– Мы не могли в вас стрелять, потому что последние несколько часов мы в плену – в котором, хочу отметить, совершенно невозможно удовлетворить базовые потребности, – и, согласно распоряжению генерала-фельдмаршала Кейтеля, все гражданские лица, осуществляющие противодействие вермахту Германской империи, являются комбатантами в соответствии с положениями Женевской конвенции, – достаточно занудно продолжил пояснять немец. Его товарищ, впрочем, была куда более хмур и понимал, что никуда он от расстрела не денется – а потому уже смирился с собственной смертью.
– Эй, ты их понимаешь? Это хорошо. Поможешь нам их допросить? Заодно после допроса и накормим, и напоим, чем богаты, – в голосе старшины появился живой интерес. Если он согласился, то он скомандовал одному из солдат привести сюда товарища комиссара, а сам вместе с пленными и Тацумаки спустился вниз, под стену. Там они нашли комнату поукромнее… А тем временем, перед глазами Сиого всплыло системное окошко.
Женевская конвенция?
Убейте военнопленных особо жестоким образом или убедите Виноградова отказаться от их расстрела.
Награда за убийство особо жестоким образом:
– 1 уровень, 3 суток жизни;
– Задание «Женевская конвенция? Вы имели ввиду «список дел»? I».
Награда за спасение военнопленных:
– 1 уровень, 3 суток жизни;
– Задание «Национальный комитет «Свободная Германия».
Слова «особо жестоким образом» были подчеркнуты и выделены, словно гиперссылка… И что-то Сиого подсказывало, что при «переходе» ему что-то покажут и это будут отнюдь не мемы с котиками. К сожалению, предполагаемые задания также не открывались, хотя, судя по всему, они были взаимоисключающими и предполагали противоположные цели. А тем временем шел допрос: довольно цивилизованный. Немцев по очереди заводили в камеру, где их тихим, но немного пугающим голосом допрашивал «советский солдат» (кстати об этом – Сиого заметил, что у большинства солдат и командиров была на воротничке красная ткань, на которые были навешаны знаки отличия; однако у некоторых солдат и помполитов была синяя ткань – допрашивающий был как раз из таких).
Занудный немец к сотрудничеству особенно склонен не был и отвечал пространными инструкциями, хотя пару разу прихвастнул подавляющей боевой мощью некой «группы армий «Центр» и предложил дружно и с поднятыми руками сдаться, гарантировав достойный плен всем, кроме «комиссаров и евреев». Второй немец был куда более тих и отвечал куда более открыто, хотя по-настоящему стратегической информации не выдал.
Суть их слов сводилась к следующему: нападение на Брестскую крепость было частью некого большого плана, который готовился с мая, и они не просто устроили небольшой пограничный конфликт, а начали полномасштабное вторжение – только вблизи Бреста (кажется, это город недалеко от этой крепости) действовало не меньше трех пехотных дивизий и вроде бы даже несколько танковых, которые идут к Минску (на этих словах допрашивающий немного закаменел). Сейчас вся их 45-ая дивизия численностью в примерно 25 тысяч человек окружила крепость и рано или поздно возьмет его.
– Врет, шельмец. Нет у них 25 тысяч. Не положено по штатам. Но с нас, пожалуй, и половины от этого числа хватит, если валы не отобьем, – произнес допрашивающий, когда допрос второго немца закончился. Сиого чувствовал, что у него не очень много времени до того, как эту парочку расстреляют – сейчас будут думать, есть ли смысл дополнительно их допрашивать. – Но если они обрушились тремя пехотными да с танками… Наши точно не выдержат. Китаец, может тебе и действительно им сдаться? Уж с ребенком-то они точно ничего не сделаешь. Немножко посидишь у них, пока мы не отобьем удар, а там и в Германии восстание будет, а?