Damnatus est | ходы игроков | <Почти настоящий маг

Старый фонтан, все еще хранивший характерное цветное пятно в своей чаше, вряд ли бы мог рассказать что-то еще, кроме истории одиночества - однажды все те люди вокруг, что приходили к нему и брали воду для своих нужд, куда-то исчезли, а сама вода перестала подниматься из водоносных слоев от работы трудолюбивых машин. Та жидкость, что оставалась в чаше, быстро портилась от плохого воздуха, все сильнее становясь смрадным болотом в рукотворных берегах, пока совсем не испарилась.
Подобные истории, похоже, могут рассказать и те просторы, что лежат за пробитой стеной кордона - Плотно прилегающие к пролому заброшенные постройки с частично разрушенными крышами, видимо и стали той мелочью, что позволила взломать оборону стражи.
Вернее нет, не сами крыши и старые халупы, но отсутствие приказа или инициативы расчистить подступы к укреплению. Прячась среди разваливающихся домов, бунтовщики подобрались вплотную к цели атаки, а взобравшись через дыры на крыши - легко получили доступ на стену. Очередное торжество некомпетентности.
Просвет, служивший проездом для загадочной телеги, вел на еще одну городскую улицу, достаточно большую, чтобы обтекать участок открытой земли, когда-то, видимо, служившим местным небольшим парком. Старые, высушенные и скрюченные деревья так и тянутся к небу сухими ветками, похожими на руки мертвецов. Торжественная статуя какого-то древнего воина в героической позе растрескалась и покрыта налетом неприятных, грязных черно-желто-коричневых цветов.
Дальнейшее же заставляет Луция резко припасть к земле и снова прятаться в руинах, но уже по ту сторону пробитой стены.
Группа неестественно дергающихся, шатающихся людей бездумно тянут веревки между сухими деревьями и старой статуей, подвешивая тела мертвых стражников над землей.
Иссиня-бледные люди покрыты ужасными шрамами и ранами. Обескровленная плоть блестит на искромсанных запястьях, головы бессильно висят на глубоко перерезанных шеях.
Не ясно как передвигающиеся полумертвые калеки что-то тихо хрипят и мычат, занимаясь своей отвратительной работой, пока у подножья статуи самый мерзкий из них, но вполне живой и подвижный человек остервенело малюет древнюю статую алым из большого глиняного сосуда-пифоса, привезенного сюда на простой ручной тачке.
Выведенные кровью символы вызывают головную боль и резь в глазах, звуки того бреда, что безумец ритмично декларирует на неизвестном языке режет слух. Отвратительное действо вызывает тошноту и ком подкатывает к горлу, но худшее только впереди - измазанный кровью человек поднимает с земли целую стопку глиняных мисок и начинает расставлять их прямо под повешенными за ноги, как скот на бойнее, телами мертвых солдат. Аотом он достанет из-за пояса кривой нож и будет вскрывать убитым глотки, чтобы наполнить посуду почти свежей кровью. Все естество Луция кричит о том, что это нужно остановить, пока кровавый ритуал не зашел слишком далеко.

Сглотнув горькую слюну, Луций поспешил туда, куда ему совсем не хотелось идти, в сторону безумцев, говорящих на отвратительных до богохульства языках. Сфера в его сумке вдруг снова задрожала и, кажется, нагрелась, мошенник попробовал коснуться Сердца — может быть, он услышит какой-то голос? Можно подумать, что подобный приступ смелости был нехарактерен для Луция, но, по правде сказать, он подозревал, что у него просто нет выбора, и если не остановить этого безумца с прислугой, тут всё опять зальёт страшное синее пламя. А он просто не успеет сбежать достаточно далеко. Да и куда бежать, если кругом солдаты и безумная чернь? В голове что-то стучало в ритме сердца, а выпрямившийся словно палка сухой старик шёл прямо к ритуалу, ничуть не скрываясь. Хотя это давалось ему непросто, но он старался выглядеть невозмутимым. Луций, конечно же, постарался скрыть за спиной руку с оружием.

Касание к разгоряченному шару в сумке неприятно обжигает кончики пальцев. Это не приятное тепло, означающее милосердие или благодарность Юноны, это ее ярость и ненависть к тому ужасному колдовству, что вот-вот свершиться здесь.
Это лишь проводник. Путеводная нить для черного безумия. Обрежь ее.
Ты ли это подсказка, что искал Луций, но именно это послание рождается в его сознании.
Уверенно пересекающий открытое пространство человек, ожидаемо привлекает внимание. Грязный колдун в насквозь вымоченных кровью, бурых лоскутных лохмотьях, что даже назвать одеждой сложно дергается едва контролируемым телом и рывком оборачивается в сторону Луция. Светящиеся фанатичным безумием глаза из под слипшихся грязных волос впиваются в приближающегося мошенника и усердно сверлят его гневным взглядом невовремя потревоженного человека. Покрытое засохшей кровью лицо колдуна перекашивает неестественная гримаса и он выплевывает какие-то приказы своим рабам-трупам. Лишь трое одеревеневших и посиневших двигающихся трупа остаются с хозяином, усердно выводя на земле линии и символы еще теплой кровью из тарелок. Остальные семеро неуклюже переставляют непослушные ноги и вытянув руки вперед, выдвигаются навстречу Луцию.
Кровавые символы, уже нанесенные и совсем свежие, кипят, пузырятся и тянутся наружу тонкими алыми нитями, стремясь опутать и вонзиться в тело кровавого колдуна.
А тот и не сводит взгляда с приближающегося противника, смеющего мешать ритуалу. Словно бы пытаясь остановить того одной своей волей.
Наконец, наполненный кровью горшок на деревянной тачке трескается и лопается, изливая из себя содержимое. И колдун приветствует ее, резким, подготовленным движением ножа, разрезая себя от горла до паха. Вскипевшая кровь извивающимися змеями устремляется к упавшему на колени и заходящемуся безумным хохотом колдуну.