[DA:M] Апулийские сплетники | ходы игроков | 3. Пути морские

Корабль, что лучший конь, под опытным рулевым не убоится ни прямого столкновения, ни коварного манёвра, ни побега среди скал. Море ж, будучи неспокойной стихией, покорится лишь тому, кто обладает выдающейся волей.

Адриатика, август 1066 года
Вскоре после полудня, морская засада в водах острова Корчула.

  Тёплый и быстрый, морской ветер гнал послушные барашки волн вдоль островной гряды. Солнце, заслоняемое изредка наплывающим облаком, уже прошло пик на сей день, и уже потихоньку спускалось с синего небосвода, удлиняя тени. Впрочем, жара только-только ещё вошла в самую жгучую фазу, отчего все, кто был на кораблях, покрывались липким потом, тут же иссыхающим от дыхания Сварожьих сыновей.

  Всего несколько дней назад Матео выслушал предсказание нарантанских ворожей, вещавших якобы со слов Световида, что венецианцы, совсем недавно грозно прошедшие по островным племенам калёным железом, тащили весьма необычный конвой в сторону далёкого Царьграда. Везли они якобы ценный груз, камни, исполненные живительной силой, изъятые из недр волшебных пещер горных вил, загоркинь, прямо с Морлаховых гор. Как они оказались в руках торговцев, объяснить, казалось, было трудно, если конечно венеты не подкупили одного из тамошних вождей, продавшего драгоценности чужакам. И вот теперь, когда слух о богатом грузе разнёсся, тевтианцы выступили тайными инициаторами сговора с жителями Захлумлья и Пагании о нападении на корабли Венеции с целью наживы, в целом, довольно обычное, прибыльное, хоть и опасное предприятие. Конечно, тайная цель магов не разглашалась, она не была для ума простых побережных жителей. Так что Матеуш, с верной командой последователей Старой Веры, оказались единственными, кому известны подлинные обстоятельства, и теми, кому поручено достать наиболее важное, что несут по волнам итальянцы. Оставив позади родной Шибеник, они отправились в Южную Далмацию в составе небольшой допомоги южанам и теперь стояли отдельной ладьёй посреди пиратской флотилии.

  И вот, теперь, более двадцати весельных плоскодонных судёнышек, вмещающих по пятьдесят человек каждая, ожидали на воде сигнала. Конвой задерживался, даже обычных легковесных дромонов-разведчиков было не видать, что вскоре начало беспокоить руководителей налёта. Прошёл полдень, прежде чем зажёгся огонь на горе, дым от которого подсказал всем, что корабли близко.

  – Хей, хей, – побежали люди по песку к ещё стоящим на мели лодкам. Зазвучали дудки, призывая налечь на вёсла, вспенилась вода. Милорад, сидевший рядом с Матео, оглянулся недоуменно на мага, он, будучи самым ясноглазым из их команды, первым увидел плывущий конвой... без конвоя. Три круглых высокобортных купеческих корабля с треугольными парусами, несущие большие полотнища венецианского флага и целые башни на корме, плыли друг за другом без сопровождения, ни одного длинного военного корабля от горизонта до горизонта не было видно, ни дромона, ни даже малоразмерной ладьи.

  Люди привыкают ко всему, в том числе и к тому, что на корабли, как и люди, не могут быть неподвижны и тихи. Даже от малейшей ряби проходит легкое качание, корабли дышат в такт волнам, покачиваются, поскрипывают, тихо плещет о борта вода. Для моряка все это становится тишиной, живой тишиной, что дает спокойный сон.
  Иное когда затягивается ожидание. Легкие движение, когда корабль взбирается на волну, и проваливается с нее, чаячья суета, ветер в снастях, напряжение 49 тел, виснут, норовят скрутить в бараний рог. Дела-то куда как напряженные. Нарахтанские вожаки тянут в одну сторону, у захлумцев свой интерес, а нам надо, чтобы эта кодла не пустилась во все тяжкие, не забыла про все на свете, завидев добычу, а разузнать что там с Морлаховых гор тащат аж в сам Царьград. И рассчитывать тут можно разве что на пару других команд из Далмации, которым тоже может что угодно в головы взбрести.
  Как это бывало на высоте боя, скачки, любви, время свернулось вокруг, сверкающим, как рябь на волнах, шаром, скатывая битвы, встречи, погони в одно пульсирующее "сейчас". Конвой потерялся, поругались командиры? Караулит за мысом, готовится вылететь по тревоге? Пустили вперед чужих купцов? Кто-то там, на носу галеры так же стоит, впившись пальцами в борт, и прогоняет игру за себя и за ту сторону? Если там волхвы поганых венецианцев, то надо бы проверить, не пустышка ли вообще.
  Матей запрокинул голову, и уставился в ответ на взгляд бесконечного неба, ловя ртом ветер, чувствуя себя сразу стоящим на досках палубы на ладонях моря, ветром, что играет с волосами, небом, что раскинулось над головой. Жизнь хороша, многие умрут сегодня. Закат раскрасит синеву сперва золотом, затем кровью, одни войдут в гавань, из которой отправились в путь, другие опустятся на дно, завершая дороги. Все, что началось, должно будет закончится, всем нужен отдых, даже кузнечики и акулы видят сны..
  Стоящий на палубе человек вдруг расхохотался, подхватил прядь волос надо лбом, и отсек ножом, кинув рыжеватое золото разлетаться по ветру, туда, где маячили неправильные корабли.

  Волосинки, будто подхваченные ветром Сварога, взмыли вверх и пропали в потоках тёплого воздуха. Прошло некоторое время и чувство мерного наката прибоя на недалёкий берег, чувство течения, несущего в быстром подводном потоке песчинки и рыбу в глубокую яму под проплывающим мимо конвоем, и чувство морской соли на губах стали такими яркими и ясными, что Матеуш мог бы утонуть в них, если бы поддался. Вот летит чайка, выглядывая двуногих на корабле венецианцев. Вот порыв полощет паруса, не вызывая ощущения нереальности. Вот поскрипывает дощатый настил под весом рулевого. Корабли не были иллюзией, и рядом с ними не было скрытых, укрытых таинственным волшебством. Впрочем, была одна странность, они почему-то не спешили, плыли медленно, даже вальяжно, слишком беспечно в опасных водах южной Далмации.

  В то же время флотилия наконец зашевелилась, захлумльский вождь отдал приказ, стоя на носу лодки и крича, перекрикивая ветер. Опустились в воду вёсла, и передние судна начали набирать ход, взрезая волны, сегодня относительно слабые и мелкие. Вот поднялся флаг нарантанских племён и прозвучал рожок, весело заигрывая со звуком и гулом десятков кубковидных барабанов. Море вспенилось, и до этого спокойная стихия пришла в движение.

  Разномастная стая, кто собаки, кто волки, рванули вперед на удивление слажено. Одних подогревала жажда наживы, других - крови, некоторых славы. Хищные небольшие суденышки готовились подрезать отход к бухте, но так, чтобы не выйти нос в нос с более массивным кораблем на ходу. Меньшая часть, пока пряча за кожаными выносными щитами абордажные команды с веревками и крючьями, готовясь пропустить один, максимум два залпа стрел, вцепится в борт, лезть на абордаж, связать боем, давая прицепиться остальным. Пращники подготовили пращи с вонюче-дымной смесью, прячась за мачтами. Парочка легких и маневренных просто отвлекали, готовые сорвать на себя залпы, заставить потратить в холостую, за щитами сидели наверченные из тряпок куклы.
  Все знали своей маневр, в первой линии все команды не новички. Команда Матео не шли с первой волной, и дуга, на которую они завернули, была ближе к внешней. Все, кроме капитана или занимались своим делом, или напряженно смотрели на начинающуюся карусель. И только нервный колдун всматривался в то горизонт, то на противника, пытаясь понять, откуда ждать неприятностей.

  Вроде бы всё развивалось так, как и предполагалось атакующими вождями. Корабли на всех вёслах и парусах, с улюлюкающими командами на бортах, неслись к морскому каравану, ни сторожевых прибрежных, ни боевых галер охранения не виднелось, никто не выплыл из спрятанной от глаз бухты, и никто не показался из-за горизонта. Судно Матео же, строго следуя приказам и видению капитана, упорно шло по внешней дуге по намеченному курсу. Четыре десятка закалённых хорватских моряков работали слаженно, будто хорошо отлаженный механизм, одновременно наклоняясь, тяня и вытягиваясь под корабельный ритм.

  Впрочем, вскорости свист первой стрелы нарушил бодрый ход нападения, и хотя это не было неожиданным, ведь никто не считал, что венецианцы сдадутся только от одного лишь вида славян, вскинуть щиты успели не все. В переднем ряде лодок послышались крики боли, кровавые пятна окрасили море, и всплеск падающих за борт тел слишком отважных мореходов, высунувшихся на волнами, развеяли наваждение спокойного приближения. Когда очередь оказаться под дождём стрел достигла хорватов, переключиться с весел на защиту успели не все. Один из гребцов на корме откинулся назад, поражённый в горло. Глухое урчание раздалось со стороны воя, которому древко чиркнуло по руке прежде чем воткнуться в доску у его ног, стоящего рядом с капитаном.

  Засвистели стрелы, вырывая из рядов гребцов новую добычу. После боя придет горечь, но сейчас разница между живыми и мертвыми была в один вдох. Все там будем, все там встретимся. Джиацинто мечется среди подстреленных с ножом и сумкой наперевес.
  Предчувствие волхва подслушано в чертогах богов. И продолжала отвлекать сосущая тревога, ожидание подвоха.
  Царица-Зима, что подводит итоги всему и дает отдых, где завязывается тот узел, от которого разматывается дорога смерти?
  Зимы в приморье мягкие, но на северо-восток, к горам бывает и полное царство Зимы. Ледяная тишина, белое покрывало, под которым спит мертвым сном трава, волчьи следы на бросок камня от костра поутру, луна в хороводе звезд. Всему нужен отдых, не все смогут вновь ожить. Горячий ветер станет сном, когда опускается белое безмолвие.
Матей одал отрывистую команду гребцам, положил левую руку на борт, и приложил по ней рукоятью ножа. Жертвы, не приносящие боли жертвующим, не доходят до Слышащих. Прими эту боль и отток силы среди лета, Молчаливая, пока я еще под солнцем.

  Струйка крови последовала движению клинка, срываясь каплями за борт, и обрамляя ладонь багровой границей, быстро впитывающейся в древесину. Матеуш почувствовал, как холодеет его рука, поднимаясь змеёй к горлу. Вот уже и в глазах начало мутнеть, голова стала пустой и эмоции успокоились до состояния полного безразличия ко всему, сок жизни покидал его, но иное, тёмное, наполняло разум.

  Матео видел теперь, что всё поле боя покрыто чёрной-чёрной тенью, никто не выйдет из этого боя, не покинет обречённых кораблей, вихрь чудовищной катастрофы, исходящий из трюма центрального торгового судна, сформировался, ожидая слома сдерживающих его цепей, чтобы поглотить наглых пиратов и потворствующего им мага вместе со столь вожделенной ими добычей. Почти вся команда его хорват, кроме верного Джиацинто Пеларатти, сияющего серым пятном на фоне всего остального, и самого Матеуша, чья рука, подсвечивая алым, отгоняла тьму от себя, его боевая ладья, паруса, всё вокруг, будто даже само пространство, а не только люди и вещи, скоро окажутся в великой опасности. Но кроме места сражения, маленькое чёрное пятнышко виднелось со стороны открытого моря, невидимое сейчас, что-то плыло параллельным курсом немного за линией горизонта, или же прямо на ней самой.

  Второй залп стрел настиг судно хорватов, на этот раз в большем количестве. Семеро упали на доски корабля, не успев прикрыться щитами, чёрным вспыхнули места попаданий на их телах за некоторое время до удара. Достаточно резко, стрельба вскоре почти прекратилась. Послышались крики у торговцев, когда полетели крюки вверх. Атака началась, вот уже захлумльские воины взобрались на первый борт, борт третьего торговца, пока другие запускали дротики и стрелы снизу, мешая лучникам высунуться. Через несколько мгновений стук железа о дерево донёсся со второго торговца, а первый начал уходить дальше в море.

  Взгляд Матея скользнул по центральному кораблю, беременному смертью. В голове была невероятная легкость, отпала необходимость ломать голову, выискивать ловушки, прикидывать как выровнять ситуацию в случае чего. Жизнь - игра в прятки со Смертью, причем она знает, когда и где, а ты нет. И какое облегчение, больше не ломать и не бояться, ведь наконец лицо в лицо.
  Затем волхв окинул взглядом гребцов. Он знал каждого по имени, знал их бесчисленные грехи, их отвагу, тех кто их ждет или вовсе нет, перипетии или простоту их жизней. Рисковать в набеге - дело честное, но сейчас он один уже знал. Честь требовала продолжать, но суть требовала хотя бы попытаться дать кому-то выбраться.
  Во всю глотку:
- Весла сушить! Налево, на перехват на три четверти! Живо, черти!
  Кормчий замер, но встретив безумный взгляд, принялся выворачивать. Одними словами тут никак не обойтись, и Матей рванул вперед, охаживая древком топора вошедших в раж, добавляя по-матушке, и помощник, ничего не поняв, но привыкнув, что Матей вечно знает больше, присоединился.

   – Великолепно! Хорваты хотят оставить добычу на нашем попечении, ах-ха-ха-ха! – услышал Матей грубый возглас с соседнего судна, один из паганских вождей таки заметил их манёвр и поспешил сделать выводы и громогласно поведать о нём ближайшим капитанам: – Что с них взять, слабаки, не то что наши воины! А! Так они просто боятся нашего моря!
  Тем временем славяне уже оказались на кораблях, откуда слышался стук топоров о деревяшки и звон скрещаемых в поединках клинков. Крики боли и падающие сверху тела только сильнее сгущали тёмное облако вокруг поля боя, и вскоре уже венецианские нефы стали непроглядно чёрными в глазах Матея. Вот на третьем корабле поднялся белоснежный флаг, словно признавая поражение, а затем мир вокруг центрального корабля исказился, пошёл трещинами и начал напоминать осколки кувшина, падающие в зев чудовищной твари, скрытой в невидимых складках мира. Первыми под удар попали судна абордажников, развалившись пополам в местах, где пролегли смещения пространства. Парусина, разрезанная надвое, спала на корму, накрывая гребцов.

  Ужас отразился на лицах команды Матеуша, когда ни узрели первые последствия злых чар. Судно хорват резко, почти до невозможного быстро, вывернуло влево, беспрекословно подчиняясь окрику и ударам древка Знающего, и на всех парах, вспенив море и набирая скорость, понеслось от места чудовищного всплеска. Гулко разнеслась трель злобы вслед разворачивающим суденышки людям и уже спешащим сбежать с задних рядов флотилии пиратам. Тысячи расщелин в пространстве разодрали венецианские нефы вместе с атакующими и защищающимися, а затем начали поглощать море, вливая солёную воду в пустоту, в ничто.
   – Что это? Капитан! За мыс! За мыс! – прокричал воин, обратившись к Матею, и распался на две части, прыснув в воздух кровавым облаком. Сеть трещин добралась до хорват, пожирая судно вместе с волнами и воздухом. Словно дразня Матеуша сначала одна длинная борозда прошла в шаге от него, затем другая по другую сторону, отрывая от остальных людей его команды и заключая его вместе с оказавшимся непосредственно рядом Джиацинто в маленьком треугольном черепке пространства. Маленьком черепке разбитого кувшина.

  Мир медленно исчезал, вместе с флотилией славян, вместе с тремя венецианскими нефами, вместе с морем, солнцем и солёным тёплым ветром. Остался только треугольник пространства, обрезки палубных досок корабля, и два человека в нём, погружающиеся в чёрное ничто. Тёмное облако, тревожащее взгляд Матео, постепенно спало, и воин Старой Веры погрузился в мятежное забытьё, постепенно переросшее в глубокий, словно волшебный, сон.