[D&D 5] Divine Love | ходы игроков | Живое золото пустыни

  Майя прибыла в страну, где всегда тепло, но иногда слишком жарко, и всегда хочется пить, по морю, и этот путь занял много времени, но в конце обрадовал девушку благополучным достижением точки назначения. Если бы она только знала, что эта радость будет одной из немногих, что сопутствуют ей в тот недолгий период времени, она, возможно, ценила бы её больше, либо вовсе отказалась от путешествия. Но лишь богам ведомо будущее, а обычный человек вынужден идти по этой жизни почти вслепую и стяжать жизненный путь со всем тем, что ему уготовано.

  Шахерезада встретила Майю жарким, но приветливо ласковым климатом, практически полностью оправдав её ожидания от посещения Саутфелла. Всё то, что ей рассказывали о далёких южных краях на родине и то, что она узнавала по пути, подтверждалось. Разумеется, как хорошее, так и плохое, но последнего поначалу было очень мало, и повода насторожиться у девушки не вызывало. К ней, как к гостье с далёкого Севера, всегда было повышенное внимание местных. Слишком много людей, её окружавших, были меньшего роста, и северянка чувствовала себя настоящей великаншей, понимая в такие моменты, что, наверное, нечто подобное ощущают уроженцы Орски, где местный люд действительно самый большой из всех живущих на свете. Её лишённая устойчивого природного загара кожа манила чужие взгляды, и не было дня, чтобы Майя не испытывала чувство неловкости, когда иной мужчина рассматривал её неприлично долго.
  Северянке легко удавалось найти работу. Никто не мог отказать чужеземке, отчасти будучи очарованными её экзотической внешностью, а отчасти желанием узнать, насколько хороши в выбранном деле люди из страны, где можно увидеть море замороженной воды покрывающей леса и поля снежными шапками. Начав трудиться во благо простых людей, Майя снискала добрую славу, и потому не ожидала подвоха, когда однажды к ней обратился местный бай, то есть зажиточный фермер, по имени Урган, в услужении которого находились многие крестьяне и даже своя личная охрана. Спекулируя наслышанностью о подвигах женщины, он предложил ей помочь в одном щекотливом деле, связанном с рабами. О том, что в Саутфелле процветает рабовладельчество, Майя уже успела узнать по дороге, но, прибыв на юг, убедилась, что всё, возможно, не так плохо, как это описывали, потому как все рабы, которых она видела, не выглядели замученным доходягами, живущими впроголодь, а питались вполне сносно, работали усердно, но достаточно, и как-будто рассказы про свирепых надзирателей и их плётки, больно щёлкающие спины трудяг и не умолкающие ни на секунду, были неправдой, чересчур приукрашенной действительностью. Однажды кто-то на рынке разбил хозяйский горшок, и этому рабу отвесили оплеуху, приправив дело отборной руганью, но девушка готова была поклясться, что видела этого бедолагу на следующий день, и он держался молодцом, никто его не порол, и как-будто случай с горшком начисто забылся. Так что когда к ней подступили с одним очень странным, но серьёзным запросом, она даже не сразу поверила, что всё-таки бывает и такое, что к рабам порой относятся настолько несправедливо, что они решаются на бегство.
  Майе было поручено разыскать беглую рабыню по имени Шуара. Но Урган-бай просил вовсе не возвращать её господину, а, напротив, помочь сбежать как можно дальше, в Халифу или даже ещё севернее. Северянке было поведано, в каком ущелье среди пустынных скал затаилась бедняжка, и даже дали большой кошель серебра в качестве полной предоплаты, включающей путевые издержки. Разумеется, не поверить в самые добрые намерения при таких условиях не могла не то что Майя, но и куда более осторожный человек. Хотя, возможно, в какой-то момент и стоило бы, но, увы...

  Под покровом ночи, действуя согласно рекомендациям бая, Майя добралась до ущелья и нашла там убежище рабыни вместе с нею самой. Вот только, когда всё уже было якобы готово к побегу, выяснилось, и выяснилось совершенно внезапно для Майи, что никакая помощь Шуаре не требуется, и она, действительно будучи рабыней, но вовсе никакой не беглянкой, исполняет его волю, а сам бай состоит в сговоре с группой работорговцев, положивших глаз на экзотическую гостью с Севера. Разумеется, такие подробности стали достоянием знания воительницы лишь уже после, а до того она попала в самую настоящую засаду, хорошо спланированную и проведённую опытными наёмниками, напавшими на женщину исподтишка, когда та была меньше всего готова к отпору и никак не ожидала появления здесь хоть кого-то, ибо место было совершенно безлудное. Должно было быть. Девушку повязали и оглушили, дабы та не кричала и не сопротивлялась. Последнее, что она видела перед тем, как её, опутанную крепкими верёвками, приложили специальной дубинкой по голове, было ухмыляющееся лицо лжебеглянки, забиравшей тот самый кошель с деньгами и все прочие вещи воительницы.

  Так Майя сама стала рабыней. Но прежде ей пленителям необходимо было доставить свежепойманный товар туда, где ему придётся провести время до момента, пока не найдётся подходящий покупатель.
  Куда, в какую сторону унесли девушку после того, как повязали, она по понятным причинам сразу определить не смогла. Едва придя в чувство, воительница обнаружила себя всё такой же связанной по рукам и ногам, но уже чуть более плотно и аккуратно, и помещённой в деревянную клетку. Её везли в маленькой повозке, одну в окружении полудюжины мужчин, среди которых, кажется, были все те, кто пленил её прошедшей ночью. И поскольку солнце уже поднималось над горизонтом, можно было сделать вывод, что Майю с места происшествия увезли давно и очень далеко. Вряд ли её везли обратно в Шахерезаду, но теперь, особенно в горячках ожесточённого разума, можно было подумать, что не найдётся никого из горожан, кто помог бы ей, и что все кругом сплошные мерзавцы и предатели. Но пока что кругом, насколько хватало глаз, простиралась лишь сухая степь и каменистые холмы. Шестеро людей охраняло её: один правил парой лошадок, тянущих повозку, двое сидели рядом с клеткой и когда смотрели по сторонам, а когда сверлили взглядом пленницу. Двое всадников плелись верхом позади, каждый на своей лошади и при большом оружии, а третий, наоборот, ехал далеко впереди и, очевидно, разведывал путь. Путешествие проходило в полнейшем молчании, нарушаемом лишь редкими покашливаниями и шмыганьем носов, особенно когда кто-то доставал бурдюк и делал глоток - в такие моменты в горле Майи сразу же начинал першить сухой, солёный ком.

Честно говоря, ситуация была не очень располагающей к тому, чтобы что-то делать, однако и просто так лежать одна не могла. Все-таки, она была северянкой, и привыкла бороться с трудностями, а не лежать на месте, как маленькая девочка и ждать спасения. Впрочем, оглядевшись девушка поняла, что особо шансов у неё нет - единственным что приходило в голову было то, что если у нее выйдет порвать веревки, можно было бы воспользоваться тем, что охранники будут вынуждены лезть к ней и получат по мордам, по крайней мере некоторые. Конечно, у солдат были сабли и копья, которыми можно было тыкать сквозь прутья решетки, но если ее взяли живой, а значит и наносить раны, которые могут убить северянку, почти точно не будут. Других идей в голову не приходило, так что будучи не в силах просто покорно лежать, Майя прошипела:
- А хрен вам!
И с этими словами принялась пытаться рвать путы, надеясь, что пленители недооценили силу северян и уровень тренированности девушки.

  Недооценили. Или верёвка оказалась совсем плоха - по виду, ею много раз пользовались, и местами были заметны потёртости, так что, возможно, это сыграло большую роль в успешном освобождении. Но и сила девушки оказалась далеко не последней. Пришлось натужиться изо всех сил, но когда ушей достиг характерный треск поддающихся волокон, это побудило Майю усилить напор, и тогда всё случилось.
  Разумеется, данный трюк охранники груза вниманием не обошли - северянка производила этим много шума возни, да и те сидели буквально в паре шагов от неё, так что уповать на скрытность не приходилось. Но, увидев попытки пленницы, они не предприняли ровным счётом ничего, и даже когда та освободила руки, остались сидеть на своих местах, лишь переложив копья поудобнее. Мужчины перебросились парой фраз друг с другом на своём языке, которого воительница пока ещё не понимала, и только потом один совершенно спокойно обратился к ней.
  — Какая сильная, да? Верёвка ей мало, да? Деревянный колодка тоже ломать будешь? Новый хозяин узнать, железо носить будешь.
  Охранники, ну или, по крайней мере, конкретно эти не очень хорошо говорили на языке Майи, но суть сказанного она уловила. Даже теперь, обозначив свою частичную свободу, она не удостоилась наказания. Либо слишком самоуверенные, либо слишком трусливые, чтобы драконить и без того не намеренную сдаваться без боя северянку. В любом случае, сейчас был веский повод почувствовать в себе уверенность.
  Возница что-то сказал охранникам, сидящим в телеге, и тот, что заговорил с Майей, вновь обратился к ней.
  — Будешь верёвка ноги снимать - узел убирай, рвать не надо. Будешь клетка деревянный ломать - не надо. Сломаешь клетка - у нас ещё верёвка есть. Будешь много верёвка сидеть, рвать не сможешь, по голове бить тебя будем, лежать будешь смирно.
  Возница снова обернулся и что-то сказал с усмешкой, от чего все трое засмеялись.
  — Не хочешь клетка ломать - скажи. Мы клетка открывать, тебя выпускать, верёвка ноги снимать, но дальше ты потом эти ноги сама пешком идти будешь, ха-ха! Нурзул тебя хорошо провожать, потом опять клетка захочешь, ха-ха!

- А вы попробуйте мне помешать!
Майю особенно разозлило то, что охрана вела разговор сравнительно спокойно - если бы они еще орали ругательства и обзывали ее, варварша бы еще поняла, но то, что ее буквально попросили не ломать клетку и не рвать веревку вызвало у девушки приступ ярости, и она начала назло рвать веревки, поглядывая на конвой, чтобы убедиться, что они все видят.
- А твои колодки я тебе засуну туда, где солнце не светит.
Добавила она, злым голосом. Убедившись, что веревки порваны, она размыла конечности, и оглядывая клетку на предмет слабых мест в конструкции, добавила:
- Ну, давай, ты, который голосистый, иди сюда, спасай свою клетку от разрушения, не будь ссыкливой сучкой!

  Страшна была северянка в гневе. Даже её облик преобразился, став воинственным и пугающим настолько, что даже выдавших виды охотников за рабами проняло от такого зрелища. Ну а верёвкам, сдерживавшим девушку, досталось по первое число. Последние путы лопнули словно жалкие бечёвки, и теперь единственной материальной преградой на пути Майи к свободе были лишь толстые деревянные прутья клетки. Ну и те, кто стоял за ними.

  На сей раз охранники не остались равнодушными, подскочили, засуетились, стали громко переговариваться между собой, привлекая внимание и возницы, и всадников. Последним будто бы было всё ещё безразлично, но повозка, а вместе с нею и весь конвой, замедлились. Один из надзирателей прокричал какие-то ругательства, судя по интонации, в сторону пленницы и замахнулся на неё дубинкой. Воительница приготовилась - можно было попытаться дать сдачи, просунув кулак сквозь решётку, если мужчина подойдёт ближе, либо же поймать его дубинку. Но, отвлечённая, Майя не заметила, как с другой стороны её ткнул тыльной стороной древка копья другой пустынник. Удар пришёлся ближе к виску, очень чёткий и точный тычок, настолько же болезненный, насколько и обидный.
  — Сядь! Сядь, не бузи! Ломаешь клетка - ломаем тебя!
  Возница что-то недовольно рычал и оборачивался через плечо. Два замыкающих всадника чуть приблизились к телеге, но хранили наибольшее хладнокровие. Численный и силовой перевес по всем статьям был не на стороне северянки, и неизвестно, что могут сотворить эти люди с нею, будут ли вообще церемониться дальше и какие методы используют ещё.

Возможно, слова охранника бы достигли ушей Майи, если бы она не была в ярости. А уж тычок охранника окончательно ее разъярил.
- Ты смеешь тыкать в меня своей палкой? В меня?
Возопила она, подобравшись к выходу из клетки, и начав со всей силой и злобой, дергать ее на себя и от себя. Попутно она готовилась перехватить копье охранника, если тот вздумает снова потыкать ее - даже в состоянии полной озлобленности девушка понимала, что ей необходимо какое-то оружие.

  Но охранники оказались не такими тупорылыми, и, увидев, что пленница беснуется и норовит ухватиться за оружие, перестали совать его сквозь отверстия клетки. Однако, они всегда были готовы врезать по пальцам, коими девушка хваталась за прутья с целью их расшатать и разломать.
  Клетка заходила ходуном, заскрипела страшно, местами даже затрещала. Сделанная из прутьев неизвестного Майе дерева, чьи палки были прямые и одинаковой толщины практически по всей длине, полые внутри, судя по звуку, но при этом невероятно прочные, она явно больше подходила для удержания животного, даже крупного, но и человека вполне содержать могла долгое время, а тем более под присмотром. Для северной воительницы клетка была хлипковата, но в этот раз её запаса прочности хватило, чтобы устоять перед её яростными потугами.
  1 Последнее предупреждение, женщина успокоиться, иначе она запомнить поездка как худший день жизни что может быть! — закричали на неё мужчины.
  Ситуация накалялась, и тех, кто это слушал, она явно нервировала. Но северянка понимала, что, в случае чего, козлом отпущения будет она.

Возможно, Майя действительно успокоилась бы, но она была северянкой, которая не привыкла сидеть спокойно в плену, да и удар копьем серьезно разозлил девушку, так что предупреждения она проигнорировала. Вместо этого она продолжила ломать выход из клетки, лишь удвоив свои усилия. В итоге клетка не выдержала, и девушка со смехом, поглядела наружу, стараясь найти признаки страха в глазах врагов. Однако, на этом варварша не успокоилась, и поглядела на решетку в своих руках - была ли возможность вырвать из решетки достаточно длинную палку, чтобы тыкать ее во врагов, если они попытаются приблизиться.

  Не сказать, что клетка прямо развалилась на кусочки как в каком-нибудь театральном представлении, но да, те бреши, которые в ней наделала воительница, были достаточно велики, так что та вправе была считать себя освобождённой. Кроме того, это дало возможность выдрать один из прутьев и, используя его длину и прочность уже по назначению, обзавестись импровизированным оружием.

  Что до охранников, то они такой перспективе, конечно же, были не рады. Возница, возмущённый и кричащий, тотчас остановил повозку. Видя такое развитие событий, сперва остановились и всадники, а затем, повернув коней, приблизились к телеге и стали рысцой ходить вокруг неё, гневно смотря на то на Майю, не то на стражников, что довели дело до такого состояния. Ну а те двое, что сейчас находились в непосредственной близости и, по сути, спровоцировали всё это, крепко ухватились за оружие в своих руках и отступили от разбушевавшейся пленницы, дабы та их просто так одним скачком не настигла. Но Майя могла настигнуть любого из них, ещё как могла! Похоже, настало время доказать, что мерзкие пустынники связались не с той северной девой!

Первым делом, выбравшись из клетки, Майя толкнула вниз пешего охранника, который ей преграждал путь - несмотря на всю варварскую ярость, девушка понимала, что вряд ли справится со всеми, так что у нее в голове был четкий план действий. И бандит без коня в этот самый план не входил, тем более стоящий у нее на пути.
- Ну, ну, идите сюда и справьтесь с девицей, раз вы такие крутые!
Прокричала она, чтобы привлечь поближе верховых охранников - пешие для нее не представляли ценности, да и двое из них не могли быстро добраться до вырвавшейся на свободу пленницы, а третий все еще валялся тюком под телегой. Когда всадники подскакали, северянка принялась реализовывать вторую часть своего плана - все, что ей надо было сделать, это спихнуть кого-то из них с коня, и уйти верхом от погони, тогда она сможет отомстить вероломному гаду, который её завлек в такую ситуацию. И нарочитое хваление своей силой могло помочь в этом. Когда стражники приблизились, она спрыгнула вниз с телеги, и попыталась реализовать свой план, но видно разбойник был уж очень умелым наездником, надо было отдать должное, и умело смог сохранить свое положение в седле. Тут же, вокруг Майи заблестели клинки, дубинки, копья, но всадники, из-за габаритов своих ездовых животных приятно мешали как себе, так и своим пешим товарищам, так что в целом девушке удалось уклониться от большинства ударов.

Воспользовавшись моментом, когда бандиты пытались как-то разойтись, чтобы более эффективно навалиться толпой на Майю, она предприняла вторую попутку осуществить свой план и на этот раз все получилось - всадник, который отвлекся на что-то, был быстро и решительно дернут за ногу, и упал на песок. Все, что оставалось сделать девушке - занять его место в седле, и погладить лошадь, надеясь, что она не настолько умная, чтобы понять, что теперь ею управляет уже не прежний наездник. К счастью, это оказалось так, и животное послушалось команды варварши, и сорвалось с места, на полной скорости. Майя хотела прокричать что-то победное, но решила это сделать уже когда уйдет от погони. Впрочем, обернувшись коротко, девушка поняла, что ее расчет на то, что стражники не захотят ей вредить серьезно не оправдался, а что еще хуже, так это то, что у них где-то откопались короткие луки. которых ранее она не заметила, и вскоре в спину северянке вонзилось две стрелы, не смертельно. но крайне болезненно. Девушка еше раз дернула лошадь - если стражники продолжат стрелять, они будут вынужденны уменьшить скорость, а значит у нее будет шанс уйти, и лошадка снова прибавила ход, но тут удача отвернулась от Майи - видно бандиты были не лыком шиты, и стрелять умели, поскольку очередной выстрел отправил северянку на землю. Варварша даже успела простонать от боли, когда стрелы вошли в нее глубже, из-за падения на твердую землю, но это было последнее, что она успела сделать, находясь в сознании - боль от многочисленных ран и стрелы, провернувшиеся в ране вызвали такой приступ острейшей боли, что Майя впала в беспамятство.

  Очнулась Майя в полумраке, ощущая под собой жесткую землю. Вокруг стоял запах пота, страха и чего-то затхлого. Она была в клетке, скованная, как дикий зверь. Воительница попыталась пошевелиться, но металлические оковы глухо зазвенели, напоминая о её полной беспомощности на этот раз. Заболели раны, полученные от стрел, но уже один их вид дал понять, что северянка пробыла без сознания довольно долго, возможно, полдня, а, может быть, и целые сутки. Повязки чистые, свежие - лишь на одной из них, когда очнувшая женщина потревожила их покой, проступило пятнышко крови из приоткрывшейся раны, но всё-таки об этом побеспокоились на славу, и если Майя хотела как можно быстрее оправиться от травм, ей стоило лишний раз поберечься.
  Но был и другой способ определить время. Девушка подняла бы глаза к небу, и его ночная тьма, усеянная мириадами звёзд, дала исчерпывающий ответ. Рядом, в таких же железных коробках, стонали и шептались другие пленники – мужчины и женщины, чьи глаза отражали ту же безнадегу, и единственный свет, что удавалось в них разглядеть, был лишь отблеском горящих неподалёку факелов. Судя по всему, северянку доставили в какой-то лагерь - оценить его размеры пока не представлялось возможным, но неподалёку были видны палатки, деревянные сооружения и костры, вокруг которых мелькали силуэты большого количества людей, точно не являющихся рабами, так что выглядело всё основательно.

  Возня и стоны соседствующих пленников разом прекратились, когда дверь в клетку Майи со скрипом отворилась, и в проёме показалась массивная фигура. Это был мужчина с тёмной кожей, в ночи казавшейся чёрной как угль, широк в плечах и невероятно мощного телосложения. Его лицо, обветренное и покрытое шрамами, выражало смесь цинизма и хищного интереса. Он остановился перед Майей, оценивающе оглядывая её с ног до головы и довольно погладил свой гладко выбритый подбородок и сверкающую макушку без единого волоска.

  —Ну что, северная птичка, пришла в себя наконец?– прохрипел он, и его голос был грубым, как точильный брусок. – Не бойся, скоро ты будешь принадлежать настоящему хозяину.

  Он усмехнулся, и эта усмешка была хуже любого удара.

  — Знаешь, ты – товар редкий. Варварша, сильная, красивая. Любой визирь будет готов выложить за тебя целое состояние. Но сначала...

  Он сделал паузу, его взгляд медленно проскользил вдоль каждого изгиба тела Майи, задерживаясь на сильных мышцах, которые теперь были бесполезны.

  — Сначала из тебя нужно сделать послушную рабыню. Твой нрав я вижу: дерзкий, своевольный. Это мне нравится, но не понравится будущему господину Мы научим тебя уважать хозяев. И научим тебя бояться.

  Его глаза блеснули в полумраке.

  — А для этого есть свои методы. Кнут, боль, унижение — всё, что нужно, чтобы сломать такую, как ты. Ты будешь молить о пощаде, но её не будет. Ты будешь подчиняться каждому слову, каждому приказу. Иначе...

  Он не закончил, но Майя поняла. В его глазах не было жалости, только холодный расчет и предвкушение жестокости. Она почувствовала, как внутри неё закипает ярость, но теперь она была скована крепким железом и страхом. И страх этот мог быть, скорее, не за себя, а за то, что они могут сделать с её духом, с её свободой, которую северянка так ценила.

Даже если Майя и хотела бы повторить свой трюк, она тем не менее понимала, что была сильна изранена, и сейчас была в худшей позиции для борьбы.
- Иди нафиг.
Лишь ответила мрачно она, чтобы сохранить как-то свое достоинство. Не то, чтобы ее сильно пугали слова этого надзирателя - она знала, что является северянкой, а значит выдержит эти все штуки, но прямо сейчас следовало отдохнуть, насколько позволяла обстановка и прйти в себе после почти удачного побега. Так что вместо того, чтобы как-то реагировать на мужчину дальше, она просто постаралась разглядеть, где находится, и что находится вокруг нее.

  А надзиратель лишь рассмеялся в ответ на выпад - так искренне, как смеются хорошей шутке за столом в кабаке. И подбоченился, при этом как бы невзначай положив руки на поясную петлю с толстым кнутом.

  — Лучшие рабыни получались из тех, кто дольше всего ломался. Ты озолотишь меня. А пока постарайся не прибить своего персонального лекаря в попытке вырваться отсюда. Сбежать не сбежишь, а вот лечить тебя будет уже некому, хе-хе-хе.

  Надзиратель ушёл, а вместо него пришли двое - мужчина, один из местных, и какая-то смуглая девочка. Последняя не выглядела обременённой цепями или страхом, но стальное кольцо на её шее ясно давало понять, что она такая же рабыня. Клетку Майи открыли, но при всём желании вырваться в проход она не могла, так как была прикована цепями к противоположной решётке. А даже если бы и не была - всё окружение говорило о том, что она находится в центре некоего работорговческого лагеря, где буквально каждый понимает, какие настроения испытывают новоприбывшие рабы, и наверняка имеют большой опыт в сдерживании беглецов - иначе этого места бы попросту не существовало бы, а тем более столь успешного, судя по количеству рабов и тому, насколько уверенными были их пленители и тренеры. Тренеры... Слово, которое, казалось, ни разу не прозвучало в контексте разговора, но которое очень сильно напрашивалось на ум, и избавиться от него теперь было уже настолько же реально, как и от новых оков.

  Пока работорговец стоял в стороне и лениво поглядывал на рабынь, набивая курительную трубку и всем своим видом давая понять, что его присутствие при этом деле, скорее, пустая формальность, и побег северянки невозможен в принципе, смуглая девочка подступила к воительнице с кожаным мешком в руках. Но остановилась в паре шагов, как бы прикидывая реакцию Майи.

  — Тебе нужно поменять повязки, иначе раны загноятся, и будет очень плохо. У меня здесь чистая ткань и мази. — девочка звучала спокойно, в чём-то даже безэмоционально, как если бы всё это было частью давно наскучившей ей рутины, — Присохшую ткань отдирать может быть больно, но мази облегчат боль и не дадут новым повязкам присохнуть сильнее. Я могу уйти, если пожелаешь, кричать и бить меня для этого не обязательно, но, в конечном счёте, на тебя так или иначе найдут управу.

  Силуэт девчонки выглядел знакомо. Едва ли Майя её видела прежде, но что-то такое в ней явно было - в том числе и располагающее к себе.

Майя сейчас не сопротивлялась - и не только потому, что была сильно ослаблена, но и потому, что понимала, что сейчас рыпаться было бесполезно, так что сопротивляться лекарю не стала. Вместо каких-то резких движений, она просто кивнула, и, старательно не обращая внимания на мужчину, продолжила спокойно сидеть в цепях, ожидая, того, что будет дальше.

  Девчушка подступилась к воительнице только тогда, когда увидела в выражении её лица готовность принять лечение без агрессивного сопротивления. Когда же та взялась за перевязку, Майя не пожалела о своём решении, потому как мастерства юной врачевательнице было не занимать - по части касающейся безболезненного снятия повязок и приложения мазей, разумеется, так как больше она ничего и не собиралась делать. Но делала она это очень медленно - настолько медленно, что северянка заподозрила, будто та нарочно тянет время. Примерно таких же мыслей исполнился и надзиратель, но как-то препятствовать этому не собирался. Сначала он просто стоял и курил, затем отвернулся, после стал ходить из стороны в сторону, а когда табак закончился, и вовсе отошёл на несколько шагов в сторону, повернувшись в сторону, откуда доносились дразнящие обоняние запахи готовящейся на открытом огне мясной туши. И когда всё стало так, девчонка наконец решила заговорить с Майей настолько тихо, что можно было не сомневаться - их никто не слышит.

  — Похоже, твоим воспитанием будет заниматься тренер Маслаб. В отличие от остальных, он любит, когда рабыни показывают характер, находит это качественным признаком. Но перегибать палку не стоит. Чем лучше раб, тем дороже его будут продавать. Дорогих рабов подолгу не покупают, так что твой конечный господин будет подыскиваться довольно долго. Таким образом ты можешь повилять на то, как долго пробудешь в тренировочном лагере. Но если тебя купят за большую цену, значит, твой новый господин окажется достаточно богат, а, значит, скорее всего ты окажешься в хороших условиях содержания. Быть ценным рабом выгодно, пожалуй.

  Девочка говорила это монотонным, чуть усталым голосом, пока занималась ранами северянки. . На ней была туника с длинным подолом и рукавами, но там, где мелькали незакрытые части тела на шее и плечах, Майя могла заметить следы побоев - не то мелкие порезы, не то рубцы от особо сильных ударов плетью. Впрочем, все уже довольно старые, ни одного свежего. Казалось, она познала внушительный опыт рабской жизни и хорошо выучила уроки, вот только свет всякой радости и надежды давно оставил её взгляд.

Разговаривать с девушкой при надзирателе девушка не собиралась, хотя слушала очень внимательно - это была очень интересная информация, которая могла оказаться важной. Так что вместо слов варварша просто кивала, чтобы показать, что впитывает слова, которые ей говорят. Естественно, при этом она надеялась не отправляться к кому-то в услужение, а свернуть шею этому Маслабу, или хотя бы отколотить его, как следует, и удрать. И, конечно, сейчас она не пыталась предпринимать что-то для побега - у Майи не было ни достаточно информации, чтобы понять, вокруг находится, да и враги сейчас будут явно начеку.
- Ты хороший лекарь.
Решила она наконец прервать как-то затянувщееся молчание, но при этом не выдавать как-то своих намерений. И разговор о врачебных навыках собеседницы, который никак не мог мог быть интерпретирован, как что-то крамольное показался ей хорошим вариантом.
- Ты где-то училась этому?

  — Я применяю максимум своих навыков там, где это необходимо. — проговорила девочка, в конце вздохнув едва слышно.

  По какому-то незримому и почти непонятному признаку Майя поняла, что та, скорее всего, умеет и знает куда больше, чем просто менять повязки и мазать мазь - возможно, по тому, что даже эти простые действия совершались маленькой рабыней с такой мастеровитой отточенностью движений, что это не могло не являться признаком скрытого профессионализма. Тем более что на вопрос об обучении девочка дёрнулась было ответить что-то на сразу, не думая, но в короткий миг всё-таки подумала и сказала только то, что посчитала нужным и правильным в такой ситуации компании.

  — Если делать что-то много-много раз, получается лучше и лучше с каждой попыткой. Я много перевязываю раны. Очень много ран.

  — Живее там давайте. Разболтались, бабьё, как обычно. — послышалось нервное ворчание охранника, который уже докурил всё, что было в трубке.

  Девочка резко ускорилась, но на качестве её работы это никак не отразилось. Раны Майи были обработаны, старые тряпки заменены новыми, чистыми полосами светлой ткани. Закончив работу, маленькая рабыня собрала инструменты в мешок и взяла в одну руку, в оставшийся мусор в другую, и сразу же отошла от клетки. Мужчина сразу же подошёл и запер дверь на массивный замок. После они разошлись в разные стороны.

  Женщина наблюдала, как тьма окутывает пространство, и всё, что ей оставалось - это дождаться, пока ощущение ночи возьмёт своё, ей захочется спать, и тогда время, проводимое в плену, хоть чуть-чуть сократится.

  Никто не тревожил Майю до самого утра, и это, пожалуй, было хорошо. Но с первыми лучами зари её пробудили голоса людей, надзирателей и рабов, где одни будили других. Когда дошла очередь до северянки, то подошедший охранник, заметив, что та уже бодрствует, лишь ухмыльнулся, кивнул сам себе и прошёл дальше, поигрывая в руке дубинкой, которой собирался стучать по клетке.

  Теперь, по мере того, как солнечный свет озарял пространство, девушка могла рассмотреть его чуть лучше. Это действительно было большой, основательный и хорошо организованный лагерь посреди сухой каменистой степи. Но место было выбрано не случайно, ибо весь лагерь строился вокруг источника воды, представлявшего собой крохотное озерцо. Именно к нему Майю и других рабов направили для совершения необходимых гигиенических процедур.

  Вода была чистой даже несмотря на то, что в ней многие купались и стирали одежду, по всей видимости, на регулярной основе. В попытке понять, почему так, Майя пришла к выводу, что где-то в глубине каменного котла, который и представляло собой озеро, выходят на поверхность грунтовые воды обильным, чистым и холодным потоком, но при этом они же сразу утекают куда-то снова в недра земли.
  Пока северянка стояла у каменного уступа, рассматривая своё отражение в воде, к ней кто-то подошёл сзади и легонько коснулся ноги. К счастью, до того, как могла последовать ответная реакция, Майя поняла, что это вчерашняя девочка.

  — Тебе стоит снять повязки перед тем, как захочешь окунуться. Потом на чистое тело я смогу наложить новые. Так меньше грязи попадёт в раны.

  Пока она это говорила, воительница заметила, что к воинам, наблюдавшим за процессом помывки рабской массовки, присоединился большой, мускулистый мужчина с очень смуглой кожей. Теперь она уже не могла не узнать его среди всех прочих.

  — Ни один из охранников не спустит с тебя глаз, а особенно - Маслаб. Если намереваешься бежать, то хотя бы дождись, пока заживут раны. По крайней мере, когда тебя снова поймают, они не усугубятся, и не будет уродливых шрамов.

  Видимо, стоило теперь смириться с мыслью, что северянка теперь всегда будет под наблюдением. Единственное, на что она могла рассчитывать в эту минуту и, возможно, в других похожих ситуациях - это что шум массовки не даст соглядатаям разобрать, о чём она беседует с другими рабами. Уверенные, самодовольные морды - но это место действительно выглядело так, словно побег отсюда имеет очень мало шансов на успех, а все те, кто неудачно пытался, потом горько об этом жалели, и тем давали пример другим, менее смелым, что так делать не стоит.

На слова о побеге, девушка ничего не ответила. Лекарша показалась ей приятной и дружелюбной для рабыни, но насколько это могла быть провокация Маслаба, который мог подговорить ее заговорить о побеге, чтобы выведать планы Майи, она просто пожала плечами, не давая собеседнице явного ответа о том, что планировалось делать дальше.
- Ну, пусть смотрят.
Нарочито равнодушно ответила она, чтобы развеять скуку и сомнения. Варварша хотела добавить, что надеется что им понравится за ней следить, но пока интереса к сексуальному насилию в ее отношению, к удивлению северянки, охранники не проявляли, хотя возможности были. Так что эти слова не вышли изо рта девушки.
- А раз вас тут и купания есть, может и еду дают?
Добавила она, все тем же спокойным голосом, чтобы продолжить диалог и заодно узнать подробности местного быта, попутно следуя указаниям девушки и разматывая повязки.

  Непросто было разглядеть похотливые взгляды в лицах охранников - возможно, они были слишком далеко, возможно, прятали свои эмоции, либо просто девушка ещё не привыкла к особенностям мимики и поведения местных жителей. Как для них она была экзотическим гостем, так и для Майи каждый встречный представлял загадку, начиная от своего внешнего вида и заканчивая богатым внутренним. Жаль, что ей пришлось познакомиться столь близко с одним из худших проявлений пустынного менталитета.

  — Сперва мытьё, потом еда. Потом работа... и тренировки. — последнее слово девочка произнесла особенно удручённо и вздохнула.

  Чтобы нормально помыться, Майе пришлось снять с себя тот минимум одежды, что на ней остался с прошлого дня, и всё это под пристальным взглядом мужчин. Когда она полностью оголилась, на их лицах наконец-то появились знакомые ухмылки - без сомнения, вид обнажённой женщины возбуждал мужчин так или иначе. И хотя северянка была не единственной рабыней, что тоже купалась голой, она определённо была в центре внимания среди прочих по понятным причинам. Но всё ограничилось лишь взглядами. Пока что.

  Среди рабов было много женщин, гораздо больше, чем мужчин. Последние выглядело далеко не измождёнными физически, но лица их выражали сломленость разной степени тяжести. Куда меньше её было у женщин - те будто давно приноровились к новым условиям жизни, хотя воительница могла поклясться, что некоторые из них в плену едва лишь сильно дольше неё. Похоже, из всех она самая строптивая.

  Процесс помывки закончился по команде, не дожидаясь тех, кто мог не успеть. К счастью, успели все, но если бы кто-то замешкался, его бы просто выгнали из воды. Немного времени было отпущено на вытирание, после чего рабов повели к раздаче завтрака. Её раздавали из общего котла, над которым трудились некоторые охранники. Это была жидкая каша, разливаемая в деревянные миски, что лежали рядом в общей куче. На запах она была не неприятная - скорее, никакая, если не считать лёгкого аромата какой-то копчёности, но, скорее всего, это было из-за того, что для вкуса и солёности в неё добавляли золу - чёрные вкрапления были заметны в вязкой серой массе и похрустывали на зубах. Но сказать, что эта еда была однозначно плохой, было нельзя - в конце концов, крупа хорошо разварилась, не комковалась, и тот, кто её готовил, явно озаботился тем, чтобы выжать из минимума ингредиентов максимум кулинарного старания.

  Есть пришлось на земле. Охранники всё ещё бродили вокруг, смотрели за рабами, но часть из них уже отправилась заниматься своими делами. Там, куда они уходили, бряцал металл, было заметно оружие и разного рода снаряжение, и была заметна особо отгороженная территория, напоминавшая не то загон, не то импровизированную арену.

  В какой-то момент одна из женщин, довольно крупной на вид, но не крупнее Майи, быстро расправилась со своей порцией и вновь подошла к повару за добавкой. Тот, смерив её надменным прищуром, кратко и ёмко пояснил, что добавки не будет и исключений тоже. Тогда, решив не спорить, рабыня попытала судьбу другим образом - она подошла к девочке, что лечила северянку и встала над нею. Та, чувствуя пока ещё только психологическое давление, резко ускорилась в процессе поглощения пищи, явно осознавая, что произойдёт дальше. Но уже в следующую секунду рабыня нагнулась к ней и попыталась выхватить миску с остатками еды. Девчонка сразу же отвернулась, но это только разозлило рабыню, и та уже с остервенением вырвала посуду.

  — Ты втрое меньше меня, а порция такая же! Обожрёшься сама, а кто-то недоедает!

  Охранники переключили внимание на эту сцену. Некоторые из них предусмотрительно положили руки на оружие, готовые пустить его в ход, но остальные остались слишком сдержанны, если не сказать равнодушны — возможно, не первый раз такое происходит, и до какого-то момента вмешиваться они точно не будут. Но до какого момента?

Не сказать, что Майя не знала, что такое секс - у нее уже было один раз с парнем, или что Майя была слишком стеснительной, ног такое вот публичное обнажение явно смутило девушку до того, что больше она в ходе помывки не проронила ни слова, хотя в принципе обстановка была вполне подходящей, для того, чтобы попытаться выяснить что-то у других рабынь. За шумом воды и кучи двигающихся рабов расслышать что-то было бы проблематично, с того места, где стояла охрана, если говорить негромко, но неловкость, унизительность положения и тот факт, что пока было в принципе неясно, что толком спрашивать пока заставили девушку молчать.

Когда же наглая рабыня потребовала порцию лекарши, Майя напряглась - конечно, местных правил она не знала, но все-таки отблагодарить за лечение надо было, да и явно вымогательница была в разы менее ей симпатична, чем слабая жертва, так что выбор стороны в случае драки был очевиден. Большой проблемой была неясность насчет того, как отреагирует на драку охрана - раны Майи еще не зажили, и получать новые увечья сейчас не хотелось.
- Кто это у нас такой голодный? Ты ее знаешь?
Спросила она ближайшего человека, из числа рабов, в то же время наблюдая за ситуацией и готовясь вступиться за лекаршу, в случае чего.

  Стражникуи просто стояли поодаль и смотрели. Никто из них не сдвинулся с места, никто не проронил и слова. Они продолжали заниматься своими делами, но пока что были лишь заинтересованы в том, как будет развиваться ситуация дальше.

  А развитие её стало вполне закономерным. Девчонка не посмела возразить превосходящей её по всем параметрах оппонентке, просто вытерла краем одежды пятна каши, разбрызгавшиеся в процессе отнятия, встала и собралась просто молча уйти. Но, видимо, чувство собственной безнаказанности взыграло в большой женщине, и та поступила ещё более гнусным образом.

  — Эй, хочешь доесть свою порцию? — спросила она тоном, давшим искру надежды на жалость и общую перемену отношения, но когда девочка обернулась, рабыня опрокинула содержимое в свой рот, и залпом проглотила, — На, жри!

  Брошенная миска с остатками каши ударилась о голову лекарки и тотчас заставила ту с жалобным вскриком вновь упасть на землю. Рабыня громко засмеялась, и, кажется, кто-то из охранников тоже начал посмеиваться.

  — Не знаю её. Недавно здесь. — пробормотала другая рабыня, к которой обратилась Майя, постаравшись сделать это тихо, чтобы её не слышал больше никто, и быстро, чтобы успеть сразу же вернуться к поеданию своей порции, пока ту ещё никто не отнимает.

Едва услышав ответ, Майя быстро, но тихо, двинулась на место проишествия, стараясь держаться за спинами других едаков, хотя скорее всего нахальная рабыня не обратила бы быстро внимания, будучи увлеченной отжиманием еды у лекарши, на подкрадывающуюся к ней варваршу. Конечно, на это обратили явно внимание охранники, но раз они ничего не делали, значит до определенной степени на разборки между рабами им было пофиг. И, оказавшись за спиной у силачки, девушка быстро нанесла свой удар - тарелка с остатками еды, быстро прилетела в лицо бандитки, размазываясь по оному:
- Ну жри, давай!
Сообщила Майя, пытаясь воспользоваться тем, что такого неизвестная противница не ожидала, и неожиданной подсечкой повалить ту на землю.

  Удар исподтишка удался на славу, начиная от момента с тихим подкрадыванием и заканчивая самой подсечкой, что вывела хулиганку из равновесия и заставила шлёпнуться на землю. Возможно, не самый честный способ начать поединок, но эта нахалка другого обращения просто и не заслуживала. И, тем не менее, это её ничему не научило, потому как, едва очухавшись, она с гневным рычанием стряхнула с себя наиболее густо прилипшие остатки еды, выругалась на родном языке и, едва вновь не поскользнувшись, поднялась уже с самым решительным и очевидным намерением отомстить блюстительнице справедливости и показать, кто тут главный.

  Ближайшие рабы тотчас отбежали в сторонку, и далее встали в круг, сами того не ведая, что этим образовали импровизированную зону арены. Реакция охранников и вовсе "порадовала" — они зашевелились, стали сходиться к месту назревшей драки, но отнюдь не с желанием урегулировать вопрос. Майя понимала, что этот поединок закончится лишь с победой одной из них.

Когда наглая вымогательница, поднявшись с земли достаточно быстрым рывком, нанесла удар, Майя смогла увернуться - видимо, остатки похлебки, которые все еще стекали по лицу рабыни, а так же внезапность нападения, не дали ей прицелиться как следует. Девушка было уже расслабилась, готовясь дальше пользоваться этим обстоятельством, но противница оказалась в разы более умелым бойцом, чем могло показаться на первый взгляд и прежде чем варварша смогла что-то сделать, ей в живот прилетел болезненный удар кулаком, причем явно умелый.
- Ну все, сука, готовься!
Проревела девушка разъяряясь из-за боли, и нанесла свой удар, который показался ей более мощным, чем тот, которым наградила ее злодейка. На секунду северянке пришла в голову мысль найти грязи, и швырнуть в глаза врагу, чтобы на короткое, но важное, время дать себе фору в драке, но ближайший источник был по воспоминаниям у воды, то есть далеко, да и смахнуть грязь было довольно быстрым действием, так что вместо этого Майя сосредоточилась на движениях противницы, чтобы не пропустить еще один удар, каждый из которых мог уложить ее на землю - как оказалось, кичилась своей силой женщина не зря, и в драке никак не уступала северянке. И это дало свои плоды - оба следующих удара, которые попыталась обрушить на обидчицу рабыня, прошли мимо.
- Ха, ну ты и лохушка!
Прокричала в ответ Майя, чтобы побольше разозлить драчунью и прицелившись нанесла свой удар в живот. И, надо сказать, удар получился на славу - мощным и точным. Однако, видимо разозлившись от боли и обиды, женщина стала еще более грозным противником и стала сражаться еще быстрее, чем прежде - лишь тот факт, что варварша была до сих пор под влиянием злобы за то, что та обижала слабых и за то, что рабыня полезла драться, удержала северянку от того, чтобы не отшатнуться в приступе боли. И уже без лишних слов, Майя ударила соперницу в лицо, наконец успокоив смутьянку.
- Так и лежи.
Поглядев сверху вниз на женщину, произнесла Майя, чтобы затем отступить к лекарше, заодно подумав, что на будущее не следует недооценивать рабов и что среди них могут попадаться вполне компетентные бойцы, которым северняка могла бы и проиграть, если удача отвернется от девушки.
- Все хорошо?
Наконец отвлекшись от упавшей рабыни, спросила она пострадавшую.