на службу ярлу или конунгу поступить. Однако произошедшее с ним полностью поменяло его отношение к жизни и миру. Все мысли юноши заполнены жаждой мести к своим обидчикам, что бросили его на верную смерть. Ради утоления этой сжигающей всё внутри жажды отдал он половину оставшейся жизни. Кроме мести сейчас Эгиля мало что заботит, даже скорый конец света, о котором вещают прорицатели и жрецы. Ему плевать, даже если весь мир запылает в огне. После всего пережитого не страшится Эгиль ничего, даже смерти, хоть и знает, что не видать ему теперь Валгаллы, и ждёт его забвение.

История:
Жил человек по имени Торвальд Каменный Лоб. Он был сыном Олава Белого и Рагнхильды. Рода он был незнатного, происходил со скалистого островка во Фйордхейме, но благодаря высокому росту и огромной силе вскоре прославился. Ходил Торвальд в разбойничьи походы, в одном из которых и получил своё прозвище, когда получил молотом по лбу. Молот треснул, но лоб Торвальда не пробил. Красавцем он и раньше не был, но теперь и вовсе стал страшилищем, от которого люди шарахались. Когда пришла пора ему оставить походы, Торвальд вернулся домой и стал кузнецом. В жёны он взял первую красавицу деревни Асту, чьи предки были ярлами, но из-за вражды с другим кланом лишились власти и богатств.

Трое детей Торвальда и Асты родилось мёртвыми, пока наконец на свет не появился здоровый мальчик, которому дали имя Эгиль. Родиться ему суждено было в ночь, когда налетел внезапно жуткий шторм и разбил о скалы три рыболовецких парусника, а рыбаков отправил на дно морское. Одна мудрая женщина из деревни сказала, что родившееся в недобрый час дитя навлечёт на своих близких гибельнейшую беду. Мало кто тогда поверил словам старухи. Эгиль рос умненьким и симпатичным мальчуганом, но отличался необузданным нравом. Его детские игры с другими мальчиками часто оборачивались для его друзей травмами.

Когда Эгилю семь исполнилось, стал он отцу в кузнице помогать. Да только невзлюбил он всею душой эту работу и при каждом удобном случае сбегал и шалил, всё чаще напоминая соседям об обстоятельствах своего появления на свет. Хоть родители в сыне души не чаяли, воспитывать его не получалось, вечно он спорил и делал все наперекосяк, от наказаний его проступки лишь хуже делались. К тому времени, как Эгилю двадцать лет стукнуло, в деревне его иначе как бедовым никак не звали. Да и сам Эгиль от крошечной деревушки порядком устал, хотелось ему большой мир повидать, отправиться в поход, как его отец.

И вот однажды зашёл в деревню военный корабль, направлявшийся в набег на южные земли. Среди викингов был родич Асты по материнской линии, звавшийся Дагом Псом. Тот после родительских уговоров взял непутёвого сынка в поход. Так началась морская жизнь Эгиля, чему он был несказанно рад. Каждое лето он проводил в походах, а зимовать возвращался в родную деревню. Но ни богатств, ни славы ему походы не приносили. Добычи викинги привозили мало, а сам Эгиль не отличался воинской удалью и всё больше за щитами товарищей прятался.

Один поход особенно скверно завершился. В землях Альбы получили викинги крепкий отпор, да так, что еле ноги унесли. И вот на пути обратно завели они разговор о жестокости богов, что в последние три лета одними неудачами их одаривают. И припомнил тут Гранкель Хорёк, что был родом из той же деревни, что и Эгиль, о том, что аккурат три лета назад прибился к их отряду бедовый паренёк, которому мудрая старица предсказала всяческие беды. Много среди викингов людей суеверных оказалось, стали они вспоминать походы с Эгилем и согласились, что с него все проблемы начались.

Жестоко обошлись с юношей боевые товарищи, за борт выбросили, когда берега не видать было. Плавал Эгиль хорошо, но не знал куда плыть в холодной воде. Стал он молить богов о спасении, сперва Ньорда и Одина, а после всех богов, каких знал. И много времени спустя, когда сил почти не осталось, и отчаяние окончательно овладело Эгилем, потусторонний голос ответил на его мольбу о помощи. Он потребовал от юноши отдать его глаза в обмен на жизнь, и тот согласился. Тогда невесть откуда налетели чайки и выклевали ему глаза. От страшной боли Эгиль лишился сознания, а когда очнулся, обнаружил себя лежащим на острых скалах. Слепой и беспомощный он с трудом выбрался на берег и побрёл вперёд, не разбирая дороги.

Голос вновь обратился к нему и посулил ещё один обмен – двадцать лет жизни в обмен на мистическую силу, которая поможет Эгилю отомстить своим обидчикам. Ни секунды не задумываюсь, слепой юноша согласился и на это условие. Его незримый собеседник сдержал слово, даровав Эгилю способности к магии и даже частично вернул ему способность видеть. Правда, юноша всё ещё не имел глаз и взирал теперь мир через огненную пелену бесконечных пожаров. Частично он смог повелевать этим огнём и призывать его в этот мир. Добравшись до родной деревни спустя много дней, он нашёл свой дом оставленным – мать не выдержала известия о смерти сына и скончалась, а отец пустился в плавание, чтобы отыскать его живого или мертвого, но лишь сам сгинул в морской пучине. Нашёл Эгиль и свою могилу рядом с могилой матери, а на ней три странных камешка, которые забрал с собой.

Побрёл Эгиль вдаль, но остановился у дома Гранкеля Хорька и спалил его дотла своей новообретённой силой. Деревенские, что видели это, сыпали ему в след проклятья и обещали смерть, если он когда-либо вернётся. Имея не так много времени до исполнения своего договора с невидимым голосом, решил Эгиль всё-таки поквитаться со своими товарищами, обрекшими его на смерть. Прознал он, что трое из них, включая Гранкеля, направились на Искльйов, чтобы попытать счастья на Турнире Достойных. Найдя попутный корабль, Эгиль направился туда же.

Асмунд Балдрссон

Автор: Alpha-00

Асмунд Балдрссон

Раса: Человек, Класс: Жрец

Сила: 14 [+2]
Ловкость: 10 [+0]
Выносливость: 14 [+2]
Интеллект: 10 [+0]
Мудрость: 16 [+3]
Обаяние: 14 [+2]

Нейтральный добрый

Внешность:
Среднего роста, крепкого телосложения, относительно молодой нордлинг с характерной для этой культуры причёской. Облачен в поношенную, но крепкую и не рваную одежду, в которой органично сочетаются традиционные меха, тюленья кожа и крашеные ткани южан (в понимании нордлингов южан). Одежда явно предназначена для путешествий в первую очередь - и об этом говорит и плотно набитая заплечная сумка, из которой торчат несколько свёртков, в которых без труда угадывается спальный мешок и связка с факелами. Под походным плащом поблескивает кольчужный доспех, а за спиной приторочен щит. На поясе висят топорик и лёгкая булава.

Лицо у Асмунда приятное, и кажется, что ему очень идёт улыбка. Которая, как ни странно, для внимательного наблюдателя часто выглядит вымученной. В глазах его читается усталость и какая-то тоска, усиливающаяся, когда он смотрит на чей-то счастливый семейный быт. В свете огня костров или печей иногда кажется, что оно приобретает пепельный оттенок, но это впечатление обычно держится не больше пары секунд.

Характер:
Сложный

История:
Где начинается путь героя? Асмунд не раз задавал себе этот вопрос, пока не пришел к двум довольно простым, но, безусловно, правильным выводам. Путь героя начинается не там, где герой этого ожидал. И путь героя начинается там, где того пожелают боги. Или, скорее, судьба, ибо плетениям норн подвластны сами боги. И редко когда начало пути героя является счастливым – из сотен песен, как своего народа, так и других, которых в ходе своих странствий посетил Асмунд, большая часть подобных историй начинается с потери. Семьи, положения, любимой, чести. Величайшая из легенд Империи, Иороам-Пророк, стал тем, чем он стал, потеряв все, что имел до этого. Больше, чем считали его почитатели. В тот день, что Иороам вознес молитву к небесам, он потерял и свободу выбора, став вечным рабом Десяти Заповедей, став проводником воли Единого Пламени.

И в этом судьба Асмунда чем-то напоминала судьбу основателя Регнум Деи. Но только в этом. Им не движет ни жажда мщения, ни мечта о новом миропорядке, ни слепая, фанатичная вера. Он странствует, повинуясь велению судьбы, и с благословления жрецов, что приняли знак и подтвердили божественную волю. Увы, мнение самого Асмунда в этом вопросе не учитывалось. Фактически, или, как говорят имперцы, de-facto, его изгнали, пусть и с почетом. С тех пор прошло немало лет, и Асмунд привык к непрерывно сменяющемуся вокруг миру. Привык, но не смог смириться. Не позволили.

Родился он в семье кузнеца, весьма большой семье, надо сказать. Балдр, отец его, свое отвоевал, и предпочел дальнейшей службе наковальню и молот. Лежащие на границе с Ама города ценились за металл и искусство его обработки, а не за число и качество поставляемых в дружины воинов. Талант ковать железо вознаграждался, и в большой семье множился, в буквальном смысле. Трое братьев и даже одна из сестер Асмунда были кузнецами, да и сам он не стремился уйти от этой судьбы. Ему всегда нравилось смотреть на пламя кузницы, следить за летящими от ударов молота по раскаленной заготовке искрами, вслушиваться в шипение клинка, входящего в масло… он молился Тюру, чтобы тот даровал его рукам и глазу ту же точность и силу, что и его братьям, и, похоже, Тюр не оставался глух к его мольбам. У Асмунда имелись все задатки отличного кузнеца – сила, выносливость, талант. В сочетании с весьма приятной внешностью, принадлежностью к богатой семье и хорошо подвешенным языком, он был бы первым женихом города, если бы не одно но.

Он не был воином. Его, как и всех, учили держать в руках топор и щит, но отец страшился отпускать своих детей за славой. Почему, Асмунд так и не узнал. Возможно, причиной тому было что-то в прошлом Балдра, но о своих подвигах кузнец рассказывать не любил. Но факта это не отменяло, не сходившие в поход мужчины, по сути, таковыми не считались, и рассчитывать на достойную пару или брак по любви им не приходилось.

И Асмунд, влюбившийся в красавицу Йрсу, ослушался отца. Когда ярл начал собирать дружину для очередного похода против обнаглевших йенде, он вступил в ее ряды. Балдр был в ярости, но не мог ничего поделать. Отказ от слова любого из членов дома падал позором на весь дом, а иные пути были слишком недостойны, и в их конце ожидала лишь немилость асов. Несколько месяцев похода по обледенелым пустошам, игр в прятки с навострившимися наносить удар и скрываться в подземных ледяных убежищах йенде, братания и потерь, мелких стычек и изматывающих караулов окупились лишь под конец, когда ярлу удалось выманить йенде на полноценную битву.

Вернувшегося Асмунда Йрса наконец-то заметила. И свежие шрамы в ее глазах его совсем не портили. Балдр все еще продолжал гневаться, но Аслауг, жена его и мать Асмунда, вскоре после возвращения сына намекнула, что делает он это больше для формы, чем всерьез. И, возможно, в тот же год состоялось бы сватовство, но в жизнь Асмунда вторглись радужные сны. Их было почти невозможно описать, ибо человеческий глаз привык разделять цвета, а не воспринимать их все одновременно. Все последующие года Асмунд будет пытаться воспроизвести увиденное хотя бы частично, но как краски, так и металл не были в состоянии передать это. Он видел, как мир расслаивался, и каждый слой жил своей жизнью, накладываясь одновременно на другой. Постепенно, он начал ощущать, что хотя видит лишь семь цветов мира, есть и другие, сокрытые от него сейчас.

Разумеется, поначалу Асмунд пытался скрывать эти сны. Он не хотел прослыть безумцем. Он готов был молиться асам, но, как и любой нормальный человек, не стремился ввязываться в дела асов. Людям, думал он, лучше держаться подальше от божественного, и просто исполнять их заветы и, если те выскажут, волю.

Но сны не прекращались. Более того, постепенно Асмунду начала видеться радуга, поднимающаяся на горизонте и уходящая одним концом в небо. Видеться – ее замечал лишь он один, и являлась она вне зависимости от погоды, и, иногда, даже времени суток. У молодого кузнеца не оставалось выбора кроме как обратиться к жрецам, которых этот случай весьма озадачил. Они приказали Асмунду ждать и ничего не предпринимать, в буквальном смысле ничего – хотя он и не был посажен под замок, но служители богов осознавали, что видения могут иметь некий смысл, а также вполне в состоянии сказаться на жизни города, если их неправильно истолковать. Сами они не взяли на себя такую ответственность, и потому послали гонца в Сивьядлунд. Спустя месяц прибыл ответ, и он Асмунду не понравился.

У начала радуги найдешь ты свою судьбу

Эти слова лишили его дома. Жрецы поручили ему отправиться к подножию радуги, которую видел лишь он один, и, как они сказали, там будет дарован знак. Его собирали как воина в поход, а не как идущего на смерть или совершившего позорный поступок изгнанника. Йрса сказала, что будет ждать... И, поначалу, раздражение в сердце Асмунда смешивалось с любопытством, благоговением и надеждой на то, что это приключение успешно разрешится, и, возможно, о нем даже сложат песню.

Казалось, что к этому все и шло. Радуга не обманывала, она не скрывалась за горизонтом, беспрестанно отдаляясь, нет, она становилась ближе с каждым днем пути. И, под конец, привела Асмунда в деревню Льенкопинг. Однако, войдя в нее, он не ощутил ничего. Ни путеводной магии, ни осознания предназначения... ничего. Оказавшись в тупике, он обратился к старейшине деревни, рассказал ему свою историю, после чего попросил разрешения поселиться в деревне на время, предложив в качестве оплаты свои навыки кузнеца. Ему не отказали, хотя, поначалу, достаточно пристально следили. Но у Асмунда не было дурных намерений, и он довольно быстро завоевал сперва доверие, а потом и дружбу со стороны жителей деревни.

Но к раскрытию тайны послания его это приблизило. И, когда через несколько недель радуга появилась вновь, он снова отправился в путь, не зная, выполнил ли наказ божества, испытывавшего его веру и разум.

Подобная история повторялась не раз, и уже через несколько месяцев преследовавший радугу Асмунд пересек границу родины. И именно тогда он начал испытывать сомнения в том, что его действия имеют хоть какой-то смысл. В каждом поселении он просил у жрецов прочитать руны, дабы те указали ему дальнейший путь. И ответ не менялся. Да и сам Асмунд ничего не менял в происходящем. Его судьба не менялась – разве что в худшую сторону, где он из кузнеца в зажиточной семье немаловажного города превратился в путешествующего кузнеца, которому едва хватало плодов труда на хлеб и воду.

И тогда он сказал, что с него хватит. Он пренебрег в очередной раз появившейся радугой, и остался в очередной "деревне у основания радуги". И, вопреки его ожиданиям, божественный гнев никак не проявил себя. Проклятие не пало на голову Асмунда, не было никаких зловещих знамений, и даже кошмарные сны не вернулись. Однако, спустя неделю, на деревню напали чудовища. Это тоже не было какой-то карой с небес, об их логове знали, и к их нападению готовились. Не последнюю роль в этой подготовке сыграл и сам Асмунд, работавший как проклятый над наконечниками стрел и копий почти все свое пребывание здесь. Да и то, что странствующий целитель задержался в городе, потому что Асмунд взялся подлатать кольчугу, да так и не успел из-за объема работы, тоже сыграло свою роль в сражении.

Смысл случившегося Асмунд понял позже. Он сражался наравне со всеми, и, хотя и был чужаком, сидел на весьма почетном месте во время пира в честь победы. И когда подняли тост в его честь, он с трудом не сорвался с места, чтобы в ночи ринуться туда, где незримая для всех, мрак разрезал уходящий в небеса полукруг радуги.

Несмотря на все увещевания, на следующее же утро он отправился в путь. Он уже знал, что увидит. Но он знал, что должен это увидеть.

И через неделю пути он увидел замерзшее пепелище. Небольшой хутор, державшийся до последнего. Настолько обглоданные волками тела, что не было понятно, как именно они ушли в страну мертвых. Увы, Асмунд не был настолько остроглаз, чтобы восстановить по деталям картину произошедшего. Но этого и не требовалось – он знал, что, окажись он тут раньше, каким-то образом он смог бы повлиять на исход событий. Возможно, встав с жителями домов плечом к плечу. Возможно, столкнувшись с каким-то путником и приведя его сюда. Возможно, просто починив замок и петли на воротах или укрепив их.

Так или иначе, причиной этих смертей был он, его сомнение в том, что в явленных ему знамениях есть смысл.

Он похоронил погибших, сложив костер из остатков хутора. Их пепел он взял с собой, чтобы, когда дорога приведет его к морю, развеять их прах над водой, как того требовал обычай. И там же, возле погребального костра погибших по его вине людей, он обратился к богам, прося прощения и совета. Была появившаяся после этого путеводная радуга чем-то из испрошенного? Асмунд не знает до сих пор. Его путь не был легок, и успешное выполнение воли богов столь же часто перемежалось с невозможностью оного.

Иногда он просто не знал, что нужно сделать. Иногда он поступал неверно, отталкивая тех, кого надо было привлечь. Иногда к его словам, которые пророчили беду, не прислушивались. Не всегда эта беда была масштабной, затрагивавшей судьбу целой деревни. Не всегда его вообще готовы были принять – особенно сильно это мешало в странах, поклоняющихся Единому Пламени, куда его в итоге завела Радуга. Там, где сильна была старая вера, можно было не скрываться. В землях Регнум Дэи он боялся, что его примут за колдуна или еретика, и немало времени прошло, прежде чем он понял смысл веры и отношения ее к чужакам глубже, и научился этим пользоваться.

Менялись земли. Менялись языки. Менялись люди. Менялся и сам Асмунд. Он развил свой врожденный талант к красноречию, чтобы убеждать людей принять его и отнестись к его словам с пониманием. Он научился играть на лире, чтобы там, где не нужен будет кузнец, сойти за странствующего барда и собирателя сказок. Он впитывал в себя знания о традициях, верованиях и божествах, пытаясь найти хоть какие-то ответы на свои вопросы. И нельзя сказать, что он не нашел часть из них. Насколько они правильны, знают, впрочем, лишь боги. Он совершенствовал свое мастерство, пока, в один необычный день, его мастерство не начало совершенствовать его.

Это сложно описать словами, но Асмунд начал чувствовать мир иначе, он ощутил, что его привычные кузнечные инструменты окружают его. Ударом незримого молота он мог укрепить внутренний стержень человека, зачерпнув незримой рукавицей из раскаленного горна угли, он мог метнуть пламя во врага, или, к примеру, расплющить невидимую заготовку в щит, защищающий от ударов вполне себе материального оружия.

Было ли это знаком милости и прощения богов? Асмунд не знал. Но очередная радуга вела его вперед, и он пытался. Иногда преуспевал. Иногда – нет. И так продолжалось, пока небесное семицветие не окутало собою Искльйов.

Линда Леэвике

Автор: Coil

Линда Леэвике

Раса: Человек, Класс: Ведьма

Сила: 8 [-1]
Ловкость: 14 [+2]
Выносливость: 14 [+2]
Интеллект: 12 [+1]
Мудрость: 16 [+3]
Обаяние: 10 [+0]

Нейтральный

Внешность:
Довольно высокая девушка с темно-русыми волосами, которые на солнце отливают золотом. Линда носит их на прямой пробор и заплетает в две длинные косы. Черты лица приятные. На носу летом появляются веснушки, придавая внешности некий юношеский задор. Выглядит упитанной, а значит здоровой.
Носит простые, но комфортные одеяния: длинную льняную рубаху, поверх которой надет лийстик (лиф, схожий по покрою с кофтой) с камсуном(верхняя кофта, сшитая в талию из сукна), и длинную шерстяную юбку темно-зеленого цвета. На поясе-кушаке висит церемониальный нож. Большую часть года носит поршни, но летом может сплести себе на смену лапти. Как и всякая молодая девушка, Линда любит украшения. Чем больше, тем лучше. Иногда набрасывает на плечи сыбу (шаль-покрывало).
Выходя на охоту Линда облачается в доспех из шкур.

Показать содержимое

Характер:
Общаясь с Линдой, никогда не узнаешь, счастлива она, опечалена, злится или воодушевлена. Девушка на удивление хорошо умеет скрывать свои эмоции. Она привыкла к тому, что публичное проявление чувств среди местных считается чуть ли не дурным тоном. Меньше слов, больше дела — таков принцип Леэвике, а также многих других ялкикасву, из-за чего многие ошибочно считают этот народ грубым и необщительным. Жительница Ярвиемаа обычно не говорит попусту и эта привычка иногда играет злую шутку, когда ей приходится общаться с представителями других культур.

Линда не боится сталкиваться с трудностями и старается решать любые проблемы без лишней драмы и суеты.

Если спросить Линду, чего ей не хватает больше всего вдали от дома, то она смело ответит, что сауны. Для озерного народа сауна - это место физического и духовного очищения.

Общаясь на других языках, путает местоимения “он” и “она” потому что на родном языке, киели, нет мужского и женского рода.

История:
Дай мне каннеле, Ванемуйне!*
Песнь в уме моем созрела.
О старинных поколеньях
Повесть дать хочу я миру.
Громче вы, голоса живые,
Пойте в недрах сокровенных,
В золотых глубинах сердца
О деяньях незабвенных!
Выйди из волн прозрачных Эндлы*,
Дочь седого песнопевца,
Заплетающая косы
Перед зеркалом озерным.
Поднимайтесь дружно, тени древних
Витязей и чародеев,
Оживайте, вереницы
Калевитян величавых!*

Ванемуйне — Легендарный песнопевец. Ванемуйне учил деревья, животных и людей петь песни и играть на каннеле, народном инструменте, напоминающем гусли, и все живые существа научились у него своей речи. Только рыбы забыли во время пения Ванемуйне высунуть из воды уши, поэтому они и доселе безгласны и только подражают движениям губ певца.
Каннеле — гусли.
Эндла — озеро среди болот.
Калевитяне — потомки Калева, одного из родоначальников ныне живущих ялкикасву.

Там, на самом юге Озерного Края, где большие водоемы все меньше, а земля все мягче. Где природа ярче, а болот все больше. Где леса дремучи, да следов людских все меньше. Там жили люди, именуемые себя Маарахвас - народ земли.

Линда, дочь Тыниса, внучка Каупо, потомок Калева, как и все потомки семейства Леэвике, жила там, в небольшой общине ялкикасву, которые имели свой диалект и свои традиции. То была община, тесно связавшая свой быт и культуру с природой, относясь к ней как к матери, почитая ее главенствующего бога, где мужчинам и женщинам ворожба была не чуждой.

По всей земле Озерного Края были разбросаны священные места, центром которых являлись алтари - чашечные жертвенные камни. Хранительницей одного из таких святилищ была Линда. Молодая и находчивая, с первой оттепелью, она отправлялась к святилищу по широко разлитой реке на хаабьясе (лодке, вырезанной из цельного дерева) и проводила полгода вдали от дома, служа природе, принимая жертвоприношения и очищая воды, наделяя их целительными свойствами, а также помогая крестьянам исцелиться от их недугов.

К окончанию лета Линда собирала дары леса и отправлялась на хаабьясе обратно в поселения, дабы пережить очередную морозную зиму, рассказать людям о том, что шепчет лес, помочь принять роды да подготовиться к новому сезону.

Достаточно размеренной была жизнь Линды, но одной весной, снова покинув дом и плывя в одиночестве по широкой реке, услышала она песнь вдалеке. Не знаком был язык ей, но даже без слов было понятно, что мотив был печален. Вглядевшись в туман в направлении звука, она увидела разбитый драккар. Погрузив весло в воду, она развернула хаабьяс и погребла в его сторону. Подплыв ближе, Линда увидела, что драккар не пустовал. На его палубе она заметила следы самой настоящей резни. Среди трупов оказался один живой - тяжело раненый воин. Он тихо напевал песнь, прежде чем испустить последний дух. Леэвике без колебаний накинула веревку на форштевень, украшенный головой дракона, и перескочила со своей малой лодки на драккар. Так она спасла Ульфгера Трусливого, позже именуемого Ульфгером Везучим.

Линду не сильно интересовало происхождение незнакомого воина, которого она выходила, но когда тот снова встал на ноги, сообщила ему, что тот волен идти обратно, откуда пришел. К удивлению ведьмы, воин захотел остаться жить среди людей Озерного Края и не возвращаться на родину, где его, по-видимому, ожидал бы позор за то, что не смог доблестно встретить смерть в бою. Именно Ульфгер Везучий обучил спасительницу своему языку.

Примерно с момента появления остлинга Линда заметила, что животные вокруг начали чаще нервничать и реже выходить на контакт с ведьмой. Они ощущали тревогу, исходящую c севера. Также и деревья, высоко подняв ветви, сотрясали своими кронами, указывая на то, что старый уклад скоро необратимо изменится. Долго Леэвике пыталась расшифровать эти знамения, вслушиваясь в пение птиц и в шепот ручьев, но так и не смогла.

Вполне возможно, что так бы и прожил Ульфгер среди потомков Калева, а Линда ломала бы голову над неоднозначными ответами болот и лесов, но одной зимой поехали воин вместе с семьей Линды торговать торфом и другими богатствами Озерного Края с Вестлингами. Именно от них дошел слух о Турнире Достойных. Глаза Ульфгера загорелись, ведь это могло сулить ему новую жизнь и никакие проигранные сражения не помешали бы его новообретенной славе.

Вместе с Ульфгером, ехать в Искльйове также решили воодушевленные кузены и братья Линды. Воин из Скейвы предложил и Линде поехать с ними, пообещав взять ту в жены после победы. Сомневалась Линда в искренности его слов, но приняла решение ехать, ведь когда еще она сможет повидать столь дивный первородный край? К тому же она была единственной из своего семейства, кто хорошо знал Норрён, чтобы общаться с местными.

Тофбьорн Глайдстон

Автор: Amatevil

Тофбьорн Глайдстон

Раса: Человек, Класс: Вор

Сила: 13 [+1]
Ловкость: 16 [+3]
Выносливость: 14 [+2]
Интеллект: 13 [+1]
Мудрость: 8 [-1]
Обаяние: 12 [+1]

Хаотичный нейтральный

Внешность:
С виду, конечно, не скажешь, что этот немного более стройный, чем многие его соплеменники и сверстники, нордлинг на самом деле сильнее, чем кажется. Чуть выше среднего роста, жилистый, без рельефных мышц, которыми так хвалятся его друзья детства, Тофбьорн производит обманчивое впечатление немного хилого человека. Но это его сложение как раз и позволяет ему пользоваться его истинным талантом - природной ловкостью и подвижностью.
Взгляд серых, почти прозрачных глаз Тофбьорна, словно пронизывает собеседника, изучая его, выявляя слабости. Когда же он хмурится, что небольшой шрам на носу, полученный еще в детстве, проявляется четче, что в общем создает картину суровости и жестокости обладателя этого лица.
Внешний вид Тофбьорна также отличается от прочих его соплеменников, даже несмотря на сапоги, утепленные внутри мехов, шкуру волка, служащую ему одновременно плащом и капюшоном, да и прочую одежду, явно призванную защищать от холодов, свойственных природе Фйордхейма. Вот только тело мужчины защищает вовсе на кольчуга или доспех из мелких чешуек, а обычная кожаная куртка, навроде той, что поддевают под тот же чешуйчатый доспех. Да и нигде на нем не видно тех жутких секир или огромных мечей. Нет, только два коротких клинка да кинжал за ремнем. Да еще короткий же лук.

Лицо:

Показать содержимое

Общий вид примерно такой:

Показать содержимое

Характер:
Тофбьорн большей частью времени довольно приятный человек, может и пошутить, и порадовать какой-нибудь байкой или песней. Легок на язык и подъем, порой ему одновременно сложно и усидеть на месте, и удержаться от какого-нибудь комментария. Но только до тех пор, пока это не касается дела. Тут он кардинально меняется, становится собранным, сдержанным и почти незаметным. Даже голос меняется, становясь более грубым и низким. В такие моменты лучше ему не перечить и не пытаться переходить дорогу - таковы уж особенности профессии, если можно так выразиться.

История:
Тофбьорн с детства был егозой. Он вечно норовил залезть в котелки на кухне, лишь чудом да благодаря природной подвижности не обвариваясь с головы до пят. Несколько раз сверзался с крыш, гоняясь за птицами с прутиком, воображая, что сражается с крылатыми скримсли. Но каждый раз, даже получая очередной нагоняй от матери (отец за подобные шалости никогда его не бранил, считая, что это только на пользу, ведь будущий воин растет), залечивая очередную шишку или синяк, снова и снова лез во все новые неприятности. Однажды он и вовсе отличился, когда устроил бег наперегонки со своими друзьями и многочисленными родственниками прямо по лодкам, стоящим у причала в порту. Поскольку его ловкостью и умением балансировать обладали далеко не все, было ожидаемо, что беготня быстро закончилась купанием всех участвующих в гонке участников. Всех, кроме Тофбьорна. За что последнему и досталось, на этот раз и от отца. Сюневульф Глайдстон явно не считал это ни достойной забавой, ни безвредной детской шалостью, ведь далеко не все бегуны умели прилично плавать, благо рядом были лодки, за которые можно было ухватиться.
В качестве наказания Тофбьорн был обречен месяц чистить конюшни, а после этого еще и промасливать борта лодок, по которым он скакал, что подпортило им бока, когда они бились друг о друга. Вот только Тофбьорн был бы не самим собой, если бы не сумел привлечь к отбыванию своего наказания большей части из своих соперников по забегу. Кого-то он обманул, сказав, что наказание распространяется на всех, раз уж все бежали, других запугал обещаниями рассказать их родителям, что на самом деле зачинщиками были именно они, а он лишь жертва. Что он сумеет убедить взрослых мало кто сомневался, ведь уж что-что, а правдоподобно сочинять Тофбьорн умел как никто другой. Против оставшихся была применена банальная хитрость – он вызвал их на соревнование, проигравший в котором либо помогал ему, либо неделю исполнял желания победителя. Вот только соревнования выбирал он, а мало кто мог соперничать с ним в лазании по деревьям или балансировании на коньках крыш. Месяц пролетел быстро, к тому же у всей этой ватаги оставалась еще уйма времени на забавы. Когда Сюневульф узнал о том, что провернул его сын, он для вида, конечно, поругался, но отметил для себя находчивость мальца.
Когда же Тофбьорну исполнилось одиннадцать, его, как и остальных мальчишек его возраста, стали обучать владению оружием. Ведь каждый истинный нордлинг должен уметь с изяществом и мощью разрубать свои врагов пополам или крушить их кости и черепа молотом. Вот только прыткому и подвижному Тофбьорну все это оружие казалось медлительным и неуклюжим. А бойцы в доспехах из металлических колец или тяжелых шкур были слишком неповоротливы. Он сразу отказался от таких, чувствуя себя в них как в клетке. Птице нужна свобода, чтобы развернуть крылья. Так и ему нужно пространство для маневра, чтобы чувствовать себя хозяином положения. Выбрав себе в качестве излюбленного оружия пару коротких мечей, которыми было намного проще колоть, чем рубить, Тофбьорн, облаченный в легкий кожаный доспех, двигался проворнее и быстрее многих своих соперников и товарищей по обучению. И с каждым разом побеждал их в дуэлях или тренировочных поединках. Даже один против двоих. Привыкшие действовать с позиции силы, размахивающие огромными боевыми секирами или длинными мечами, с тяжелыми доспехами, замедляющими шаги и повороты, они ничего не могли противопоставить юркому противнику, который каждый раз уходя от замаха, оказывался сбоку или за спиной и разил остриями своих мечей. Да, удары коротких мечей Тофбьорна были слабее ударов тех же секир, что могли одним махом лишить человека руки или ноги, но они были чаще, точнее, острее. Вскоре, многие либо отказывались биться с ним, либо загоняли того в угол и уж там от души отрывались за все прежние обиды. Если он не умудрялся проскальзывать у них промеж ног.
Когда же Тофбьорну стукнуло шестнадцать, его постигло первое разочарование в жизни. Подвижному бойцу, полагающемуся на свою ловкостью и необычную манеру сражаться, не нашлось места в команде рейдеров, отправлявшихся на драккарах воевать и грабить соседние побережья. Ни один ярл не хотел видеть среди своих воинов эту дикую кошку, всем нужны были волки и медведи. Зато очень быстро Тофбьорн нашел другое применение своим талантам. Природная ловкость и развитая подвижность пальцев помогли ему освоить мастерство обращения с мелкими щипчиками, скобами, крючками, всем тем, что позволяло открыть почти любой замок на свете. А вкупе с его талантом оставаться незамеченным и притуплять внимание окружающих, а также заговаривать им зубы, скармливая полную чушь, но звучащую словно единственно верная истина, открыли ему новую дорогу. В любом обществе есть те, кому не стоит жить по тем или иным причинам, но нет закона, позволяющего умертвить их. Или нужно было доставить на суд ярлов преступника, который скрывался от всех. Вот тут и приходилось обращаться к Тофбьорну. Так ненужный никому ловкач стал одним из любимых гостей ярлов, когда тем нужно было уладить проблему с каким-нибудь человеком. Одно только правило было – Тофбьорн не участвовал в дележе власти. Отравления, убийства ради положения – это остается уделом других. Он оставался честен и перед самим собой, и перед богами.
Вскоре по всему Фйордхейму прошла весть, что конунг Искльова созывает бойцов со всего света для участия в Турнире Достойных. Тофбьорн, конечно же, решил поучаствовать в нем. И дело было даже не в обещанной великой награде. Этим он мог в очередной раз показать всем, что его манера сражаться ничем не хуже тех рейдеров, что регулярно отплывали на драккарах с Фйордхейма, привозя богатую добычу, а может и превосходит ее. Что он может быть чем-то большим, чем просто охотником за головами тех, на кого ему укажут. Да, его положение в обществе нордлингов было не самым низким, но он хотел быть выше. И пока у него есть стремления – он будет доказывать всем и себе, что может быть лучше! Он купил место на первом же корабле, отправляющему в ту сторону, собрал свои нехитрые пожитки и отправился покорять всех своим мастерством.

Обсуждение | Информация | Персонажи | Вверх

Партия:

Сигбьёрн Конь, Эгиль Слепой, Асмунд Балдрссон, Линда Леэвике, Тофбьорн Глайдстон

Комнаты:

------------ МИДГАРД ------------, ГЛАВА 1. Рождение драккара, -- Акт 0. Турнир Достойных, -- Акт 1. Празднество в честь Веттир, -- Акт 2. Руны укажут на вероломство, -- Акт 3. В поисках волшебной крови, -- Акт 4. Возмездие, ----------------------------------------------, Сеттинг, Игромеханика, FAQ по сеттингу и игромеханике, ----------------------------------------------, Кубомётная, ----------------------------------------------

Добавить сообщение

Нельзя добавлять сообщения в неактивной игре.

Действия

Форум

[D&D 5] Убийцы Иггдрасиля | ходы игроков | Кубомётная

Сигбьёрн Конь

Эгиль Слепой

Асмунд Балдрссон

Линда Леэвике

Тофбьорн Глайдстон

Добавить сообщение