[D&D 5] Глашатай Гроз | ходы игроков | ١.١. Молитвы о дожде

Абдулла был прав, ожидая продолжения боя. Только смотрел он не туда. Крик Басира и визг Несринэ отвлекли его от оставшегося за ними тоннеля. Повернувшись всем телом к змеям и держа меч перед собой, Ифрит медлил, не желая помешать отступлению пашто или же подставляться под пожирающий снаряд чародея. Всё же он верил в их способности. Не зря. К тому же он надеялся услышать от одного из попутчиков-мудрецов, обычные ли это змеи или нет. На первый взгляд, да... но здесь можно было ожидать всякого, да и самые естественные из змей были весьма опасными... пусть не врагами, но препятствиями.

Ответом на слова Басира стал простой кивок. Не отрывая настороженных глаз от клубящихся змей и не опуская меч, Ифрит стал осторожно обходить их. Он не стал уходить далеко. Действительно, пытаться зарубить гадов ползучих было бы не с руки, но подпускать их к чародеям тоже никуда не шло. В конце концов, даже после ударов Фраоши он, наверное, мог выстоять дольше, чем они.

— Это простые змеи? — тихо спросил тюрок, встав между ними с одной стороны и Дарьей и Басиром с другой. Ненависть, вызванная нежитью, уже давно исчезла, осталась только сосредоточенность на угрозе.

Облегчение, испытанное Эр-Рахимом от поверженного противника было недолгим: неправильно погребённые мертвецы ещё раз показали пагубные последствия неправильно проведенного захоронения и исторгли из себя клубок змей, что накинулся на черноволосую ловкачку.

Смотреть на то, как девушка отбивается от гадов было выше человеческих сил и Эр-Рахим бросился на помощь.
Сначала он использовал свой посох, но гады так ловко извивались, что дервиш просто напросто не смог по ним попасть, зато он схватил сразу несколько змей и ударил из головами о стену, после чего с отвращением бросил на землю.

Услышав окрик Торстейна, Сибилла, которая к тому моменту, движимая любопытством, решила было подойти поближе, чтобы разглядеть поверженных Фраоши; сицилийка снова побледнела как мел и собралась было вернуться назад, подальше от оживающих мертвецов и выползающих из них ядовитых змей, но всё же совесть (а может и внезапный прилив отваги) заставил девушку сделать несколько шагов вперёд и, вскинув руки вперёд, выпустить в клубок аспидов нечто, что выглядело как лилово-голубая молния, из которой вовне вылетали золотистые искры. Этот поток безусловно магической энергии ударил по рептилиям, уничтожив добрую их половину.

Змеи, раздосадованные болью, которую им причинили чары Сибиллы, с разъярённым шипением устремились к ней; Абдулла и Эр-Рахим, которые остались без внимания змей, решили воспользоваться возможностью. Тюрок снова рубанул по ним своим мечом, убив несколько рептилий, а дервиш — сделал несколько стремительных выпадов своим посохом, который раздробил хрупкие позвоночники оставшихся аспидов. На сей раз опасность действительно миновала и в коридоре воцарилась тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием всех, кто взял участие в битве, и тихими ругательствами Аслана, который до сих пор воевал с замками.

В конце концов самаркандец взломал последний из них. Остальные члены группы, подошедшие к тому моменту к двери, внимательно осмотрели её на предмет ловушек — то, что Аслан должен был сделать изначально, и не найдя ничего подозрительного (очевидно же было, что ловушка на этой двери уже сработала — когда Аслан начал открывать замки, она пробудила Фраоши-Стражей), раскрыли массивные створки.

По ту сторону располагался просторный зал, примерно сорок на восемьдесят кадамов, который, судя по всему, служил сокровищницей тем огнепоклонникам, которые хаживали в этот подземный храм. Там и сям были расставлены сундуки и шкатулки, навалены ворохи ритуальных одеяний, стояли кувшины с маслом для светильников и горшки с благовонными смолами для воскурения фимиама, а в каменных стенах были сделаны ниши для книг и свитков, коих тут были сотни. У одной из стен располагался колодец, у другой — длинный стол, на котором стояли фиалы, пузырьки, ступки с пестиками, весы, стеклянные колбы и медные реторты, алембик — перегонный аппарат, а также лежали скальпели, мерные ложки, рулоны лекарских бинтов и горки каких-то трав.

Заперев дверь на все замки, которые были по эту сторону, Аслан наконец шумно и глубоко выдохнул:

— Думаю, мы тут в безопасности. Даже если эти чуда и придут в себя, через такую дверь они точно не пройдут, да и змеи не пролезут. Предлагаю сделать небольшой привал прежде, чем мы продолжим наш путь по катакомбам; моё ощущение пространства подсказывает мне, что мы уже недалеко от выхода на поверхность, но… — Аслан кивнул головой назад, в сторону запертых дверей, мол, сами понимаете, случиться может что угодно. — Полноценный же отдых будет тогда, когда мы доберёмся до заведения Салиха. До «Догуран Казана»…

Саид довольно хмыкнул:

— Забавное название у заведения: «Котёл, что рожает».

— Вы знаете, что это значит, ходжа? — с хитринкой во взгляде своего единственного зрячего глаза спросил смуглый самаркандец.

— Безусловно, почтеннейший! Это же прямая отсылка к одной из притч о Ходже Насреддине!

— Кто такой этот «Ходжа Насреддин»? И что за притча? — Сибилла, присевшая на скамейку у алхимического стола, с интересом посмотрела на старого Саида.

— Ходжа Насреддин — суфий, собрат нашего почтенного Эр-Рахима. Как известно, суфии превыше всего почитают мудрость и постижение оной посредством прозрения, духовных практик, созерцания и иносказания, стимулирующего наш разум думать, анализировать и находить зёрна истины в, казалось бы, чём-то неявном или тривиальном. Некогда — задолго до монгол — он жил в Бухаре, когда та была прекрасна, процветающа и полна чудес…. Что же до «Рождающего Котла», то история эта такова.

Саид устроился на лавке подле сицилийки и с видимым удовольствием принялся рассказывать:

Однажды он пришел к своему соседу Хасану с просьбой:

— О, мудрый Хасан, не мог бы ты одолжить мне свой котел? У меня большое застолье намечается, хочу наварить плова с курагой и бараньим мясом, а мой котёл слишком мал для той компании, которую жду в гости.

Хасан, доверяя Ходже, отдал ему котел. Прошло несколько дней, и когда настала пора возвращать котел, Ходжа пришел к соседу с его большим котлом и каким-то маленьким котлом внутри.

— О, уважаемый Хасан, — сказал Ходжа с улыбкой, — твой котел родил, и я приношу тебе его потомство.

Хасан, хоть и удивился, но обрадовался и принял оба котла с благодарностью.

Прошло некоторое время, и Ходжа вновь попросил у соседа котел. Хасан с радостью согласился, надеясь на ещё один «прирост». Однако дни шли, а Ходжа не возвращал котел. Наконец, Хасан пришел к Ходже с требованием:

— О, Ходжа Насреддин, верни мне мой котел!

С печальным лицом Ходжа ответил:

— О, Хасан, мне тяжело сообщить тебе эту новость, но твой котел умер.

Хасан не мог поверить своим ушам:

— Как это возможно, чтобы котел умер? Разве котлы могут умирать?

Ходжа с хитрой улыбкой ответил:

— Если ты поверил, что котел может родить, почему ты не можешь поверить, что он может умереть?

Хасан, услышав эти слова, задумался над мудростью Ходжи и понял, что не стоит верить всему, что говорят. Так, с помощью своей остроумной шутки, Ходжа Насреддин вновь преподал своим соседям важный урок, напомнив им о том, что здравый смысл и мудрость всегда должны идти рука об руку…

— И поменял свой маленький котёл на крупный, — с ухмылкой закончил своё повествование старый мудрец.

Пока не участвовавшие в схватке Саид и Аслан, не потратив и мгновения, тут же расслабились и занялись тем, что умели, видимо, лучше всего — травлением баек — Басир, бросив короткий взгляд на оставленную позади дверь и на всё ещё ведущий вперёд путь, положил разгонявший тьму щит на пол так, чтобы он стал этаким «костром», пусть и без огня, и торопливо подошёл к остальным:

— Как вы? — вновь немного попирая привычные принципы вежливости через неспешное многословие взволнованно спросил он. Пусть самому антиквару и удалось остаться в безопасности, но вышедшим вперёд пришлось пострадать от немёртвой силы фраоши, а Несринэ — ещё и от змей. — Если нужна помощь — скажите, я могу помочь.

  Несчастные змейки, на свою беду выползшие из трупов и решившие для разнообразия закусить одной отдельно взятой пашто, были через несколько секунд буквально разорваны слаженными действиями остальной команды. Несколько смущенно фыркнув, Несринэ осмотрелась, больше всего уделив внимание тому месту, где она оказалась, и, не найдя никакой опасности, уселась и принялась стягивать сапоги. За этим действием ее и застал вопрос Басира.
  Подняв на мужчину взгляд, торговка улыбнулась одними губами, и безалаберно отмахнулась:
  - Жить буду, Басир-хаким: не родилась еще та змея, что убьет меня. Да и, к тому же, я, видать, сама столь ядовита, что яд крайтов меня не берет. Ни или, по крайней мере, я его не чувствую.

  Избавившись от обуви, девушка закатала шальвары до колен и, немало не смущаясь ограниченным освещением, принялась изучать укусы, иногда сдавливая ранки и морщась от неприятных ощущений. Удостоверившись в своем мнении, она кивнула самой себе и утвердительно заявила:
  - Как я и говорила, яд в раны проникнуть не смог, так что заботиться обо мне, неся страдающее тело на руках, пока не стоит. Видят Горы, хорошо, что это были только крайты, а не гюрза, например, или кобра. Тогда был бы вопрос, чей яд опаснее!
  Посмеявшись собственной немудрящей шутке, Несринэ обулась и подошла к открывшейся, наконец, двери. Оружия она, помня горький опыт недавней схватки, не убирала, и была готова встретить честной сталью любую угрозу.

  В просторном зале за дверьми, впрочем, опасности не оказалось ни на первый взгляд, ни на последующий, так что пашто убрала оружие в ножны и с любопытством обвела многочисленные сокровища, не видевшие солнца уже Аллах ведает, сколько лет. Тем временем Саид припомнил притчу о мудром и пронырливом Нассаредине, и девушка, хотя уже слышала ее ранее, не могла отказать себе в удовольствии устроиться рядом, скрестив под собой отозвавшиеся колкой болью ноги, и еще раз послушать старую историю.
  Когда родник слов Саида иссяк, девушка, весело фыркнув и еще раз подивившись находчивости ходжи, приложила руку ко лбу, к губам и к сердцу:
  - Ай, какой же все-таки талант! И как же хорошо, что не перевелись – и да не переведутся вовек! – такие Хасаны, что готовы принимать желаемое за действительное, пока им это выгодно! На том и стоит, - пашто улыбнулась, - торговля.

  Попив водицы из фляги, Несринэ поднялась, стараясь не выдать ни малейшим движением лица неприятные ощущения, и, заложив руки за спину и насвистывая, неспешно пошла по периметру залы, изучая ее содержимое. Выдвинув пару книг и убедившись, что те рассыпаются в руках, торговка поворошила ворох истлевающих одежд в поисках чего-нибудь любопытного, после чего остановилась у резной шкатулки, чья крышка была выполнена в виде сцепившихся передними лапами львов.
  Повертев добычу так и сяк, торговка отряхнула ее от пыли рукавом чапана, после чего, устроившись поудобнее, вынула из волос длинную острую заколку и попыталась вскрыть замок, прокомментировав свое любопытство:
  - Интересное дело получается, достэ. Внутреннее хранилище, куда доступ только для своих, а все сундуки, шкатулки, лари и прочее закрыты, словно боятся вора. И ладно бы был только один сундук, пускай и огромный – было бы понятно, что ключ у смотрителя. Но ведь нет – это сколько же им ключей надо было брать с собой? Или, быть может, они не собирались их открывать вовсе?

- Как я и говорила, яд в раны проникнуть не смог, так что заботиться обо мне, неся страдающее тело на руках, пока не стоит.
- Ну я поношу, коли желаешь, скьёлдмёйе, - хохотнул Торстейн, обрадованный тем, что укусы змей не слишком навредили спутнице. - Если страдать при этом не будешь - даже лучше!

Сам он легко отделался, хотя и ныл ещё оставленный ударом стража синяк. Заинтересовавшись шкатулками, с которыми возилась пашто, северянин присел рядом, достав из сумки зубило и кузнечный молот.
- Если потеряла ключ, Несринэ-джан, - улыбнулся Рагнарсон. - Можно и замок выломать.
Примеряясь к сундучкам и шкатулкам, Торстейн пробовал сбивать петли и поддевать крышки, загоняя острое зубило в щели и используя его, как рычаг.

— По милости Аллаха я обошёлся ушибами, и мне надо лишь перевести дух, — уверенно и теперь уже вполне спокойно ответил Басиру Абдулла. Боль утихала медленно, но жаловаться он не привык, да и бывало с ним гораздо хуже, пусть и при менее зловещих обстоятельствах. Тюрок слегка наклонил голову. — Спасибо тебе за заботу и за твои познания, без которых мы вряд ли отделались бы так легко.

Чары в понимании Абдуллы ведь тоже были плодом познаний, пусть необычных и опасных. Тюрок безоговорочно ценил в очередной раз пригодившиеся познания антиквара, а чары признавал полезными. Но проще и спокойнее было спрятать последние под первыми.

Бегло осмотрев зал на предмет требующих немедленного предупреждения опасностей, охотник за преступниками позволил себе присесть на одной из скамеек и выслушать очередную историю о Ходже Насреддине. Он ухмыльнулся как рассказу, так и собственным мыслям. Как только не обманывали люди друг друга в больших городах! Действия Ходжи несильно отличались от подходов некоторых известных ему мошенников, но те вряд ли пытались кого-то наставить на путь истинный... хотя могли и притвориться, конечно. Тут была какая-то тонкая грань, о которой необходимо было помнить и ему самому...

Приятно было отдохнуть и не думать о том, что было несколько минут назад. О том безобразии можно было порефлексировать и поспрашивать позже, в безопасности; здесь и сейчас важнее было сохранять самоконтроль и боевой дух, а раздумья об этих Фраоши не способствовали ни тому, ни другому.

Но долго оставаться без действия Ифрит тоже не мог. Поэтому, окинув комнату взором ещё раз, он направился к колодцу. Если в зале была скрытая угроза, то наиболее очевидным местом для неё был колодец... и к тому же, исходя из предыдущего опыта, остальным было бы менее удобно всматриваться в покрытую тьмой глубину. Он признательно кивнул Торстейну, когда тот подошёл помочь с крышкой. Если там вдруг что-то пряталось, то помощь северянина пригодилась бы дважды.

***
- У меня все нормально, - кивнула девушка Басиру, - и, - тут последовала улыбка, рассмотреть которую мешал платок на нижней части лица, - спасибо за подсказку. Когда я увидела этих перемотанных бинтами чудищ, то первым порывом было их поджечь.

***
После этого она поспешила к подруге:
- Давай я тоже посмотрю, неугомонная. Вдруг какая-то из змеек оказалась более ядовитой, чем ты. Сейчас спокойно и нет никакого смысла рисковать здоровьем.
Она опустилась перед раненой на одно колено, нагнулась и опустила голову рассматривая укусы.
- Ну, на первый взгляд вроде все нормально. Опухолей и отеков нет, только ранки от зубов. Но все равно, после укусов тебе нужно много пить и меньше двигаться.
Она ухмыльнулась:
- А на месте наших мужчин, я бы уже высасывала яд, только чтобы побыть около твоих дивных ножек. Если хочешь, я могу этим заняться. Хотя нет, они не безнадежны, готовы на руках носить.

***
Когда в новом зале Дарья убедилась, что опасности больше нет, то она сразу заинтересовалась ящиками.
- Не торопись так, - громко сказала она Торстейну. - можешь случайно напороться на ловушку. Я понимаю, что у тебя силы много. Но лучше открыть аккуратно. Тем более, что некоторые из этих шкатулок сами по себе красивые и дорогие вещи. Зачем их ломать?!
Девушка сняла свой дорожный мешок, и достала оттуда инструменты. После чего занялась сундуками.
Нет, она понимала. Что добычу по обычаю нужно будет разделить на всех. Но, во-первых, она действительно считала, что справиться лучше и Несринэ и северянина. А, во-вторых, азарт и зуд в руках. Тем более, дополнительная тренировка своим чутких пальцев и острого ума.Вот только она несколько запоздала со своими действиями, так что Торстейн справился и без ее помощи. Пишлось идти осматривать тряпки, рухлядь и мусор, в надежде найти там хоть что-то ценное.

Убедившись, что его помощь пока никому не была нужна (ну или, по крайней мере, что все уверяли его в этом), Басир, наконец, позволил себе выдохнуть и осмотреться по сторонам. Замечание Несринэ было справедливым — эта подземная комната действительно была странно. Не сокровищница толком, но и ни на что больше она не походила — одежда, ценности, книги... колодец? Антиквар сначала подумал было, что это было погребальным залом, куда принесли все вещи умершего, как, говорят, делали в чужих землях, но колодец... Вода погибшим точно была без надобности. Мог ли здесь кто-то когда-то и впрямь жить? Пока остальные были заняты собственными поисками, сын Тарика эль-Бакира выбрал оставшуюся по большей части обойдённой их вниманием цель — полки со свитками и книгами. Да, вряд ли среди них уцелело хоть что-то, но попробовать всё же стоило... пусть даже сам он и не знал, что именно ожидал или надеялся найти.

Стоило группе наконец оказаться в безопасности, как дервиш вознес короткую молитву Всевышнему за спасение и принялся осматривать раны пострадавших. С одной стороны, критических ран не было – все вышли на своих ногах, никто не пал в битве. С другой стороны, как целитель, прошедший обучение у лучших медиков халифата, Эр-Рахим знал, какими опасными могут быть вовремя не промытые и не перевязанные даже незначительные ранения. Сначала начнется покраснение и воспаление, затем гной кровью разнесется по всему организму, лихорадка и слабость свалит даже сильного воина с ног. И через пару дней мучительный конец.

Взяв факел, Эр-Рахим осмотрел стены помещения, в котором они оказались. Но не тайники, и не древние письмена интересовали дервиша. Он искал плесень – растолченная с медом это было лучшее средство от тлетворного влияния ржавых мечей и бинтов Фраошей. Эр-Рахим не позволил себе отдыха, пока не осмотрел каждого, не промыл и не перевязал раны.

Лишь после этого Эр-Рахим осмотрел помещение, в которое они попали. Его вниманием полностью завладел алхимический стол. Если Эр-Рахим хотел изготовить лекарство, набора травника у него все равно не было. Хотя по сути ему нужна была лишь ступка с пестиком, а вместо меда сойдет и алкоголь. Так что дервиш принялся осматривать стол в поисках необходимого.

Хамкарваниян прежде, чем двигаться дальше, решили осмотреть помещение, в котором культисты, следовавшие по пути Зороастра, вероятно, хранили свои сокровища и готовились к ритуалам, которые проводили в храмовом помещении со статуей их пророка и двумя саркофагами с Фраоши, которых обязали охранять… что именно — не было пока понятно.

Осмотр принёс свои плоды: Эр-Рахим обнаружил и достаточное количество плесени, а после осмотра алхимического стола — и те, благодаря чему плесень была уже не совсем нужна: дервишу бросились в глаза два кожаных рулона, развернув которые, он увидел уйму кармашков, в кожном из которых находился тот или иной предмет, который использовался для оказания первой помощи: ланцеты и скальпели, крючки и бинты, пузырьки со спиртом и нюхательные соли. Подле этих наборов целителя стояло несколько миниатюрных бутылочек из плотного стекла, в которых содержался «Ма’джун Шафабахш» — целительное зелье, рецепт которого, как считалось, изобрёл сам Авиценна. Это была настойка, содержавшая в себе экстракт из сорока четырёх трав, семи минералов, измельчённых в тончайший порошок, и каплю яда королевской кобры, лучший способ поднять на ноги даже покойника… или превратить в такового, если не соблюсти должных пропорций.

Торстейн и Абдулла, заглянув в колодец, увидели внутри цепь, к которой крепилось крупное ведро, а в ведре… В ведре было что-то. Осторожно вытянув это наружу, могучие мужи увидели усохший труп в истлевшей мужской одежде, который всё ещё крепко держался за цепь; на его голове была диковинная коническая соломенная шляпа — никто, за исключением разве что Несринэ — не видывал подобных прежде. Кожа стала пергаментной, а плоть под нею иссохла в камень — очевидно, в колодце давно не было воды, иначе от влажного воздуха тело разложилось бы, а не засушилось. На коленях у бедолаги лежала массивная бронзовая чаша, по периметру которой шла прихотливая чеканка, изображавшая четырёхкрылых бородатых мужей в древних одеяниях — так огнепоклонники изображали ангелов, а внутри чаши находилась целая гора золотых монет, под которой виднелось дно, покрытое густым слоем пепла.

Повезло и Дарье, которая, роясь в ворохе тряпья и одежды, тоже обнаружила иссохший труп, на сей раз в женской одежде. К груди она прижимала массивную свечу из золотистого воска и кусок пергамента с какими-то чудными письменами, которые румийка не смогла опознать. Загадочная умершая лежала на длинном немного изогнутом мече из чистого серебра, рукоять которого была украшена вязью каких-то знаков, которые по очертанию своему напоминали те, что наши герои видели ранее на дверях в святилище со статуей Зороастра, а подле меча лежала пеньковая верёвочка, на которую нанизаны были три драгоценных кольца.

В шкатулках, которые Торстейн любезно разломал для Несринэ, девушка нашла огромное количество золотых монет и мешочек с какой-то ароматной смолой густо-янтарного цвета, а Басир, изучивший книжные полки, среди всяческой литературы преимущественно религиозного и философского содержания нашёл две книги, которые привлекли его внимание — первая лёгким покалыванием на коже; мужчина знал это ощущение — так его тело реагировало на эманации магической энергии, коя в этой книге была, была невероятно могущественной и относилась к той школе магических искусств, которые защищали, ограждали и помогали. Увидев, что антиквар роется в книгах, Саид присоединился к нему, ибо книги и мудрость ценил превыше всего; узрев надпись на обложке книги, старик — к удивлению окружающих — присвистнул:

— «Багдадский Том»!!! Волшебная книга, о которой ходило столько легенд и историй, похищенная ассасинами пару сотен лет тому назад во время их нападения на Дом Мудрости! Говорят, что тот, кто постигнет премудрости этой книги, сможет «поцеловать змею и не умереть». Думаю, это эвфемизм для способности противостоять ядам…

А вот вторую книгу, которая также заинтересовала Басира — не магией, её в этой инкунабуле не было, — но той же надписью, что и на дверях в зороастрийское святилище («С пламенем в очах грядёт он, чтоб закрыть врата погибели. Спаси нас, спаси же нас, мудрейший!»), Саид не смог опознать, потому отправился рассматривать другие «уловы» своих сотоварищей. Движимая любопытством, к ним присоединилась и Сибилла.

Сын же Тарика эль-Бакира решил пролистать эту книгу. Она оказалась книгой заклинаний и ритуалов, среди которых был и тот, который заставил антиквара остановить на нём взгляд:

ОТПУСТИТЬ ИХ ВОСВОЯСИ

Когда те, кого сковали против своей воли, отслужили свой срок, и Истинно Верующие более не нуждаются в защите тех, кто мертвы, но и живы, сделай так, как я говорю:

Начертай имена тех, кто не родился, но живёт, и добавь имена тех, кто дайвов побеждает: Митра, что воителей защищает, Сраоша, что черепа дэвов разбивает, Веретрагна, божественный воин, что победу в себе воплощает.
С почтением возложи написанное на алтарь, который хранит Пророк, и подожги.
В Чаше Душ, что ангелы хранят, растопи воск.
Пепел собери с алтаря и добавь в кипящий воск.
Воском сим запечатай уста и сердца тех тел, что есть тюрьма.
И освободятся души, и уйдут, славя Ахура-Мазду и Спента-Армаити!

Отложив найденный фолиант, Басир на некоторое время замер, видимо, обдумывая что-то. Обернувшись, он осмотрел помещение ещё раз. Его взгляд пробежался по находкам спутников, затем остановился вновь, а потом — вернулся на открытую страницу. Ещё немного помолчав, он вдруг резко направился к обнаруженному в колодце телу, подхватив по дороге лежащий на полу щит, разгонявший глубокую тьму вокруг. Наклонившись над жуткой находкой, антиквар пристально оглядел его с нескольких сторон, силясь различить детали, утраченные бы за долгие годы, не будь катакомбы столь сухими и безжизненными. Заглянув напоследок в увесистую ритуальную чашу, он провёл пальцем по пеплу в ней и растёр его между подушечками, прежде чем отправиться к так же ссохшемуся трупу женщины. Повторив осмотр, мужчина выпрямился и, глубоко вздохнув, наконец нарушил молчание:

— Кажется, я знаю, что здесь произошло.

Развернувшись на месте, Басир подошёл к теперь вновь запертой двери, которую совсем недавно силился вскрыть Аслан.

— Эти катакомбы — древние, даже очень древние, — начал антиквар, обводя комнату руками. — Им — несколько сотен лет... По меньшей мере. Но вот они, — указал обычно куда более немногословный попутчик на позабытых в этом подземелье жертв, — они здесь не пробыли и века. Они прибыли сюда с какой-то явной целью и знали, куда идут. Быть может, они знали, как обойти те ловушки и защиты, в которые попались мы. Вероятно, что по меньшей мере часть наших находок здесь принадлежит именно им, а не построившим эти катакомбы зороастрийцам... Хотя, поскольку нельзя исключать и того, что они обладали всеми этими сведениями как раз потому, что были частью культа, или, по крайней мере, своего рода его наследниками, то, быть может, эта разница и несущественна на самом деле.

Говоря, мужчина подошёл к столу и книжной полке.

— Итак, они прибыли сюда — возможно, очень издалека, если судить по столь необычному головному убору нашего незнакомца, — кивнул он на широкую коническую соломенную шляпу, которая всё ещё была надета на мумифицированной голове мужчины-из-колодца, — Успели подготовиться тут: у них были с собой и способы излечить раны, и оружие, специально подобранное против немёртвых слуг, и средства от болезней, и зачарованные кольца со свитками, и даже легендарный том, позволяющий «целовать змей»... Бывший, кстати, если сведения любезнейшего Саида не устарели, в руках ассасинов, поэтому, возможно, именно с ними и были связаны эти несчастные...

Басир чуть помедлил. Эта часть казалось странной и немного маловероятной, но, пожалуй, ничего удивительного в том, что он не мог сказать многого о столь скрытной организации было неудивительно.

— ...Но, так или иначе, — в итоге продолжил он, неторопливо приближаясь к телу женщины, — я не могу быть уверен, было ли это их окончательной целью или нет, но, кажется, оно стало их последней целью: фраоши. Эта книга, — коротко указал антиквар на старый фолиант, — рассказывает о ритуале, который может упокоить их навсегда, позволив заточённым в немёртвых телах душам отправиться прочь, в загробный мир...

«Каким бы он ни был», — чуть было не добавил он, но вовремя прикусил язык.

— Смотрите сами: «Начертай имена тех, кто не родился, но живёт...», — на этих словах Басир осторожно выудил пергамент из мёртвой хватки тела. — Вот и они: «Фатих ибн Юсуф» и «Селим ибн Ахмед». Здесь же написаны и «имена тех, кто дайвов побеждает».

Торопливо вновь подойдя к трупу в ведре, он продолжил, указывая на бронзовый сосуд:

— А это — «Чаша Душ, что ангелы хранят», тут сомнений нет. Воск — в руках у неё, — кивнул он на оставшееся позади тело. — Но... что-то пошло не так. Я не знаю, где именно здесь находится «алтарь, который хранит Пророк»... речь, разумеется не о Пророке Мухаммаде ﷺ, а о Зороастре, — торопливо пояснил антиквар на всякий случай. — Возможно, мы пропустили его раньше, или он лежит где-то дальше, но либо эта пара не успела до него добраться, либо не успела толком начать ритуал, ведь иначе этот кусочек пергамента уже должен был бы стать пеплом...

Мужчина перебирал в голове варианты, но их было слишком много. Несколько таких вот списков имён, из которых уцелел лишь один? Ошибка в ритуале? Это объясняло бы пепел, но отсутствие воска в чаше... Быть может, они были неосторожны со светом, или не учли ещё чего-то. Увы, заглянуть в прошлое сейчас было невозможно, а потому уверенности в одном из них тоже не было.

— Фраоши пробудились и загнали их сюда, в эту комнату, — голос Басира тоже ускорился и притих, как будто и его сейчас преследовали немёртвые стражи. — Они не смогли им противостоять, попытались спрятаться: женщина забралась в кучу одежды, а мужчина — спустился в высохший колодец... Но обоим не суждено было пережить этого. Она не перенесла ужаса и умерла прямо тогда, а он... Я не могу быть уверен, но он умер от яда. Кажется, не змеиного — скорпион. Возможно, просто случайность, что один ожидал его на дне колодца, или же, понимая, что выбраться он уж не сможет, незнакомец выбрал...

Антиквар замолчал, позволяя тишине заполнить недосказанную пустоту.

  С благодарностью приняв помощь как от Дарьи, так и от Эр-Рахима, торговка пошевелила пальцами сначала одной ноги, потом второй. Согнув ногу в колене, она повертела стопой, потом повторила это же действие с полностью вытянутой ногой. Окончательно удостоверившись, что все в порядке, девушка демонстративно упала прямо на руки подруги, несколько секунд изображая конвульсии, правда, без пены из рта, после чего, весело рассмеявшись, принялась обуваться, мурлыкнув Дарье на ушко:
  - Ловлю на слове! Потом, в караван-сарае, обязательно проверишь, нет ли остаточного яда. Ну а я тоже убежусь, что никакая особо вредная змейка не ужалила тебя туда, куда ей непозволительно.

  Не остался без внимания бодрой и довольной после скоротечной схватки торговки и Рагнарссон. На шутку здоровяка северянина девушка с нарочито-серьезным видом покивала:
  - Я услышала тебя, Торстейн-пехлеван, и когда станет лениво идти, обязательно воспользуюсь твоим предложением. Или если нам придется биться со скачущим на нас во весь опор могульским нукером – удивим его тем, что я тоже буду не пешей!

  Совместными усилиями со здоровяком, который, не мудрствуя лукаво, просто начал ломать замки, Несринэ добралась до содержимого шкатулок. Пропустив золото меж пальцами, пашто, чуть сконив голову на бок, с довольным выражением лица наблюдала, как монетки одна за одной падают на горку своих сестриц, ударяясь с мелодичным и приятным каждому сердцу звяканьем. Не то, чтобы торговка испытывала такую уж страшную нужду, но пайса никогда не была лишней, а за неучтенные ранее средства можно было внепланово себя порадовать чем душе угодно – от сладкого шербета и медовой пахлавы до нового красивого ножика, и от приглянувшегося колечка до ночи забвения на мягких подушках опийной курильни.
  С колечком, кстати, желание сбылось прежде, чем успело оформиться – сначала Дарья, а потом и Ифрит с Торстейном обнаружили, что в закрытой комнате, помимо новых гостей, есть еще и парочка не первой свежести трупов, уже успевших мумифицироваться. По сравнению с Фраоши, покойники эти были поразительно приятны – во многом за счет того, что лежали спокойно и не пробовали никого убить. К тому же, в отличие от зороастрийской нечисти, на них тоже была добыча. Осматривая вместе со всеми находку, пашто без зазрений совести забрала себе приглянувшееся серебряное колечко с радужным опалом, предложив остальным, ежели у них будет на то желание, забрать себе остальные. А если нет, так пальцев у Несринэ много, она может забрать себе и все три.
  А вот от серебряного меча торговка, не смотря на всю свою трепетную любовь к клинкам, отказалась. Попробовав поначалу оружие, она сделала им пару быстрых выпадов, развернувшись вокруг себя на пятке, нанесла мощный рубящий удар по невидимому противнику, а потом проворно отскочила в сторону, спустив оружие "невидимки" по лезвию. Потом, перебросив меч из руки в руку проверив на пальце его баланс, она скривилась, словно глотнула уксуса, и убрала клинок к остальным трофеям. Обтерев ладонь о чапан, пашто задумчиво протянула:
  - Вроде бы и неплохое оружие, и баланс хороший, хотя и немного непривычный, а в руке не лежит. На стену повесить красиво - но такое оружие должно пить кровь, а не собирать пыль. Пожалуй, я лучше останусь со своим верным шамширом - он и привычнее, и роднее, и с ним я могу сражаться, даже будучи обкуренной, как хиндский факир. Так что берите, хамкарванияне, не стесняйтесь. Нам еще и пайсу делить, но она, в отличие от всего прочего, без проблем делится на всех. Предлагаю по справедливости - каждому равную долю.

  Тем временем, когда ученые мужи устали восхищаться книгами, магическими и не очень, Басир-джан, обследовав тела мертвецов, выдал свою версию происходившей много зим назад трагедии. Выслушав мужчину, торговка поцокала языком и бурно всплеснула руками:
  - Вай дод, Басир-форзан, скажи, может быть, ты умеешь глядеть в прошлое столь же уверенно, сколь охотник смотрит за готовящейся вспорхнуть птицей, и столь же бдительно, сколь барс наблюдает за мирно пасущимся туром? Если послушать тебя – ты словно видел все происходившее здесь своими глазами! – девушка в восхищении покачала головой. – Завидую такой проницательности, в делах торговых она была бы бесценна! Эх, - завершила она выражение восторга коротким смешком, - будь среди нас сладкоголосый акын, какие бы стихи могли родиться из этой истории о печальном конце несчастных хашишийа, и трагические, и нравоучительные, ай-яй!

Увидев содержимое пузырьков дервиш обрадовался как ребенок, дождавшийся родителей с ярмарки – здесь были и наборы целителей и зелья, способные восстановить целительные силы. Судя по тому, что остальные тоже не остались с пустыми руками сюрпризы древней комнаты не ограничивались одним лишь алхимическим столом

– Что вы нашли? Есть что-то интересное? Я нашел целительные зелья. Предлагаю раздать по одному такому зелью тем, кто сражается с врагом лицом к лицу. Остальные я оставлю себе, чтобы иметь возможность оказать помощь тем, кто больше всего будет в ней нуждаться.

Разобравшись со шкатулками и колодцем, северянин доверил Несринэ считать монеты и с интересом слушал рассуждения Басира. Бросив взгляд на соломенную шляпу, привлёкшую внимание антиквара, Торстейн без тени сомнения стянул её с головы покойного, отряхнул от пыли и надел на себя, прямо поверх завязанной на затылке куфии, определённо довольный собственным видом. Привлекать внимание своей внешностью ему было не в диковинку, а так, во всяком случае, было веселее.
- Прекрасно выглядишь, друг мой, - хохотнул Саид. - Примерь ещё вот это колечко.
Мудрец протянул Торстейну ничем, кроме причудливой гравировки не украшенное золотое кольцо, которое, к сожалению, северянин не сумел натянуть даже на мизинец.
- Не! - хохотнул он в ответ. - Может, нашим валькириям приглянется.

- Следует ли нам завершить их ритуал, почтеннейший Басир ибн Тарик? - осведомился Саид у антиквара. - И заодно, быть может, осмотреть повнимательнее комнату со статуей?
Второй вопрос был адресован уже всему отряду.

Абдулла помрачнел, выслушивая правдоподобные доводы Басира. Катакомбы нравились ему меньше и меньше, хотя казалось бы — куда там. Самоубийство от безысходности — ужасный конец, но и без этого участь найденных людей была незавидной. Могли они её заслужить? Могли. И всё же... А арабские имена «нерождённых» наводили его на неприятную, пусть и не до конца подтверждённую мысль о том, что культ мог продолжать убивать здесь детей и после дней славы Кусама ибн Аббаса. Действительно, огнепоклонники-то никуда не ушли даже на поверхности. Эта же секта могла долго скрываться в катакомбах... Хотя и арабы могли быть здесь раньше.

Найденные им и товарищами сокровища не отвлекли тюрка от мрачных раздумий. Да, они впечатляли, и многое здесь пришлось бы кстати, но нет ли здесь подвоха или проклятия? Впрочем, тут ход своих мыслей прервал сам Абдулла, упрекнув себя в маловерии. Проклятие было возможным и под стать такому месту с его скрытыми, коварными угрозами, но такую опасность наверняка заметили бы сведущие в таких делах хамкарвани. И сказали бы...

Молча указав Эр-Рахиму на его с Торстейном находку, Ифрит подошёл к оставленному Несринэ мечу и осторожно взял его правой рукой. Он нахмурился, изучая непонятные ему надписи. Впрочем, и без них по объяснениям Сибиллы и Саида было понятно, что это был меч огнепоклонников. Быть может, не тех же, которые поставили здесь Фраоши, но какой-то неприятный осадок оставался и портил впечатление от прекрасного клинка. К тому же волшебного...

Но поздно было отказываться от чужого волшебства, а меч, отвергнутый пашто, не нашёл бы теперь здесь лучшего хозяина. Охотнику же нельзя бы пренебрегать никаким преимуществом, ни здесь, ни в Самарканде. Вспоминая старую муштру, Абдулла встал в боевую позу и исполнил тройку режущих ударов по воздуху с серебренным мечом в одной руке и ещё два — с мечом в двух. Затем он кивнул и опустил оружие. Проверка также помогла Ифриту вновь настроиться на практический лад. Несмотря на непривычный материал, клинок ему подходил, а что до чар... их оставалось увидеть позже, хотя трудно было не чувствовать их, зная, что они есть.

— Ты хорошо сказала, достойная Несринэ, — кивнул он пашто, а затем повернулся к дервишу. — И ты, мудрый эр-Рахим. Золото следует поделить поровну между всеми нами, а остальное так, чтобы от этого было больше всего пользы всем нам.

Впрочем, Торстейн и сама Несринэ уже определились с тем, что им больше всего пригодится. Абдулла повесил новый меч себе на ремень, а бутылочку с зельем спрятал в рюкзак. Слова Торстейна вновь заставили его задуматься.

— Если те души всё ещё в плену, а не были отпущены уничтожением тел Фраоши, то освободить их было бы делом правильным... — медленно произнёс тюрок, вновь поглядев на дервиша. Быть может, у того были другие соображения или варианты действий. — Даже если они действительно уйдут, славя Ахура-Мазду и Спента-Армаити. Хуже ли это, чем их нынешнее состояние?

Вопрос был серьёзным, хотя Абдулла полагал, что не хуже. С невинными душами всё же хотелось бы обойтись поосторожнее, а дервиш знал больше, чем он.

Дарья с интересом осмотрела добычу. Для нее все случившееся было веселым приключением. Вот если бы пришлось пробираться через эти катакомбы одной, то настроение было бы совсем другое. А тут, в окружении хамкарваниян, среди которых были и опытные бойцы и мудрые люди, было совсем не страшно. Даже когда она осматривала высохший труп женщины, то внутри у девушки тоже ничего не сжалось и не дрогнуло. Было бы тут свежее «мясо» с кровью и запахами, было бы неприятно, а так это воспринималось Дарьей просто как мусор, на уровне тех тряпок и полуистлевшей одежды, в котором ее находка и умерла давным давно. Вот только сама добыча несколько разочаровала. Вроде и много всего самого разного, да и золото редко когда бывает лишним, но вот того, чтобы прямо подходило именно и только ей или затронуло сердце желанием обладать не было.
- Меч и шляпу я готова уступить нашим воителям, - начала Дарья. Оба эти предмета были хорошими, а шляпа так и вовсе замечательной. Вот только клинок не слишком подходил к ее стилю, а шляпа просто не вязалась с ее обликом хадджи, почтенной вдовы и представительницы торгового дома. - чтобы они и дальше оберегали самое драгоценное что у них есть, то есть нас, трех красавиц.
После этих слов Дарья чуть улыбнулась.
- Себе бы я взяла одно из зелий исцеления, одно из защитных колечек, золото, ну и «Багдадский том», раз уж на него никто не претендует.


Потом, обсудив практические вопросы, Дарья ответила уже Басиру. К тому же после произошедшего, когда девушка направо и налево кидалась лучами холода и сгустками огня, стоило пояснить своим спутникам некоторые вопросы своего мировоззрения.
- Трагическая история, если все произошло именно так, как вы думаете, уважаемый Басир. Может дело было еще хуже и страшнее, и эти несчастные пробовали спасти души собственных детей или детей родственников, заточенные погаными идолопоклонниками в чудовищные оболочки. И погибли от них же в этой неудачной попытке. Хорошо, если это не так, и они просто хотели обезвредить стражей сокровищ. И теперь в наших руках оказалась возможность отпустить тех, кого сковали против их воли. Тут может возникнуть вопрос, достойно ли правоверным прибегать для этой благой цели к нечестивому ритуалу язычников?! Скажу свое мнение по этому вопросу. Сихр, то есть колдовство, означает изменение истинной сущности вещей. Колдун это тот, кто прибегает к помощи шайтанам и джинов для исполнения своих желаний. Колдовство было ниспослано Аллахом двум ангелам Харуту и Маруту, которые должны были предложить его людям, как искушение. И горе тем, кто ему поддался. В то же время Всевышний сотворил весь наш мир во всем его величии, многообразии и сложности. Так что если человек не обращается к джинам, а использует знания о мире и его законах, то его действия нельзя считать колдовством. До сих пор богословы спорят о авлия, карамат и муджизат. Мое мнение, что все чудеса которые творятся без помощи джинов и других сил Аль-Гайиб, являются допустимыми. Ведь они исходят из подлинного знания о мире, которое дарует людям Всевышний. Поэтому я считаю, что нам нужно провести этот ритуал и освободить несчастные и невинные души. Это будет благом для них и достойным поступком для нас. Если же в этом ритуале и есть нечто греховное, то Аллах Милостивый и Милсердный прощает все грехи.

КАРАВАН-САРАЙ "ДОГУРАН КАЗАН"
САМАРКАНД, МОНГОЛЬСКАЯ ИМПЕРИЯ

Четверг, 02 Мухáррам 618 года Хи́джры

Услышав речь Дарьи, старый учёный захлопал в ладоши:

— Аферин! Аферин, Дарья-джан, ты очень правильно сказала; в Доме Мудрости в Багдаде многие учёные мужи пришли к тому же выводу: если человек творит магию, полагаясь на мудрость свою и познания о мире, и не призывает тёмные силы, заключая с ними пакты, это не грех, но дар Всевышнего. Увы… — Саид так же быстро погрустнел, как и мгновение назад обрадовался, — куда больше в Доме Мудрости тех, кто боится фанатиков веры, чья ретивость застилает им взор, превращает их в слепцов, и потому подобные идеи заставили немало мудрецов и учёных мужей отправиться в изгнание. Иншаллах, человечество рано или поздно осознает, что магия, как и наука, способна подчиняться воле Творца и быть на службе у человека. Наши народы хотя бы про науку это поняли; кяфиры на западе до сих пор считают её «греховным искусством»… Да простит мне Сибилла-хатун.

Сибилла молчаливо кивнула в ответ на слова Саида, подтверждая его слова и мнение. Старик же продолжил:

— Насколько помнится мне, фраоши невозможно уничтожить физически. Огню они неподвластны, если убить тело, оно «оживёт» спустя четверть Луны, если разрубить его на части и захоронить по отдельности — кто знает, может, части решат воссоединиться рано или поздно… Да и нести с собой куски мёртвых тел, в которых таится подобная нечистая сила, это явно не то, что мы можем себе позволить. Купоросное масло? Зейт эз-Задж*, возможно, сработал бы — растворил бы в себе плоть и кости, но где в катакомбах взять целый чан это ценнейшей субстанции? Даже в кузницах его не так много, мастера-мечники используют её в небольших количествах для травления металла, а ювелиры — для очистки золота и серебра… Потому я всё же рекомендую совершить ритуал; Всевышний знает наши намерения и то, что сердца наши чисты перед скверной иноверия, а освободить души несчастных детей, заточённых в трупах убийц — это то, что способно снискать Его одобрение. Да и почтенный Аслан будет нам благодарен, ведь если из-за обвала ныне это — единственный путь через катакомбы, то и ему, и нам, буде нам понадобится покинуть Самарканд так же незаметно, как и попасть в него, пригодится иметь путь, на котором не подстерегает кровожадная нежить.

Сказано — сделано. Алтарь отыскался в зале со статуей Зороастра — зоркие глаза Басира приметили скрытую дверь за нею, а Дарья и Аслан, немного повозившись с замками на ней, смогли открыть потайную комнату, в которой располагался тот самый алтарь, упоминаемый в книге. Абдулла и Торстейн, подавив отвращение, перетянули тела фраоши и забросили их обратно в саркофаги. Ритуал был проведен, воск, в котором был растворён пепел, залит во рты и на грудь трупов, и в тот самый момент, когда последняя капля его упала на мёртвое тело, глаза обоих фраоши замерцали едва заметным серебристым сиянием, которое, на мгновение ярко вспыхнув, превратилось в два небольших шара из света, которые, ненадолго зависнув перед нашими героями, устремились вверх и растворились в каменном потолке катакомб.

Когда с этим было покончено, хамкарваниян продолжили свой путь и примерно через полчаса блужданий по лабиринтам подземелий Аслан наконец довольно хмыкнул: наши герои вышли в коридор, который заканчивался массивной каменной дверью, на которой мелом была выведена вязь «قزان»: «казан». Порывшись в своём поясном кошеле, одноглазый самаркандец выудил массивный бронзовый ключ и, открыв ним дверь, распахнул её пошире, приглашая своих спутников подняться по деревянной лестнице, которая виднелась по ту сторону прохода. Когда все начали взбираться наверх, Аслан закрыл дверь и запер её снова.

Лестница вывела наших героев в подвал, заставленный ящиками с морковью, капустой и завёрнутыми в промасленную бумагу головками сыра, глиняными горшками с нутом и машем, амфорами с хлопковым маслом и топлёным курдючным жиром, мешками с рисом, солью и булгуром; с потолка свисали гирлянды сушёного баклажана и кураги, нанизанных на пеньковые верёвки, плетёнки с золотистыми головками лука и серебристыми — чеснока, кольца жирного суджука, а также зацепленные на крюки туши вяленого бараньего мяса. На полочках многочисленных этажерок стояли горшочки со специями и мёдом, баночки с душистыми маслами — из роз, из цветов апельсина, из листьев пандана, а также мешочки с сушёными травами: тимьяном и розмарином, иссопом и полынью, орегано и майораном.

— Закрома моего племянника, Салиха, — объяснил Аслан. — Я прежде говорил вам, что он — сын моего близкого друга… Тогда я ещё не мог доверять вам, но после пережитого там, — пройдоха кивнул за спину, — отныне вы — мои лучшие друзья, и дом моей семьи — ваш дом!

Спустя несколько минут хамкарваниян познакомились и с самим племянником их проводника. Молодой привлекательный мужчина средних лет, разбуженный в столь поздний час, лишь вежливо поклонился внезапным гостям и, выслушав наставления Аслана, которые тот нашептал Салиху на ухо, утвердительно кивнул и, сделав приглашающий жест, провёл наших героев в одно из крыл постоялого двора. «Догуран Казан» оказался добротно выстроенным караван-сараем с главным двухэтажным зданием, на первом этаже которого располагалась харчевня (и в которую через подвал и кухню и попали спутники Аслана), а также с двумя одноэтажными крылами, охватывавшими квадратный двор по периметру. В центре двора располагался колодец, а напротив главного строения — запертые на массивный деревянный брус двустворчатые ворота и полупустые стойла для лошадей и верблюдов по бокам (тройку-четвёрку лошадей и с десяток верблюдов насчитали наши герои внутри стойл).

— С того времени, как шесть дней тому назад монголы закрыли Самарканд, почти все постояльцы покинули мой двор, осталось лишь несколько кяфиров из Венеции, прибывших за день до закрытия городских ворот, да ещё караван Ростама-паши, который всегда останавливается у меня, потому как мои цены — самые дешёвые в городе, — тихонько пояснил полупустые стойла Салих. — Я прошу прощения, что не принимаю вас так, как положено, я не ожидал… кхм… вашего появления среди ночи из моего подвала, — мужчина слабо улыбнулся и подавил позыв к зевоте. — Но все свободные комнаты всегда поддерживаются в чистоте и порядке, потому можете заселяться прямо сейчас, а уже так, как Аллахом положено, я поприветствую вас поутру, — хозяин постоялого двора отпер восемь дверей и сделал приглашающий жест, после чего поклонился и сонно побрёл в сторону главного здания караван-сарая.

— Прежде, чем вы отправитесь на заслуженный отдых, я хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали в катакомбах: не просто защитили меня от этих тварей, но и сняли проклятие с душ невинных чад, а мне позволили по-прежнему безопасно курсировать между Самаркандом и его предместьями. За это моя вам вечная благодарность, — смуглокожий самаркандец низко поклонился хамкарваниян, после чего выудил из кармана кожаный кошель и передал его нашим героям. — Никакой денежной оплаты с вас за услугу я не возьму, и более того — вы можете оставаться в караван-сарае моего племянника столько, сколько вам нужно, бесплатно, лишь за еду платите, пожалуйста, чтобы бедолага Салих не разорился, — Аслан ухмыльнулся. — Но что до второй части нашей с вами сделки — к сожалению, я не смогу её аннулировать. Три шкатулки, — одноглазый кивнул в сторону Торстейна, который ранее забрал их себе, — должны быть доставлены как можно скорее. Инструкции, чтобы не утруждать вас сейчас, я оставлю с Салихом, за завтраком он передаст вам список адресатов. Что же до второй вашей просьбы — помочь вам со сведениями — озвучьте их Салиху поутру, он передаст их мне и, пока вы будете исполнять свою часть сделки, я постараюсь разузнать для вас всё, что можно разузнать, с тем, чтобы если вы будете готовы заключить новую сделку, я смог бы выдать вам интересующие вас сведения сразу же. Пока же — отдыхайте, друзья мои, и да хранит вас Аллах, пока вы спите!

На следующее утро наши герои обнаружили присутствие выспавшегося, бодрого, улыбчивого и от того ещё более привлекательного Салиха, отдававшего распоряжения слугам во дворе, одновременно подметая двор метёлкой из сушёной пустынной колючки, прикрученной к длинной палке, и отсутствие Сибиллы, которая, как пояснил племянник Аслана, ещё на рассвете разбудила постояльцев из Венеции, о чём-то долго с ними говорила, а после попросила Салиха сообщить прочим, что она узнала нечто важное о причине своего путешествия в Самарканд, и, «поскольку ждала этого так долго, не желает терпеть ни мгновения больше». Что она благодарна хамкарваниян за путь, взаимовыручку и приключения, которые они пережили вместе, но её миссия для неё важнее прочих, потому она вынуждена покинуть караван-сарай немедленно.

Пригласив наших героев в харчевню на завтрак, Салих передал хамкарваниян послание от Аслана; одноглазый самаркандец беглой вязью начертал на бумаге следующее:

ШКАТУЛКИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ДОСТАВЛЕНЫ:

❁  В медресе Джафер-аги;
❁  В гильдию торговцев сальными свечами;
❁  В ложу ордена дервишей «Приветствующие Луну»

Пароль: «Эсрик Дюнья!»
Получателям напомнить, что они, как договорено, должны щедро одарить курьеров.


      

САЛИХ, ПЛЕМЯННИК АСЛАНА

В силу некоторых личных особенностей, Абдулла привык засыпать рано. Конечно, в катакомбах ему было не до сна, даже после окончательного умиротворения Фраоши. Однако гостеприимство, источаемое караван-сараем, быстро расслабило охотника. Его хватило на то, чтобы вежливо пожелать мира Салиху и тихо подивиться очередному совпадению — караван Ростама-паши, о котором рассказывала Сораи, оказался в этом же «котле». Дойдя же до кровати в одной из свободных комнат, он снял рюкзак, положил рядом оружие и почти моментально уснул.

Спал Ифрит крепко, но проснулся рано — опять сказалась сила привычки. Тихо выйдя из комнаты, он обошёл и осмотрел как следует квадратный двор. Вчерашние подземые скитания и зловещая история катакомбных мертвецов теперь казались дурным сновидением. Когда-то давно он мог бы в это поверить, но с тех пор Абдулла повидал слишком много всякого, чтобы прятаться в неведении. Но теперь катакомбы были обезопашены... или, в любом случае, они были позади. Впереди был выход в Самарканд, посылки и охота.

Умывшись, насколько позволяли удобства данного караван-сарая, и приведя себя в порядок, Абдулла направился на завтрак и там встретил почти всех товарищей по подземному путешествию. Новости об отбытии Сибиллы заставили тюрка слегка нахмуриться. Не то, чтобы он успел подружиться с кяфиркой, но она тоже входила в число хамкарвани. У него были свои дела в городе, но оставались и общие обязательства, которыми он не собирался пренебрегать... Впрочем, динары сицилийки отчасти скрасили впечатление от этого неприятного сюрприза. Ифрит хорошо успел познать силу денег — от них было много пользы в его деле, но и самого дела без них могло не быть.

Завтракая лепёшкой с чаем, Абдулла пытался вспомнить, слышал ли он что-либо особенное об этой медресе, о самаркандской гильдии или об ордене дервишей. Шансы были не столь велики, но что-то он мог услышать, особенно по дороге в Самарканд. Такие случайные знания нередко помогали ему найти затерявшийся было след... Однако ничего удивительного в том, что он ничего в этот раз не вспомнил, не было. Вполне возможно, его спутники были более осведомлены — и к тому же рядом был Салих.

— Спасибо тебе за чудесный завтрак, уважаемый Салих, — Абдулла обратился к хозяину, когда тот оказался рядом. Жестом он указал на бумагу. — Не мог бы ты, пожалуйста, помочь нам найти путь к этим получателям? А заодно подсказать, что будет ждать нас, пришлых, в городе в эти трудные дни? Почтенный Аслан сказал, что знает о происходящем в нём не более чем мы, — тут охотник за преступниками не сдержал небольшую ухмылку, — но ты-то продолжаешь жить и вести дела по эту сторону стен.

  В процесс колдовского ритуала изгнания Фраоши пашто не вмешивалась. Устроившись на одном из ящиков, девушка, достав кинжал, совершенно беспечно принялась чистить ногти, после чего прихваченной здесь же ветошью вычистила сапожки, пока они не достигли приемлемого для нее состояния чистоты. Все оставшееся время до выхода она провела, мурча себе под нос какие-то долгие песни и методично освобождая чапан от колючек чингиля, так что, когда все собрались, девушка выглядела так, словно перенеслась в подземелье прямо на спине джинна, миновав все привычные человеческим ногам дороги.
  Уже покидая святилище, Несринэ ласково пробежалась пальцами по мешочку с динарами и с негромким смешком выдала:
  - Как хорошо, что мы сюда заглянули. И заработали, и славно повеселились – надеюсь, по дороге нам встретятся еще и те, с кем можно размяться. И те, кто чувствует боль по-настоящему, - последнее она уже добавила себе под нос.

  Наконец блуждания закончились, так и не столкнув хамкарваниян с новой угрозой: Аслан сдержал обещание, и провел-таки доверившихся ему путников в закрытый от любых посторонних Самарканд. Оглядев все великолепие подвала, в котором она оказалась, и с усмешкой прислушавшись к заурчавшему животу, пашто, не чинясь, сорвала с веревки несколько колечек сушенного баклажана и, ожидая появления хозяина, провела время с пользой, хоть немного утолив чувство голода. Те, кто уже путешествовал с Несринэ, знали, что при своей достаточно субтильной комплекции девушка могла есть, как не в себя, и, когда была возможность, не пропускала ни одного приема пищи. Видимо, если бы не активная жизнь, быть ей луноликой и приятно округлой во всех местах: но постоянные переезды с места на место, нередко связанные с риском для жизни, не способствовали достижению идеальной, но мнению многих мужчин, фигуры. Впрочем, этот свой недостаток Несринэ явно ни на песчинку не смущал.
  Когда Салих наконец прибыл и, коротко ознакомив новых постояльцев с текущей ситуацией, предложил всем занять свободные комнаты, отдавшись тому, что должен делать ночью любой правоверных – крепко и спокойно спать – торговка несогласно помотала головой, но возражать не стала. Проследив за уходящим самаркандцем и выслушав прощальные слова Аслана, девушка забрала деньги несильно пихнула Дарью под бок:
  - Ты иди спать, а я, пожалуй, перед сном чем-нибудь перекушу.

  Конечно же, беспокоить такими делами, как поздний-поздний ужин, самого Салиха пашто не стала. Вместо этого она, пройдясь по караван-сараю, нашла дремлющего мальчишку из прислуги, что спал, укутавшись в явно взрослый полосатый халат, и разбудила его осторожным постукиванием носком сапога. Когда юный нафар продрал глаза, торговка опустилась перед ним на корточки:
  - Салам, бача. Я здесь остановилась, и Салих-паша об этом знает. Но мой путь до «Догуран Казана» был долгим, так что я бы не прочь что-нибудь перекусить. Так что держи-ка ты, дост, пайсу, - девушка тиснула в руки собеседнику несколько фельсов, - и организуй мне небольшой ужин. Знаю, очаг потушен, так что можешь нести и то, что не надо разогревать. Хотя… - пашто прищурила в задумчивости левый глаз, - если остался холодный пиляв – тоже неси. И да, я не откажусь перекусить на крыше, если у вас там есть уютный топчан и даже самый маленький дастарханчик. Ну, иди давай, пока я не прогневалась.

  На утро Несринэ, свежая и веселая, будто и не спала всего несколько часов, встретилась за завтраком с остальными хамкарваниянами. Новость об отъезде Сибиллы ее нисколько не взволновала – гяурка все равно держалась достаточно обособленно, и прикипеть к ней сердцем пашто не успела. Куда больше интереса вызвала записка от Аслана: ознакомившись с ней, торговка фыркнула, громко прокомментировав:
  - Вай дод, какой интересный списочек получается! Особенно второй адрес – на фоне первых двух он смотрится восхитительно чуждо! Но раз мы дали слово, надо все их навестить: не люблю быть кому-то должна. Я сама, пожалуй, прогуляюсь в медресе: быть может, в обители мудрости люди окажутся столь добры, что позволят скромной женщине припасть к их роднику мудрости и открыть слух для вещей и дел, действительно важных в наше время, - озорная улыбка свидетельствовала, что в сказанное девушка не очень-то и верит.
  Потянувшись, Несринэ продолжила:
  - А потом можно и по городу пройтись. Послушать, о чем говорят почтенные кумушки у кяриза, спросить нищего, что сидит у подножия конной статуи, побродить по рынку, разговаривая с торговцами тканью и зеленщиками, дать отдохнуть гудящим после прогулки ногам в небольшой чайхане или под склонившей свои ветви старой чинарой, что дарит благословенную тень… Ну и делами скучными, торговыми заняться. Ведь когда ворота откроются, самаркандцам может много что понадобиться, и те, кто будут с этими товарами первыми, смогут сказочно озолотиться.

  Отпив большим глотком чая и какое-то время похрустев свежей зеленью на зубах, торговка хлопнула себя по бедрам:
  - Ну что, достэ, не будем тратить утренние часы, когда солнце еще не совсем зло, на прекрасный праздный отдых? Сделаем обещанное пораньше – пораньше и освободимся, хуб?

Ночные приключения не только обогатили молодую вдову, но и приятно пощекотали ей нервы. К тому же, время от времени, Дарье приходилось работать именно ночью, да и молодое тело пока прекрасно справлялась с нарушениями сна. Так что когда хамкарваниян прибыли в благоухающий снедью подвал, он, даже, не зевала и совсем не хотела спать.
- Благодарю за гостеприимство, - улыбнулась она Салиху, - и от всех приношу извинения, что мы прибыли в «Догуран Казан» в неурочный час. Но это уже зависело от способа попасть в прекрасный Самарканд, который практикует ваш уважаемый дядя. Надеюсь вы не против, что я заселюсь в комнату со своим ястребом? Я не заметила в вашем великолепном караван-сарае специального помещения для птиц. Ну, и не оставлять же мне его на конюшне.

Потом Дарья ответила и самому Аслану.
- Аслан-джаан, я очень ценю ваш благородный порыв. Но мы там, под землей, сражались и за свою жизнь тоже, и за свой проход в город. Но не это главное. Мы ударили по рукам и ваша слюна высохла у меня на ладони. А я никогда не нарушаю сделок, которые заключила. Так что со всем уважением, но я не могу принять эти пять золотых обратно. Так что если вы, уважаемый Аслан, тверды в своем решении от них избавиться, то раздайте это золото в качестве садаки. Я уверена, что с тех пор как в Самарканд пришли монголы, число нуждающихся в нем не уменьшилось, а увеличилось.

Утром, после обильного завтрака, Дарья приняла участие в обсуждении судьбы шкатулок. Тут она была полностью согласна с пуштункой, что от долга следует избавиться побыстрей. Просто для того, чтобы потом спокойно заниматься своими делами. Она улыбнулась Несринэ и сказала:
- Раз ты выбрала живительный колодец знания, то мне остается ложа ордена дервишей "Приветствующие луну". Кому, как не хаддже, проще будет иметь с ними дело?! Сделав выбор, Дарья постаралась припомнить, слушала ли она раньше об этом ордене, а если слышала, то что именно.

Потом Дарья обратилась к мужской части хамкарваниян:
- Торстейн-джан и Абдулла-джан, я была бы рада, если бы кто-то из вас сопроводил меня до ложи дервишей. Не то, чтобы я чего-то опасалась с кончаром на поясе. Но такой почтенной вдове как я, - тут девушка улыбнулась, - будет правильно идти в чужом городе в сопровождении мужчины.

Наутро сын Тарика эль-Бакира выглядел, признаться, не слишком-то отдохнувшим. Как и всегда... Если раньше это можно было списать на походные условия, которые далеко не всем благоприятствовали в этом, то сейчас это уже не работало, разве только антиквар не был одним из тех, кто привык почивать на самых роскошных кроватях, доступных только богатейшим и могущественнейшим — в остальном-то комнаты были пусть и, по заверениям Салиха, «самыми дешёвыми в городе», но вполне себе подходящими для вполне себе приличного сна, особенно после долгой дороги. Угрюмо переварив новости об отбытии Сибиллы и прочитав инструкции Аслана, он некоторое время выслушивал остальных, но, в итоге, всё же вмешался в обсуждение:

— Мне кажется, нам не следует здесь разделяться. Никаких способов узнать, если с кем-то из нас что-то случится, у нас сейчас нет, а улицы Самарканда теперь совсем небезопасны, да поправит меня любезный Салих...

Басир замолчал, но его взгляд довольно явно выражал, что ему было, что добавить, но не сейчас. Не здесь. Не при чужих ушах...

Дальнейший путь по катакомбам привёл отряд в изобилующий запасами подвал харчевни. Последовав примеру пашто, Торстейн угостился свисавшей гирляндами курагой. Небольшое число постояльцев определённо было на руку отряду, не только возможностью не привлекать к себе внимания, но и надеждой на то, что запасы Салиха не скоро оскудеют без привоза свежих товаров в город. А уж залежаться и сгнить доброму сыру да вяленому мясу северянин тем более не позволит. Впрочем, гастрономическую спасательную операцию решено было оставить до утра, усталость долгого дня понемногу брала своё. Саид же, в свою очередь, был рад услышать, что среди оставшихся постояльцев был их знакомый караванщик, а потому мешочек с десятью золотыми, платой Саида и Торстейна, возвращённой Асланом, быстро перешёл в руки племянника куюджю.
- Ах, Салих-джан, - тут же начал Саид, хитро подмигнув хозяину. - Я рад слышать, что наш добрый друг Ростам-джан всё ещё здесь. Прошу тебя, накрой для него завтра богатый обед и передай, что Саид ибн Фарух эль-Табриси и его друзья благодарят Всевышнего и Ростама-пашу за благополучный переход до Самарканда и за то, что многоопытный караван-баши привёл нас на такой чудесный постоялый двор и вверел нас заботе и гостеприимству столь радушного хозяина!

Утро началось с плотного завтрака. Вернее, плотным он был для Торстейна, одну за другой уминавшего свежие лепёшки, заворачивая в них сыр пополам с ломтиками суджука и вяленого мяса. Пара лепёшек, лежавших перед Саидом была лишь слегка полита мёдом: в это утро мудрец предпочёл занять уста беседой.
- Список и впрямь интересный, Несринэ-джан, - подтвердил волшебник. В этот момент из-за отворота его халата показался кончик мохнатой остроконечной мордочки с крупными ноздрями. Мордочка что-то настойчиво пропищала и халат мудреца явил уже цельную голову с двумя бусинами выпученых чёрных глаз.



- Места эти по-своему примечательны, - продолжил Саид. - Я кое-что слышал об изысканиях в медресе Джафер-аги. Они изучают материи столь сложные, что иные могли бы сказать, что учёные мужи покушаются на мудрость, ведомую одному лишь Всевышнему. Как нетрудно догадаться, на контакт с посторонними они идут неохотно, припасть к роднику их мудрости, Несринэ-джан, мне в своё время не удалось. Но ведь можно попытаться ещё раз!

Не обнаружив, вроятно, ничего интересного мохнатая мордочка снова скрылась в полах Халата, а Саид продолжил:
- Дервиши, впрочем, ещё менее склонны посвящать в свои тайны чужаков, хотя, уверен, они не скрывают ничего дурного. Быть может, почтенный Эр-Рахим сумеет помочь нам снискать расположение ложи.
Взгляд мудреца упал на Дарью, изъявившую желание посетить Приветствующих Луну.
- Вот моё предложение, друзья, - подытожил волшебник. - Выйдем вместе и отправимся к медресе. Никому из нас не повредит посетить эту обитель мудрости, хотя бы из праздного любопытства. После я буду рад отправиться с тобой, хадджа-Дарья, в ложу дервишей и, надеюсь, уважаемый Эр-Рахим составит нам компанию. Несринэ-джан, Басир-джан, вас я прошу наведаться в гильдию торговцев сальными свечами. Не обольщайтесь их названием, честной торговли там столько же, сколько в целой свече фитиля. Это конрабандисты и самых разных дел дельцы. Возьмите с собой Абдулу и Торстейна, вам столь весомое подкрепление будет куда нужнее, чем нам среди аскетов. Ну а после встретьте нас у ложи, и вместе вернёмся сюда.

Прожевав, наконец, последнюю из отложенных им лепёшек, в разговор вступил и Торстейн.
- Басир прав, - кивнул северянин на замечание антиквара, которое, кажется, не услышал Саид. - Не стоит нам разделяться надолго. Положим, у дервишей задержаться мудрецам и благородной вдове незазорно, им скорее с контрабандистами якшаться не к лицу. А уж наше-то, - варвар хитро подмигнул Несринэ. - Где не пропадало? Сходим и к ним, потом вернёмся к ложе.

Эр-Рахиму хотелось поскорее оставить за спиной всю ту мерзость и непотребство, что встретили они в катакомбах. В разделе добычи дервиш почти не участвовал, ограничившись кольцом, да травами и бинтами, что обнаружились у алхимического стола.

– Друзья, возьмите эти деньги себе или пожертвуйте мою долю на богоугодное дело. Уповающему на волю Аллаха воздастся по нужде его. Не так много золота в моем кошеле, но последние дни я питаюсь как богач, благодаря воле Аллаха, что ведёт меня. Так стоит ли мне уповать на золото?

Когда их скитания наконец закончились и они оказались в безопасном месте, Эр-Рахим первым делом поблагодарил всевышнего за спасение, а уже потом оценил удобство и комфорт, которые дарили покои караван-сарая.

А когда герои принялись обсуждать, кто куда пойдет, чтобы выполнить обещанное проводнику, Эр-Рахим спокойно дождался, пока выскажутся остальные.

Любопытно, что в ложу дервишей вызвалась идти ходжа, причем позвала с собой не его – дервиша, а воинов. Уж не припоминала ли она Эр-Рахиму его осуждение, когда практиковала чёрное колдовство? Всякое могло быть. Но дервиш отнёсся к этому вопросу философски – у каждого есть право на отношение к другому.